Счастье в мгновении. Часть 3 - Анна Д. Фурсова

game42. — Он пропевает строчки из песни «Arcade» Duncan Laurence и, резко утерев слезы, исчезает, размашисто уходя прочь…

Его шаги отзываются эхом в сердце, а сознание включает мелодию из этой композиции. Бросив беспомощный взгляд на Питера и Ритчелл, я тоже устраняюсь и сворачиваю в противоположную сторону, перед открытием ворот заслышав неразборчивые слова от миссис Моррис:

— Зачем ты идешь за ней, Питер?

— Я… я… она одна… и я хотел бы её утеш…

— Ты — мой муж, и я считаю, что тебе так делать не нужно! Пусть она разберется в себе… Милане надо сделать выбор, побыв наедине с мыслями. Я изумлена от той фразы, которую она высказала Джексону… Ладно! Нам пора ехать. Позвони Джексону, чтобы мы захватили его по дороге… Надеюсь, с ним всё в порядке.

Бреду в парк, усаживаюсь на первую лавочку и поглощаюсь в той песне, что была спета моей любовью…

В мозгу кишат мысли.

«В последний раз? Чувствую — мы потеряли друг друга…»

«Без любви просто, но как без неё прожить?»

«А Ритчелл? В ее словах была какая-то грубость… Я заслужила её».

«Папочка, если бы ты был рядом, то помог справиться, но тебя нет и не будет…»

— Позволишь присесть? — Появляется Мейсон и я, утерев глаза, киваю ему головой, двинувшись с середины скамьи на край.

Глава 78

Джексон

За столом насквозь меня в неподвижно-душном воздухе в комнатном пространстве, устроенным в деревенском стиле — с коврами, висящими на стенах, скрипучими полами, буфетом с посудой, иконами в углах комнаты и другим старомодным интерьером, проходят скрещенные звуки стука, бьющихся о тарелки, ложек, шум отодвигаемых и задвигаемых деревянных стульев от приходящих и уходящих людей, то нарастающие, то утихающие слезы Энн, которую Майкл не перестает сдабривать успокаивающими таблетками, болтовня коллег, друзей о воспоминаниях, связанных с тем, кого уже нет в живых, и несущих конечную мысль о горькой утрате человека. Поминальные блюда, уставленные на столе, приготовлены по христианским традициям — кутья, оладьи, рыбные пироги, лапша с птицей, жаркое, салаты из свеклы с чесноком, котлеты, картофель отварной, утка с квашенной капустой, баклажаны жареные, голубцы и другие мясные блюда. Бочковые помидоры и огурцы — фирменная закуска от Энн. Из напитков — кисель из ягод, компот из сухофруктов, домашний квас из сухарей и разнообразное спиртное питье. Суеверная Энн поставила и для усопшего приборы с зажженной рядом свечой и рюмку с водкой, прикрытую куском черного хлеба.

Водив лишь глазами, я усматриваю косые переглядывания на меня, действующие на нервы, на Питера, нареченного и обозванного среди соседей, как внебрачный сын покойника и на маму, которая задумала заглушить боль стакан за стаканом, безостановочно, наполняя себя водой с градусами. Страшные минуты похорон потрясли всю её душу. Тайлер, чьи помыслы всегда отличаются благородством, следовал за каждым ее шагом, взяв на себя ответственность позаботиться о ней. И я удивлен, что она податлива ему. Ей требуется мужская рука, не то она сделает что-то с собой. Тайлер мгновенно завоевал и сердца родителей Ника, не оставленных им в такой обстановке. Надежность и понимание — неизменный пароль для входа в любую душу.

Многим не дает покоя поступок Ника. Была бы Анна здесь, незамедлительно влилась бы в подобное пустословие. Поговаривают, почему нет дочери, матери, как они могут не проводить душу усопшего, не помянуть его. Сплетничают те, чей склад ума является шаблонным. Наговорщики дают нравственную оценку, судив лишь по поверхности. Зайти вглубь им не позволяет их же уровень развития. Являлся бы он высоким, им бы было не до сплетен, занялись бы делом и обсуждали лишь свои ошибки.

Уставшая Ритчелл, суетясь, обходит гостей с любезностью хозяйки, когда Энн, со сморщенным от страдания лицом, не способна ни на что. Насколько сильна и моя усталость, что, приложившись к подушке, разом бы ушел в сон. Если я посплю грядущей ночью хотя бы три часа, то это будет рекордом за последние дни. Поутихший, я сижу, в полусонном состоянии. Душевная сумятица забрала меня. Случившееся на сей раз стало еще одним порезом на сердце, что всё остальное уже и не кажется важным. Раствориться бы в пустоте… и не чувствовать горечи, вызванной словами несчастной любви: «Я не уеду с тобой. Не уеду. Уезжай, куда вздумается…» Нам и вправду не суждено быть вместе. Все пошло наперекосяк с самого первого дня нашей встречи в Мадриде. Милана никогда не сможет бросить Даниэля, а я никогда не смогу разлюбить её, и мы всю жизнь будем вот так страдать друг без друга.

Еще один разговор с ней излишен. Переговорщики из нас никудышные. И даже если бы она знала всю совокупность угроз, вынесенных мне Гонсалесами, как я понял, она бы не изменила своего решения. С ее упорством ничего нельзя поделать. Я в безысходности оттого, что никакими словами о любви ее не вернуть, даже раскрытой тайной о своем лечении, о которой самому себе обещал молчать. «Она и не имеет понятия, что я обещал Питеру, на что мы пожимали руки. Я клялся, что увезу ее в том случае, если в течение трех следующих суток сделаю ей предложение выйти за меня замуж…»

А не нужна ли мне передышка и самоустранение? Погрузившись лишь в одну любовь, я отдавал всего себя в нее и ставил на нее свою жизнь, а в итоге остался ни с чем.

«И она опять исчезла, как звезда…»

Потеряна она там навсегда. Горькие предчувствия переполняют мое сердце. Я это знал еще с первого дня, как она попала туда. Напрасно мне казалось, что после той ночи, на свадьбе брата, все было решено. Но… слишком много преград, чтобы быть нам вместе. И самая главная из них — мы сами. Нас объединит, кажется, только чудо. Я терзаюсь бессильной яростью, страшно гневаясь на то, что она не перестает брать на себя чужие проблемы, но, если через год, два, пять она вернется, я беспрепятственно приму её… пусть и она причиняет мне боль. Ник справедливо признавался, что обделили ее в детстве тем, что не показали, как это любить себя, выбирать себя, защищать себя… самой принимать решения. В силу чего она и подвергает себя лишениями. Уже столько месяцев изучая психологию, я еще кое-что понял в отношении Миланы. Ее отец рассматривал дочь как продолжение самого себя и пресекал любые попытки стать ею самостоятельной. После начались контролирующие действия и со стороны ее матери. Она пыталась вырваться на свободу,