Никита Хрущев. Реформатор - Сергей Хрущев

Теперь мы знаем, что даже к спрогнозированному экономистами научно обоснованному 1975 году Советский Союз не только не догнал США, но окончательно и безнадежно отстал. После 1964 года, после отставки отца, никто уже не толкал страну вперед, не призывал, не будоражил, и все затягивалось ряской равнодушия. Энтропия, всеобщий беспорядок, хаос постепенно нарастали, и никого это уже не беспокоило.

В чем же ошибся отец? Самый легкий и очевидный ответ: во всем. Но очевидное далеко не всегда правильно, оно лишь отражает установившиеся в данное время в обществе стереотипы. Очевидное сегодня отнюдь не очевидно завтра и даже вчера. Мне представляется, что в своих призывах отец не так уж и не прав.

Что же касается их реализации, он напрасно понадеялся на своих «генералов» — руководителей областей, переоценил их способности, желание «взяться за дело как следует». В обкомах сидели люди, жившие одним днем, для них главное — сегодня отчитаться о выполнении спущенных из центра приказов, а что произойдет завтра… Не назвав даты, когда он рассчитывает догнать США, отец подложил под себя мину не очень уж замедленного действия. Поощряемые им особо рьяные секретари обкомов вознамерились на самом деле догнать Америку за год — за два.

Но за год производство мяса не удвоишь, а за два не утроишь, сколько ни старайся, столько телят, поросят и даже цыплят в природе родиться не может. Трудно объяснить, почему отец не прикинул заранее, сколько молодняка может прибавиться за год-два, за три. Ведь он всегда все скрупулезно подсчитывал. Тогда бы он мог назвать срок, пусть очень приблизительный, волюнтаристский, но хотя бы оправданный биологически.

Нельзя сказать, что отец не знал, с кем имеет дело, не ориентировался в кадровой проблеме. Иначе он не затронул бы в своем ленинградском выступлении темы профессионализма партийных работников. «Для того чтобы квалифицированно руководить, секретарям райкомов самим надо много знать, уметь до тонкости разбираться в том или ином вопросе. Тогда вы не попадете впросак. Если не знаешь чего — изучи, и тогда не придется краснеть перед людьми, — сказал он. — Реорганизуем управление промышленностью, а затем и этим вопросом займемся (курсив мой. — С. Х.). Нельзя браться за все сразу».

До Ленинграда отец поднимал эту тему в Горьком. Но речь пока шла только о профессионализме. В 1962 году отец сделает попытку превращения секретарей райкомов в профессионалов-управляющих, то есть в менеджеров, но встретит ожесточенное сопротивление и райкомов, и обкомов, и ЦК. Только тогда он додумается наконец, что следует поменять всю структуру производства, дать как можно больше свободы производителю. В 1962–1964 годах отец попытается затеять новые перемены, но будет уже поздно, «поезд уйдет».

В Ленинграде отец выступил с еще одной инициативой, на сей раз уже обсуждавшейся Президиумом ЦК, «порадовал» слушателей новостью, что с первого дня следующего, 1958 года, они собираются «отказаться от поставок, которые получает страна с личного хозяйства колхозников». В 1953 году этот натуральный налог снизили вдвое, теперь отец хотел ликвидировать его совсем. По его подсчетам, поставки личных хозяйств колхозников государству составляют около 10–15 процентов от общего объема заготовок.

— Продуктов мы получаем с колхозных подворий мало, — говорил отец, — а возни много. Мы держим огромное количество заготовителей, расходуем на них средства. Одним словом, овчинка выделки не стоит. Отказ от поставок с колхозных дворов принесет выгоду: мы сократим аппарат, бюрократическую переписку.

Думаю, что не пропадут и продукты, которые производят в хозяйствах колхозников. Колхозник сам продаст их. Продукция все равно придет на рынок, и таким образом будут удовлетворены потребности нашего общества, наших людей. Видимо, решение надо опубликовать в июне, а ввести его в действие с 1 января 1958 года.

Что и говорить, слова отца деревня встретила на ура. Уменьшение налогов приветствуется в любой стране.

4 июля 1957 года ЦК КПСС и СМ СССР примут официальное постановление «Об отмене с 1 января 1958 года обязательных поставок сельскохозяйственных продуктов государству хозяйствами колхозников, рабочих и служащих». Она касалась людей, живших на земле или вблизи от земли, «колхозников, совхозников, членов артелей всех видов, рабочих и служащих, проживающих в сельской местности, городской местности и дачных поселках», но не затронуло «злостных скармливателей хлеба скотине» из столичных и региональных центров. Они, как и прежде, согласно постановлению Совмина от 27 августа 1956 года, обязывались платить налоги на имеющуюся у них живность и поставлять государству часть своей продукции.

Узнав о выступлении отца, Молотов просто взорвался, по его мнению, Хрущев «просто ноги на стол положил», абсолютно не считается со своими коллегами по Президиуму ЦК, а призыв «догнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения» — это чистой воды «авантюризм в хозяйственной политике и правый уклон», игнорирующий приоритет промышленности, в первую очередь тяжелой. Молотова поддерживал не только Каганович, но, как это ни странно, Маленков, которого в январе 1955 года тот же Молотов обвинял в тех же грехах. Но сейчас новоявленные союзники о старом не вспоминали.

Кагановича возмутило еще и то, что Хрущев «раскрыл секрет отмены налогов по мясу на индивидуальные хозяйства. Решения еще не приняли. Нельзя, чтобы такое благодетельство исходило от одного Первого секретаря». (Этот разговор произошел в отсутствие отца.)

Булганин мнения не высказывал, только одобрительно хмыкал. Четвертый участник сговора 20 мая, Первухин, в обсуждении участия не принимал, он уехал по среднемашевским делам на Урал и в Сибирь.

По возвращении в Москву отец в ответ на упомянутые выше претензии Молотова, предъявленные во время общего обеда в Кремле, попытался объясниться, сказал, что соревнование с США — это чистой воды призыв и его личная инициатива, которую пока не следует превращать в обязательное для исполнение решение руководства. Он высказывал эту мысль и раньше, в частности, выступая недавно перед писателями. Что же касается «разглашения тайны о снятии налогов с колхозников», то это просто смешно. Они же в Президиуме ЦК уже договорились обо всем, а в данном случае он говорил не от себя одного, а озвучил мнение «коллективного руководства». Аргументы отца повисли в воздухе. Молотов упорствовал: отец не имел права что-либо говорить без формального разрешения «коллективного руководства», а он такого разрешения не только не получал, но даже не запрашивал. Каганович осторожно поддержал Молотова, остальные члены Президиума промолчали. Разошлись крайне недовольные друг другом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});