Страх Мудреца - Патрик Ротфусс

Мои подозрения, казалось, подтвердились, когда мы продолжительное время плавали, пели и другим образом наслаждались обществом друг друга.

Но Фелуриан избегала темы шаеда каждый раз, когда я поднимал ее.

Я не возражал, так как ее увертки на эту тему всегда были восхитительными.

Из-за этого у меня сложилось впечатление, что какая-то его часть осталась не завершенной.

Однажды мы проснулись в объятиях и возможно, потратили час на поцелуи, чтобы пробудить наши аппетиты, а затем напасть на завтрак из фруктов и мелких белых хлебцев с медовыми сотами и маслинами.

Затем Фелуриан стала серьезной и попросила у меня кусок железа.

Ее просьба меня удивила.

Некоторое время назад я вздумал возобновить некоторые из мирских привычек.

Используя поверхность бассейна, как зеркало, я использовал свою небольшую бритву, чтобы побриться.

Поначалу Фелуриан казалась довольна моими гладкими щеками и подбородком, но когда я двинулся, чтобы поцеловать ее, она оттолкнула меня на расстояние вытянутой реки, фыркая, чтобы прочистить нос.

Она сказала мне, что я пахну железом и отправила меня в лес, сказав мне не возвращаться, пока от моего лица несет горькой вонью.

Поэтому с немалой долей любопытства я откопал кусок сломанной железной пряжки от моей дорожной сумки.

Я нервно протянул его к ней.

Как будто рука ребенка держала острый нож.

- Зачем тебе это нужно? - Спросил я, стараясь казаться равнодушным.

Фелуриан ничего не сказала.

Она крепко держала его между большим и указательным пальцами, как будто это была змея, пытающаяся выкрутиться и укусить ее.

Рот образовал тонкую линию, а глаза стали ярче вместо их обычного сумрачно-фиолетового цвета до глубокого водянисто-голубого.

- Могу ли я помочь? - спросил я.

Она рассмеялась.

Не светлым, звонким смехом, который я так часто слышал, а диким и жестоким смехом.

- Ты хочешь помочь по-настоящему? - спросила она.

Рука с осколком железа слегка дрожала.

Я кивнул, немного испугавшись.

- Тогда иди. - Ее глаза все еще были измененными, осветленными до голубоватой белизны.

- Мне не нудны сейчас ни пламя ни песни и ни вопросы. - Когда я не двинулся, она сделала прогоняющее движение.

- Иди в лес.

Не блуждай далеко, но не беспокой меня в течении времени, необходимого, чтобы четыре раза заняться любовью. Ее голос изменился совсем чуть-чуть.

Все еще мягкий он становился хрупким, что встревожило меня.

Я собирался протестовать, когда она страшно взглянула на меня, заставив меня бездумно бежать за деревья.

Я бесцельно бродил некоторое время, пытаясь восстановить свое самообладание.

Это было сложно, как будто я был карапузом, прогнанным с использованием серьезной магии, как мать отгоняет надоедливого ребенка от кухонного очага.

Однако я знал, что мне не будут рады, если я вернусь обратно на поляну.

Так что я повернулся лицом на Свет и отправился исследовать.

Я не могу сказать, почему я так далеко бродил в этот день.

Фелуриан предупредила меня, чтобы я был рядом и я знал, что это был хороший совет.

Любая из сотен историй моего детства рассказывали мне об опасности путешествий в Фаэ.

Даже если их отбросить, то историй, рассказанных Фелуриан, должно было быть достаточно, чтобы удерживать меня в безопасности ее сумрачной рощи.

Мое природное любопытство должно было взять на себя часть вины, я полагаю.

Но большинство ее принадлежало моей уязвленной гордости.

Гордость и глупость, они идут рядом рука об руку, тесно сцепившиеся друг с другом.

Я шел больше часа, когда небо надо мной прояснилось в дневном свете.

Я нашел нечто вроде тропы, но не видел никого живого по сторонам, кроме случайных бабочек и прыгающих белок.

С каждым сделанным шагом мое настроение балансировало между скукой и тревогой.

В конце концов я был в Фаэ.

Я должен был видеть дивные вещи.

Стеклянные замки.

Горящие фонтаны.

Кровожадный троу.

Босой старик, желающий дать мне совет...

Деревья сменились большой травянистой равниной.

Все части Фаэ, которые мне показывала Фелуриан, были заняты лесами.

Так что это казалось ясным знаком, что я был далеко за пределами того, где я должен был быть.

Тем не менее я продолжал, наслаждаясь ощущением солнечных лучей на коже после столь долгого нахождения на тусклой сумеречной поляне Фелуриан.

Следы, которым я следовал, выглядели ведущими к одиноко стоящему посреди травянистого поля дереву.

Я решил, что пойду так далеко, как далеко было дерево, пока что-нибудь не преградит мне путь.

Однако, после долгой ходьбы, когда я, казалось, не мог приблизиться ближе к дереву.

Сначала я думал, что это еще одна странность Фаэ, но поскольку я продолжал упрямо идти по избранному пути, вскоре стала ясна истина.

Дерево просто было больше, чем я думал.

Намного больше и намного дальше.

Путь не окончательно приводил к дереву.

На самом деле он отклонялся от него, избегая его более, чем на полмили.

Я рассматривал возможность пути назад, когда яркий трепетавший цвет привлек мое внимание.

После непродолжительной борьбы мое любопытство победило и я сошел с тропы в высокую траву.

Это не был тот тип дерева, который я видел раньше и я медленно подошел к нему.

Оно напоминало широко распространенную иву с более широкими темно-зелеными листьями.

Дерево имело глубокую, висящую листву, усеянную бледными, как порошок, голубоватыми цветами.

Ветер переменился и когда листья качнулись, я почувствовал странный сладковатый запах.

Он был похож и на дым и на специи и на кожу и на лимон.

Это был убедительный запах.

Не такой же, как когда привлекательно пахнет пища.

Это не вызывало слюну во рту или бурчание живота.

Несмотря на это, если бы я увидел, как кто-то сидит за столом, который пахнет подобным образом, даже если это кусок камня или дерева, я почувствовал себя обязанным положить его в рот.

Не от голода, а из чистого любопытства, как может и ребенок.

Когда я подошел ближе, то был поражен красотой сцены: темно-зеленые листья контрастировали с бабочками, порхающими с ветки на ветку, потягивая нектар из бледных цветов дерева.

То, что показалось мне вначале цветником под деревом оказалось ковром из бабочек, полностью покрывающий землю.

Сцена была настолько захватывающей, что я остановился в нескольких десятках футов от крон деревьев, не желая нарушить их полеты.

Многие из бабочек, порхающих среди цветов, были фиолетовые с черным или иссиня-черные, как на поляне Фелуриан.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});