Империя тысячи солнц. Том 2 - Шервуд Смит

Перед ним возник невообразимо зеленый келлийский лес, а на его фоне — стройный, из камня и стали, храм братства, увитый лозами и цветами, почти светящимися в пронизанной солнцем тени. Чуждые эмоции пронизывали Иварда, порой совсем недоступные, несмотря на его близость с келли. Наиболее близкими аналогами были сожаление, горе, глубокая, немыслимая для человека ностальгия.

Зубчатые полосы тьмы разбили образ, терзая сердце Иварда. Что-то ушло из него и пропало, оставив за веками только мрак.

Он открыл глаза, мокрые от слез. Голубой огонь пульсировал в нем болью тройной потери, изумрудная лента вокруг запястья стала холодной как лед. Портус-Дартинус-Атос мертвы, и он остался один.

Вокруг него пели и переливались буйные краски: это оживал Пожиратель Солнц. Под ногами среди звезд расцвела еще одна световая сфера, и Иварду вспомнились слова, которые, сам того не сознавая, бормотал Жаим: «Блестящие монеты, которыми за нашу платят жизнь».

Он знал, что это значит. Почти все, кого он любил, уже поплатились своей жизнью. Неужели Брендон тоже умрет, и Вийя, и Жаим с Монтрозом? Ивард раскрыл ладанку, висящую у него на шее. Цветные огни омыли скомканную шелковую ленточку и древнюю монету, артефакт мифической расы воинов времен ранней истории человечества. Келли говорили, что он больше, чем человек. Сможет ли он остановить эту страшную трату жизней?

Пора попробовать — или уплатить собственную цену, решил Ивард, и в нем ярко вспыхнул голубой огонь.

Потрогав плоскую голову Люцифера, он прошел в центр зала и стал перед лучом, следя, как тот исчезает между звезд. Так, значит, средство связи?

Он открылся чуждой песне Пожирателя Солнц, принял ее в свое синестизическое целое. Он еще не понимал ее, но уже чувствовал ее ритм.

Зажав в руке свои талисманы, Ивард вошел в луч.

* * *

Мандрос Нукиэль, привязанный к небесному камню, превышавшему весом его корабль, боролся за свою жизнь и жизни всех на корабле — ведь за каждой из них стояли миллиарды других, попавших в заложники чуждой человеку конструкции, которую им предстояло уничтожить.

Он сражался с рифтерским эсминцем, проклиная сверхъестественное мастерство его капитана и беспомощно наблюдая за телеметрией опекаемого крейсером астероида: она показывала медленный упадок мощности двигателей, которые после приказа должны были направить астероид к Пожирателю Солнц.

Корабли помельче, поддерживающие эсминец, он в основном игнорировал, но два из них уже угодили под огонь раптора. Они не могли ему повредить — пусть с ними разделываются его собственные фрегаты и корветы. Только эсминец представлял угрозу для крейсера и для астероида, который тот охранял.

— Навигация, новые координаты: 32,5 с отметки 44, скачок на десять светосекнуд и произвольные тактические скачки после разряда. Орудийная, кормовые рапторные башни альфа и гамма, полная мощность с широким рассеянием после выхода...

Продолжая отдавать команды под урчание скачковых, он взял на заметку, что скачки, необходимые для спасения астероида от рифтерских гиперснарядов, развивают слишком большую реальную скорость в неправильном направлении. Придется крутить обратно, да поскорее.

С пульта связи раздался сигнал.

— Входящий импульс орбитального монитора. Флагман передает Флоту приказ: запустить астероиды! — Голос офицера повышался по мере осознания важности принятого сообщения. На мостике грянуло «ура», которое прервал резкий толчок, и на пультах зажглись индикаторы повреждений.

— Скользящее попадание гиперснаряда при максимальной дальности; носовая рапторная башня альфа дестабилизирована.

— Теперь-то мы сможем всыпать этому эсминцу как следует, — воскликнул Эфрик.

— Контроль астероида, расчет, — запросил Нукиэль. — Не будет ли действительный вектор астероида, когда тот выйдет из скачка, слишком велик?

— Расчет произведен: двенадцать секунд до максимума.

Нукиэль испытал большое облегчение.

— Торможение и фиксация, — скомандовал он.

Вспомогательный пульт, контролирующий астероидный буксир (который назывался «Паке Романа» до того, как его раздолбали в системе Уджима), зачирикал, передавая команду.

— Торможение и фиксация произведены.

— Выходной импульс! — крикнул оператор обнаружения. — Курс 44 отметка 16, дальность семь светосекунд. Собирается обстрелять астероид. Гиперснаряд на выходе.

Нукиэль тихо выругался. Как раз в поле поврежденной рапторной башни — это сильно ограничивает огневую мощь. Одно хорошо: чем эти рифтерские снаряды мощнее, тем дольше они заряжаются. Еще можно успеть.

— Орудийная... — Нукиэль отдал приказ, и корабль слегка содрогнулся — это выстрелили две оставшиеся башни.

На мостике настала напряженная тишина — даже пульты как будто притихли. На главном экране был виден астероид — его бесформенная масса торчала, как здоровенная опухоль, над списанным крейсером.

— ...два, один... — отсчитывал офицер астероидного контроля. На месте, где только что был астероид, вспыхнул свет.

— Попадание гиперснаряда, — доложило обнаружение, и в тот же момент астероидный контроль крикнул: — Астероид запущен!

От места вспышки тянулся жемчужный след.

— Анализ траектории показывает повреждение двигателей — гармоническая нестабильность.

— Навигация, бросьте нас вдоль его траектории на десять светосекунд.

Когда экран прояснился, на нем появился прицел, а в прицеле — увеличенное изображение груды кувыркающихся, медленно разваливающихся камней.

— Двигатели отказали на пятнадцати процентах световой скорости; анализ расцепления показывает, что попадание в цель невозможно.

Нукиэль стукнул кулаком по подлокотнику кресла. Столько трудов — и все впустую.

— Ладно. Займемся этим поганым рифтером и заставим его поплатиться за это.

* * *

Таллис уже перестал делать вид, будто бой ведет он, — после гибели Андерика на борту «Когтя дьявола» все и так знали о существовании логоса. Он развалился в командном кресле, со странным безразличием наблюдая, как машинный разум командует кораблем и его орудиями.

Прочая команда на мостике тоже бездельничала, за исключением Киры Леннарт и Мавису за инженерным пультом. Мавису разогревал реакторы, поскольку инспекций теперь опасаться не приходилось, но Таллиса больше интересовала работа Киры. Он настроился на созданный ею засекреченный канал, где логос не мог их слышать.

(Как дела?) — мысленно передал он по мини-микрофону, борясь со своей злосчастной неспособностью отделять мысленную речь от громкой. В общении с логосом ему это, правда, не мешало — на первых порах. Из-за одного этого отпавшая необходимость притворяться очень облегчила Таллису жизнь: он больше не боялся ненароком открыть свои планы логосу, когда отдавал приказы.

(Кажется, я готова), — ответила Кира. — (Я нашла все, что нужно, в книжке о барканской культуре. Если я дам эйдолону то, на чем он зациклен, то авось удалю его оттуда раз и навсегда.)

(А что это?)

(Лучше тебе не знать.) — Таллис, несмотря на сложности мысленной беседы, почувствовал ее отвращение.

(Ну а сколько это продлится?)

(Всего несколько минут после твоей команды.)

Таллис прервал связь. Команду он даст только тогда, когда логос разделается с крейсером. Он проверил, как обстоят дела у Мавису: реакторам оставалось двадцать часов до достижения рабочего режима.

Раздался визг рапторного разряда, прошедшего совсем близко, и в тот же миг «Коготь» пустил свой гиперснаряд. На главном экране сверкнул яркий свет.

(ПОПАДАНИЕ ГИПЕРСНАРЯДА В АСТЕРОИД), произнес в ухо Таллису бесстрастный голос логоса. Капитан оставил этот канал закрытым, чтобы не нервировать машинным голосом команду. После краткой паузы логос добавил: (АСТЕРОИД ПРОЙДЕТ МИМО СТАНЦИИ).

— Связь, — сказал Таллис, — сообщи Ювяшжту, что астероид отклонен.

Интересно, какой приказ им дадут теперь? Вернее, не им, а логосу. Теперь уже все астероиды, вероятно, запущены, и Ювяшжт может сосредоточиться на уничтожении панархистского флота. Скорее всего он прикажет Таллису продолжать бой, если тот еще не закончится до возвращения курьера.

Тем лучше, подумал Таллис под урчание скачковых, работающих в высоком тактическом режиме. Другому приказу логос все равно бы не подчинился.

* * *

— Куда теперь, Иегуда?

Брендон закрыл глаза и вслушался. Он не смог бы описать это ощущение: это был не сеанс связи, а сознание присутствия Вийи — так чувствуешь свою любимую, которая спит в соседней комнате. Но это сопровождалось четким чувством направления.