Сорок бочек арестантов - Сергей Прокопьев

И все-таки не в тот момент была поставлена точка в этой истории.

— Ну что? — спросил жену Мошкин-сапожник, когда на следующий вечер вернулась домой. Отреставрированная обувь на ней была по-прежнему идеально черной.

— Что-что? Сорвал рабочий день нашему отделу.

С мороза Тамара примчалась в верблюжье-собачьих, цвета индийской ваксы валенках на работу, разместилась в своем углу, и через десять минут сапожная вонь густо ударила в сотрудников. Даже те, у кого обоняние было забито насморком, начали задыхаться от газовой атаки.

Коллеги закрутили носами — откуда амбра прет? И как по команде бросились искать источник отравления атмосферы труда. Как-никак не казарма — кирзой благоухать.

Все углы обшарили, мебель перетрясли — нет причины отвратного запаха.

В сторону Мошкиной посмотрят, вроде оттуда тянет. И только плечами пожмут. На молодой женщине валенки. Не та обувь, чтобы солдатский вонизм испускать. И окно не откроешь, без того в помещении тепла каких-то 12 градусов. В пальто сидеть приходится. Только что без варежек.

Целый день сотрудники поминутно выскакивали в коридор за свежим кислородом. Какая уж тут производительность…

Но и это еще не точка в случае с «Данилой»-сапожником. Ее теща поставила, принеся обещанное шампанское.

— Совсем никудышняя стала, — пожаловалась, вручая презент зятю. — Хоть ты что делай — ноги день ото дня мерзлячее. В неподшитых катанках меньше зябли. Помру, видать, скоро.

Тамара вонзила в мужа испепеляющий взор, но удержалась пояснять маме: не здоровье изменилось в смертельную сторону, а толщина обуви.

Зверский взгляд не испоганил Мошкину аппетит.

«Больше бы таких „камней на шее“, — самокритично подумал, — из всякой безнадеги выход найду».

И выпил по данному поводу три фужера подряд. Не стал ждать Нового года. Шампанское шло как по маслу…

АРМЯНСКИЕ ЭКЗОТИКИ

На этот раз Коку Патифонова подвела страстишка: оказавшись у водоема — непременно лезть в оный с целью омовения. Спокон веку гнездились внутри Николая Петровича гены водоплавания, не давали спокойно посидеть на берегу. Приказывали: «Ныряй», — несмотря на холод и отсутствие санитарной чистоты.

Та давняя, еще в советские времена, командировка в Ереван носила прогулочный характер. Не требовала напрягать инженерные мозги и аппарат конструкторского мышления. В действие шла одна лишь мышечная энергия.

Коку с Мошкиным снарядили доставить в столицу Армении ящик с прибором. Сопроводить его в пути авиационном, сдать груз заказчику и — гуляй. За это начальник давал 3 дня на «разграбление достопримечательностей Еревана».

Друзей в те края судьба не забрасывала, хотелось поглазеть на армяно-кавказскую экзотику.

Началась она в гостинице, где Кока, зайдя в номер, обнаружил, что простыня на отведенной ему кровати не первой свежести. Невинность полотна кто-то накануне уже нарушал боками. Явно читалось отсутствие девственности. Однако кастелянша восприняла Кокины претензии как личное оскорбление:

— Зачэм, без совести ваша лица, не шистый? Где пешком кто спал? Ботинка и сапог на обгоняжки бегал? Все шистенько!

Ворча, достала другой комплект. Хотя гарантий, на нем никто накануне не почивал, Кока бы не дал. Может, вприпрыжку в обуви и не отдыхал, но в более спокойном виде — вполне. Только, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не суйся.

Попытались друзья еще раз сунуться. В Омске их предупредили: такое финансовое понятие, как сдача, в тех благодатных краях отсутствует. По принципу, что лишнее на прилавок попало, то пропало. Мошкин, считая себя мужиком с головой, решил перехитрить местный торговый колорит. Бутылка армянского коньяка 13 рублей стоит. Дал тика в тику 13. На что продавец говорит:

— У тэбя три рубла есть?

— Есть, — без задней мысли Мошкин протягивает.

Продавец навстречу бутылку вручает.

— А три рубля сдачи? — Мошкин напомнил.

— Какой такой сдачи?

— Цена 13 написано, я 16 дал.

— Нэт, это вчера был 13, сегодня — 16.

Подпортил друзьям вечер за коньяком.

На следующий день Кока с Мошкиным поехали «грабить» водные достопримечательности Севана. Менее, чем Кока, подверженный амфибиозной наследственностью, Мошкин, тем не менее, не сопротивлялся. Июнь, жара несусветная, тянуло не в музей, а подальше от него.

И опять экзотика произошла. На этот раз с автобусом. Купили на автовокзале билеты на Севан, едут. Вот озеро вдали нарисовалось. А вблизи — группа местных жителей на обочине. Останавливают общественный транспорт. Что-то водителю «гыр-гыр-гыр». И шумно садятся в автобус, который круто меняет направление следования. Мошкин покрутил головой минут пять, побежал к водителю.

— На Севан когда приедем? — поинтересовался.

— Нэ едэм!

— Как нэ едэм? — Мошкин от неожиданности заговорил по-армянски.

— Нэ едэм! — подтвердили только что севшие местные жители. — Дорога нэт!

В автобусе было три хохла, такие же ротозеи экзотик, как наши друзья.

— Останавливай! — кричат. — Нам на Севан!

— Мы заплатили за билеты! — завозмущался Кока. — Куда дорога девалась? На автовокзале была.

Местные ничего не знают. «Нэт!»— и баста.

Пришлось выходить со своим уставом из чужого монастыря и добираться самостоятельно.

На озере опять достопримечательность. Холод среди жаркого лета. Будто Севан родной брат Байкалу. Оказывается, купально-загоральный сезон ближе к концу лета разгорается.

А так песочек идеальный, лежаков штабеля, и ни души. Хохлы невдалеке расположились, сало едят, самогоном запивают. Изнутри греются. Кока с Мошкиным, сибирские валенки, собираясь на озеро, порешили коллегиально: с водкой на Севане отдыхать неинтеллигентно. Взяли бутылку вина, по килограмму черешни, помидоров. В жару, дескать, колбаса в рот не полезет. Кто же знал, что жара останется на подступах к пляжу. Над озером облако застыло, как гвоздями прибитое, и никакого солнца не пропускает. Вдали везде небо чистое, а здесь ни лучика на околевающие животы и спины Коки с Мошкиным не попадает. Холодища. Вином чуток разогрелись, через пять минут, будто и не употребляли кровь разогревающую жидкость. Покрепче бы…

Кока, по своей водолюбивой сути, полез в воду. Удовольствия никакого. На дне булыжники острые, вода ледяная, хлеще, чем в Байкале. Зашел по шею…

— Залазь, — позвал Мошкина в Севан.

— Я что — инвалид детства, добровольно на туберкулез подписываться? — отказался от радужной перспективы Владимир Петрович.

Кока чуток поплавал и вон из этого Ледовитого океана. Водочки бы долбануть, да колбаской закусить. А тут одно ситро…

Но записал очередной водоем в список покоренных.

Клацая зубами, друзья дождались электрички и поехали в городскую жару после пригородной холодины.

На следующий день Мошкин наотрез отказался посетить еще одну мокрую достопримечательность — Ереванское море.

— Сегодня по мне лучшая экзотика — поспать. Ни одна собака на весь Ереван не знает. Кроме тебя. Но ты на другом конце города будешь. Красота. На весь день как залягу-у-у…

В троллейбусе Кока еще с одной экзотикой столкнулся. Заходит армянка через заднюю дверь, замечает знакомую на передней площадке. Радости с обеих сторон на два троллейбуса хватит… Залопотали-залопотали на полную громкость. Южный темперамент, что там говорить. Через край хлещет. Причем, ни полшага навстречу друг другу не сделали, где стояли, там и давай кричать-беседовать. Кока не успел подумать: наверное, родственники, потерявшиеся лет двадцать назад, нашлись, — как другая пара радостно закричала на весь салон после долгой разлуки. Летают новости мимо Коки, прогибая непривычные к таким перегрузкам перепонки.

«Ладно, — думает, — главное, в армянском море покупаюсь, на южном солнышке понежусь».

Да ничего подобного. Стражи порядка ходят по берегу, не пускают в воду. Оказывается, случай произошел с утопленником в итоге. Купаться запрещено. Расстроился Кока. Как же — через весь Ереван по жаре, выслушивая всю дорогу не тихие армянские разговоры, тащился и зазря.

Но нашлись люди добрые. Есть, говорят, возможность искупаться в одном недалеком месте.

— Филиал Ереванского моря? — невесело пошутил Кока.

— Да-да, водичка, — говорят.

«Филиал» представлял по большому счету большую лужу. Но где-то надо было, в конце-то концов, отдохнуть-передохнуть.

На берегу этим занималась группа мужчин местной национальности и интернациональных повадок. В наколках, густо посаженных, с водкой на газетке и карточной игрой.

Коку данное соседство не смутило. Не в тайге все-таки. Тем не менее, на всякий случай расположился подальше от ненадежного контингента.

В отличие от Севана, вода в водоеме по температурному режиму вполне годилась для купания. Другой компонент не удовлетворял — мутность. Да что поделаешь, когда зов генов в крови. Кока разделся и полез на зов, но лишь по грудь выдержал зайти в грязевые ванны. Постоял среди них, охладился и развернулся в сторону суши.