Сильная и независимая для котика (СИ) - Вада Маричка

Мужчины спускались по ступеням вниз, в выкопанные комплексы и лаборатории, в сердце самой Инквизиции. Джес усилил блоки. Теперь фон стал слабым, ему стоило сосредоточиться, чтобы не выдать истинных своих чувств.

— Приятно слышать такую лесть от тебя, Джесси. Возможно, ребёнок Матильды родится мальчиком. И это будет, в самом деле, не существо, а новый и достойный человек, способный объединить все миры, Галактику под общим флагом! Нам очень не повезло, что Императрица была женщиной. Моту в покорности тоже долго не протянет, вот увидишь! Даже с учётом её полной доверчивости и беспрекословного подчинения мне. Но как только Тёмная Материя заполнит её пустоты, так сразу все эти бабские заморочки и истерики выведут Моту из игры. Она станет только мешаться под ногами.

— И что дальше вы планируете сделать с Моту?

— Хочешь, я отдам её тебе в жены? — Дуку остановился и взглянул в глаза Христову. — Наиграешься вдоволь, она ведь копия Матильды. Уж поверь, я научил Моту делать такие вещи, о которых ты даже и не слышал! Как жена она скрасит твои будни. Что ты и в самом деле как кворч? Столько лет без женщины. Помню, когда ты был юн, мне приходилось постоянно следить за твоими проказами да краснеть перед братьями за чрезмерную любвеобильность лучшего ученика.

— Приелось. Не к лицу высокому канцлеру думать о теле, а не о Разуме.

— Плотские утехи с послушной и скромной девушкой совсем не греховны. Их для того Разум и создал. Доставлять удовольствие мужчине.

— Не хочу, — брезгливо мотнул головой Христов. — Мне не нужна такая жена. Я предпочитаю по любви, а не по наставлению учителя. Простите.

— По любви! Джесси, вот ты сейчас говоришь прямо как твоя матушка. Ей тоже необходимо было только по любви. Очень зря! Придёт время, мы подменим дитя Моту на отпрыска Матильды. И, таким образом, ты станешь отцом галактического спасителя.

— Я думаю, это слишком большая честь для меня. Вы заслужили такой титул по праву. Трудом и старанием своим пред Орденом.

— Ты не понял, — мягко, но упорно продолжил свою мысль Дуку. — Это твоя награда, твоё Предназначение. Приведи Матильду ко мне и получишь безграничную власть над миром. Станешь центром.

— А если я не справлюсь?

— Я буду рядом. Всегда рядом. Как наставник, учитель, друг. Мальчик мой, — Дуку приобнял Христова, — мы затеяли благо во имя всего живого в Галактике. И благо это припишут в истории тебе. Приведи свою ученицу, и пусть свершится то, что должно.

— Как? Как я её приведу? Пускай сейчас она не соображает достаточно хорошо, но вы забываете про цепных волколаков рядом. СРС не даст ей разгуливать, пока Матильда в таком плачевном состоянии.

— Есть такие способы, которым разум учеников не может сопротивляться. “Крепость уз нерушимая”. “Ведь одной цепи вы звенья”.

— Мы не слышим с Матильдой друг друга, я вам уже говорил. Наши звенья рассоединились, когда правда всплыла наружу. Думаете, почему она напала на меня тогда, при встрече? Потому что звала на помощь, а я остался глух, — Джес прикрыл глаза, изображая боль. — Матильда винит меня, её право. В общем, не знаю, вряд ли получится.

— Тогда замани её вместе с волколаками к нам. Приоткрой планы Инквизиции. Соври, что только она сможет нам противостоять. Как только Матильда с охраной попадёт сюда, им уже не выбраться. У нас давно всё готово и к встрече с ней, и к логическому завершению эксперимента.

Христов побледнел. Наставник прав, оборона у крепости слишком хороша. Когда Мила попадет сюда, то уже не выберется. Если только… Если только Матильда не выкупит свою безопасность. Найдёт секретный ход Дуку, уничтожит его запасы императорской Материи, вновь станет важной частью гениального плана Инквизиции.

А Джес так надеялся, что Инквизиция оставит ученицу в покое, как только добьётся прорыва! Выходит, зря. Противостояния не избежать. Пока жива Матильда, Дуку не оставит её в покое. Миром решить этот конфликт не удастся. Что же, выход один. Она должна уничтожить Дуку. И самого Христова, если он не найдёт в себе сил противостоять крепости уз с наставником. Да поможем ей Разум! Оставалось только молиться.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Глава 26

Морган лёг в постель и накрылся покрывалом с головой. Впервые в жизни ему не хотелось анализировать происходящее, докапываться до истины. Стала безразлична любая правда. Чихать и на предстоящую операцию, и на прошедшие приключение, и на собственные раны, хотя швы зудели и пульсировали, раздражая тянущей слабой болью. От этого, а может быть, от чего-то другого Морику не хотелось быть даже в собственном теле. Ему вообще больше не хотелось быть. И нет, это не то безнадёжное отчаяние, которое толкает на бездумные попытки свести счёты с жизнью и покончить поскорей с невыносимым бременем существования. Совсем другое. Не умереть, а уснуть, провалиться в бездну забвения. Чтобы не чувствовать. Ничего. Никакой боли, скручивающей тело в тугой узел; тоски, сдавливающей горло и грудь; одиночества, убивающего надежду на радость в готовящихся поворотах судьбы. Всё стало в одночасье несерьёзным, не стоящим целой прожитой жизни. Ни прошлое, ни настоящее, ни уж тем более будущее.

Такое странное состояние не пугало Моргана: на этот счёт ему тоже не хотелось рефлексировать. Острый ум «прикинулся» усталым и отказывался приниматься за какие-либо размышления. Логика оставила катара наедине с непониманием, оттеснила от себя здравый смысл. Морик ощутил в полной мере изнуряющую бесполезность существования. Не важно, что будет дальше, не важно, как повернётся его жизнь. Что ждёт — разжалование ли, может быть, наоборот, повышение. Не интересно. Что скажет дед, когда увидит его, вернувшегося в прайд в одиночестве. Что нового выдумает Клара. Что решит Мурси. Всё ушло на второй план. Морган закрыл глаза и заставил себя уснуть.

Но и сон не принёс успокоения. В нём катар брёл по раскалённой пустыне, а к его спине был привязан гигантский капот от машины, который, словно линза, усиливал во множество раз палящие лучи безжалостного солнца. Они сжигали заживо, припекали кожу, и та беспрестанно чесалась, болела, покрывалась водянистыми пузырями, лопающимися и приносящими с собой волны новых, ещё больших страданий. Но Морган обречён был идти дальше, без Пути и просвета, без надежды на окончание этого бессмысленного путешествия, без возможности сбросить ненужный балласт.

Утром его разбудила Клара. Катар не отреагировал на будильник, хотя не спал примерно с пяти часов. Просто проигнорировал факт того, что пора вставать и завтракать. У него не было ни сил на то, ни желания. И даже когда подруга зашла в его каюту и заговорила, Морику не представлялось реальным открыть рот и ответить ей. Казалось, и на это в организме нет никаких возможностей. Да и зачем колыхать воздух? Опять глупые разговоры, занимающие большую часть времени в их жизни и ни к чему не приводящие.

— Не нравишься ты мне, — прицокнула Клара, вглядываясь в отсутствующий взгляд друга. — Может быть, заразу какую подцепил при операции? Так и знала, что чем больше хвастаются своим профессионализмом хирурги, тем сильней их некомпетенция! Я принесу сканер и проверю тебя. Не двигайся.

Морган молча закрыл глаза и тяжело вздохнул.

Когда же вернулась Клара, то в руке она держала не только сканер, но и какую-то ампулу, которую и воткнула в руку несопротивляющегося Моргана. И от того, что тот не выказал никакого недовольства и даже не спросил, что это, ещё больше разнервничалась.

— Я в шоке! Не, это неспроста! Не может же быть, чтобы персона жила себе и жила, была бодра и весела, и вдруг в одночасье замолчала, больше не захотела вылезать из кровати? Так не бывает! Может быть, мы открыли новую болезнь? А ну, давай посмотрим!

Медицинский сканер высветил сбивчивые показатели: ничего конкретного и в то же время пугающее множество отклонений. Очень низкое давление и лента из нарушений всевозможных биохимических процессов в организме. Плюс красным замигало настойчивое требование провести доскональную проверку работы мозга. Прибору не понравились слабые импульсы нейронных связей. Что-то указывало на патологию внутри головы катара.