Физрук - Валерий Александрович Гуров

чтобы не сорвать эту их чертову операцию!.. Да хрен они угадали. Сам разберусь с этими козлами.

— Ничего, парень, — сказал я Зимину. — Прорвемся… Спи и ни о чем не думай.

Самому мне было о чем подумать и, повертевшись на матрасе, я придумал план. Это меня успокоило, и я уснул. Утром накормил Серегу, велел ему смерить температуру и проделать все прочие лечебные процедуры, и отправился на работу. До большой перемены я отработал без проблем, а вот когда прозвенел звонок и я направился в тренерскую, меня нагнал мой ученик Макаров.

— Сан Сеич! — крикнул он. — Там мамка Серого пришла! Вас спрашивает!

— Ладно, спасибо! Сейчас подойду.

И я потопал в школьный вестибюль. Уже издалека я понял, с кем придется иметь дело. Бедный Серега. У гардеробной стояла тетка, лет сорока, в сильно потертом и даже драном пальтишке, в платке, мало подходящем для январской погоды и с плаксивым выражением на испитом мешковатом лице. Под левым глазом у нее был небрежно припудренный синяк.

— Я Данилов, — представился я.

— Зимина, — откликнулась та и тут же принялась канючить: — Что же вы, товарищ Данилов, ребенка от матери отнимаете?.. Я ведь и в милицию могу пойти.

— Завтра ваш сын будет дома.

— Завтра⁈ — ахнула она. — А почему — не сегодня? Это ж где видано, сын насквозь больной у чужого человека обретается…

— Во-первых, не у чужого. Я его классный руководитель. Во-вторых, как только врач разрешит ему выходить на улицу, я его привезу домой. А в-третьих, что же вы, мамаша, допускаете, что сын ваш неизвестно где бродит? Ему дома по вечерам нужно сидеть, уроки учить. Он из двоек не вылезает!

— За это я его поучу! Ремнем! Без отца растет. Я из последних сил выбиваюсь.

— А фингал у вас под глазом — тоже из последних сил? — усмехнулся я. — И потом, никакого рукоприкладства, а то ведь можно рассмотреть вопрос о лишении родительских прав.

— Сопляк! — заорала Зимина. — Ты кого учишь⁈ Да тебя самого еще ремнем надо пороть…

— А будете скандалы устраивать в общественном месте, милицию вызову!

Милиции она, видать, боялась больше лишения родительских прав, потому что выскочила, как ошпаренная.

— Правильно ты ее турнул, Саша! — похвалила меня гардеробщица. — Так ей и надо, алкашке… Что ни вечер — пьянка! Шалман развела, трудящимся людям покоя не дает. Сережка без призору бегает… Он из-за пьянок этих и дома не хочет глазу казать.

— А вы ее знаете, тетя Глаша? — спросил я.

— Ну а как же! Соседи ж мы!

— Понятно, — кивнул я. — Спасибо! Побегу в столовку.

— Беги, милок!

Я и впрямь побежал в столовую. Надо было перекусить. Следующего урока у меня нет, а вот сразу после него — есть. И я решил потратить это время на то, что надо было еще вчера сделать. Наскоро побросав в желудок пару сосисок с жаренным яйцом, я оделся и кинулся на улицу, ловить тачку. Жаль цветы зимой в этом городишке не раздобыть, наверное, даже у бабы Милы, у которой я покупал букет осенью. Надо бы хоть апельсинов достать, что ли! Поймав такси, я прямо спросил его, где по его мнению, можно купить цитрусовые? На что последовал ответ:

— Пятеру сверху дашь, достану!

— Не вопрос, — сказал я. — Поехали!

И он меня бодро помчал куда-то за пределы Круговой дороги. Оказалось — на плодоовощную базу. Тормознул у ворот, я ему вручил червонец и через пять минут он вынес авоську, в которой были и апельсины и лимоны и мандарины. За такую груду цитрусовых я бы ему не только пятеру — чирик сверх дал бы. Потом мы поехали в больницу. Я попросил его подождать. Ведь надо же было еще назад в школу. Хорошо, что хоть в больничке оказались приемные часы. В регистратуре мне назвали номер палаты, где лежит больная Красавина. Я накинул белый халат, подхватил авоську и поспешил знакомыми коридорами. Не успел я сделать и нескольких шагов, как меня окликнули:

— А вы в какую палату, гражданин?

Конечно же это была Наташа. Медсестра же на сутках.

Глава 20

— Привет! Я — в тринадцатую.

— А-а, к раненой, — кивнула медсестричка. — И эти гостинцы — все ей?

— Ну почему же, часть тебе.

— Правда?

— Ну конечно, — сказал я. —

— Ну спасибо! — обрадовалась она. — Пойдем в сестринскую. У твоей Красавиной все равно сейчас посетитель. Просили не беспокоить.

И Наташа повела меня в сестринскую.

— Какой еще посетитель?

— Милиционер какой-то…

— В каком звании?

— Я не разглядела, у него погоны под халатом… Ну такой, плюгавенький…

Неужели — капитан Киреев? Чего он приперся? Допрос решил устроить? Ну так права не имеет. Старлей Красавина в любом случае не по его ведомству. И вообще ранениями сотрудников прокурорские следаки заниматься должны.

Медсестра Кротова не дала мне поразмыслить на эту тему. Едва мы вошли в небольшое помещение, где отдыхают и переодеваются медицинские сестры, как она тут же заперла дверь на щеколду и без предисловий повисла у меня на шее. Я поцеловал ее в ответ, но волю рукам не давал. Казалось, что если я проявлю хоть немного настойчивости, то она скинет с себя халатик прям тут же.

— Ну все… — оторвал я от себя девушку. — Мы же у тебя на работе…

— Да никто сюда не зайдет, — проворковала она, но ошиблась.

В дверь постучали. Мы отпрянули друг от друга, как ошпаренные. Чувствовал себя пионером. Хорошее чувство… Наташа одернула халатик и поправила волосы.

— Посмотри, — прошептала она. — Губы сильно размазаны?

— Помады нет, — констатировал я. — Теперь нет.

Он отперла дверь, там стояла еще одна медсестра, что-то сказала Кротовой, та закивала и вновь захлопнула дверь.

— Мне надо идти, — с тоской в голосе, будто мы прощались навсегда проговорила она.

Я располовинил гостинцы. Действительно, много хапнул, на двоих тут с лихвой хватит:

— Это отнесешь раненой, а остальное заберешь домой.

— Нет, лучше ты унеси себе домой, а я вечером заскочу и заберу, — улыбнулась Наташа. — Если ты, конечно, не против.

— Не против. Заодно посмотришь, как там Серега.

— Ну вот и