The Gathering Storm - Роберт Джордан

– Нет, – ответила Мин. – Ты ошибаешься.

Кореле нахмурилась.

– Дитя, ты хочешь сказать, что солгала о том, что видела?

– Нет, – сказала Мин. – Но если Ранд проиграет, то Узора не станет.

– Девочка права, – Кадсуане казалась удивленной. – То, что видит это дитя – плетения Узора в отдаленном будущем, но если Темный победит, он полностью уничтожит Узор. Это единственная причина, почему видения могут не осуществиться. То же касается других пророчеств и Предсказаний. Наша победа ни в коем случае не бесспорна.

В комнате воцарилась тишина. Они играли не в деревенские интриги или мировое господство. Под угрозой было само бытие.

«Свет. Могу ли я утаить эту информацию, если есть хоть малейший шанс, что это поможет Лану?» - Мысли о нем разрывали ей сердце, у нее было немного вариантов. Фактически единственная надежда Лана, по всей видимости, заключалась в армиях, которые мог собрать Ранд, и вратах, которые могли создать его люди.

Ранд должен измениться. Ради Лана. Ради всех. И, к сожалению, она не имела понятия, что делать, кроме как довериться Кадсуане. Найнив проглотила свою гордость и заговорила:

– Знаете, где находится статуя в виде огромного меча, воткнутого в землю?

Кореле и Мериса в замешательстве переглянулись.

– Рука аман’рукане. – Кадсуане отвернулась от Мин, подняв бровь. – Как говорят ученые, статуя так никогда и не была окончена. Она находится возле джеханнахского тракта.

– Перрин расположился лагерем в ее тени.

Кадсуане поджала губы.

– Я предполагала, что он пойдет в восточном направлении, к землям, которые захватил ал’Тор. – Она глубоко вздохнула. – Хорошо. Мы идем за ним прямо сейчас. – Она заколебалась, а затем поглядела на Найнив. – Вот ответ на твой ранее заданный вопрос, дитя: Перрин, в общем-то, для наших планов не важен.

– Не важен? – спросила Найнив. – Но…

Кадсуане подняла палец.

– Но с ним люди, которые жизненно важны. Особенно один.

Глава 45

Башня выстояла

Эгвейн в алом платье для верховой езды медленно шла по лагерю мятежниц. Цвет платья вызывал немалое удивление. Учитывая то, что натворила Красная Айя, здешние Айз Седай отнюдь не горели желанием носить одежду таких оттенков. Это заметила даже прислуга, находившаяся при лагере: красные и бордовые платья были быстренько проданы или пущены на тряпки.

Эгвейн, в отличие от остальных, специально потребовала себе алое платье. Привычка одеваться только в цвета собственной Айя, недавно появившаяся у Сестер, лишь углубляла раскол в Башне. С одной стороны, это позволяло гордиться своей принадлежностью к определенной Айя, но с другой – грозило появлением недоверия ко всем, носящим иные цвета.

Эгвейн как Амерлин представляла все Айя. Сегодня для нее красный цвет платья символизировал многое. Грядущее примирение с Красной Айя. Напоминание о расколе, который должен быть устранен. Цвет крови, которая могла бы пролиться – крови многих хороших людей, защищающих Белую Башню.

Кровь погибших Айз Седай, час назад обезглавленных по приказу Эгвейн.

Суан разыскала ее кольцо Великого Змея, и теперь было здорово вновь ощущать его на пальце.

Небо было серо-стального цвета, в воздухе пахло пылью, чему весьма способствовала бурная активность в лагере. Прачки спешно достирывали белье, словно их хозяйки могут из-за них опоздать на какой-то праздник. Послушницы буквально бегали с урока на урок. Айз Седай, сложив руки на груди, наблюдали за ними горящими глазами, готовыми испепелить каждую, кто не поторопится.

«Все чувствуют напряженность момента, – решила Эгвейн. – И только нервничают сильнее». Ночью был налет Шончан, потом – возвращение Амерлин, которая все утро чистила ряды Айз Седай. А в днем раздался гром военных барабанов.

Она сомневалась, что в лагере Брина творится то же самое. Его люди всегда готовы к бою. Вполне вероятно, что он мог начать штурм Белой Башни в любой день осады, едва получив приказ. Его солдаты решили бы исход этой войны. Эгвейн же не была готова бросить своих Айз Седай в бой, заставив их маневрировать вокруг клятвы не использовать Силу для убийства. Они подождут здесь, и помогут с Исцелением.

Или присоединятся к войскам, если их сестры из Белой Башни всерьез вступят в бой. Да ниспошлет Свет, чтобы у Элайды хватило ума запретить им подобный шаг. Если Айз Седай обратят Силу друг против друга, это совершенно точно станет самым черным днем в истории.

«Может ли этот день стать еще чернее?» – подумала Эгвейн. Многие Айз Седай, мимо которых она прошла, смотрели на нее с уважением, благоговением и даже с некоторым страхом. Амерлин вернулась после долгого отсутствия и принесла с собой правосудие и разрушение.

Более пятидесяти Черных были усмирены и казнены. При одной мысли об этих смертях Эгвейн становилось тошно. Шириам, когда пришел ее черед, казалось, почувствовала облегчение, хотя совсем скоро начала сопротивляться и плакать от отчаяния. Она призналась в нескольких вызвавших тревогу преступлениях, словно ее желание выговориться могло дать надежду на помилование.

Но ее голова легла на плаху и скатилась с нее так же, как и головы остальных. Эта сцена, как ее бывшая Хранительница Летописей в голубом платье кладет голову на плаху, навсегда запечатлелась в памяти Эгвейн, и как внезапно вспыхивают золотом ее огненно-рыжие волосы, когда на миг расходятся облака, закрывающие солнце. Затем, собирая свою дань, в воздухе серебром мелькает опускающееся лезвие топора. Быть может в следующий раз, когда она будет вплетена в его великий гобелен, Узор будет к ней более милостив. А может, и нет. Смерть – ненадежное убежище от Темного. И, должно быть, предсмертный ужас Шириам – свидетельство осознания этого в тот самый миг, когда топор снес ей голову с плеч.

Вот теперь Эгвейн в полной мере осознала, почему айильцы только смеются от обычных побоев. Почему только вместо приказа казнить женщин, которые ей нравились, и вместе с которыми она работала, она не могла провести несколько дней под ударами палки?

Кое-кто из Восседающих вместо казни настаивал на допросе с пристрастием, но Эгвейн не уступила. Пяти десятков женщин было слишком много, чтобы оградить их от Источника и охранять. А сейчас, когда Усмирение можно было Исцелить, и такой вариант не подходил. Нет, она на собственном горьком опыте убедилась, насколько опасными и изворотливыми могут быть Черные. Эгвейн устала бояться. На примере с Могидин она уяснила, что у любой жажды есть цена, даже если это жажда знаний. Они с подругами слишком увлеклись и слишком возгордились своими «открытиями» вместо того, чтобы просто избавить мир от одной из Отрекшихся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});