Строчки смерти 1 - Амела Милли

— Ведьмы? — казалось, Фреди искренне был удивлен, хотя, как и все присутствующие.

— Почему Ведьмы, Лия? — спросила у подруги Эди.

— Ну не знаю, просто я сегодня смотрела программу о них, к тому же в ближайшие месяцы будет Хэллоуин, да и сам Салем очень близко. Можно съездить, все подробно узнать.

— Да, я за! — коротко ответил я.

— Вы че серьезно? — спросил Айри, поглядывая на девушек и на меня.

— Милый, а что не так, тема то правда класс! Или ты трусишь?

— Ракель, ничего я не … не боюсь, хотите Ведьм, будут вам ведьмы, а кто поедет в Салем?

— Я поеду- послышалось с лестницы

— а можно и мне? — спросила Тетти.

— Так, подождите. Ехать должен тот кто будет писать центральную статью, а все остальные пусть занимаются своими работами. Лия мне примерно рассказала, как можно направить ваши интересы во благо газеты, но все–таки постарайтесь не отдаляться от главное темы, исключение только ты Фреди и Виктор, вы у нас по спорту, с Хэллоуином врятли сможем что–то связать, так что пишите просто спортивные новости.

— Я могу сделать готическое оформление- захлопав в ладоши произнесла Тетти.

— Отлично, Айри, ты, кажется, компьютерный гений?

— Ну не совсем, скорее я спец по игрушкам.

— Ясно, а можно из этого что–то интересное выудить?

— Конечно, щас как раз в разработках новые игры по мотивам истории Графа Цепеша, так что можно собрать материал.

— Ага, а Чак, на тебе комиксы и все- что сможешь предположить по нечисти из литературы. Вам наверное будет лучше работать вместе парни.

— ОК. — согласились они

— А чем смогу я помочь? — Ракель в нетерпении выглянула из плеча Айри, и я встретился с ее голубыми глазами. Душа ее прыгала, парила в ней, как воздушный шарик. От чего мне самому становилось лучше — Я люблю живопись, могу поискать страшные картины знаменитых художников или например саму историю их создания. Когда узнаешь все подробности написание, порой в ужас впадаешь.

— Прекрасно, Ракель, это отличная идея!! — она машинально похлопала себе и чмокнула своего парня в щеку. Айри немного смутился, видимо не любит выставлять такие нежности на показ семи зрителям.

— Кэрэл, может рассказать о том, какие вкусности готовят на Хэллоуин. Я позвоню ей, спрошу.

— Селли, ты не наседай на нее особо, если будет свободное время то пусть нам поможет, а так. — я вспомнил, как она хорошо держалась. Ни одной эмоции на людях, будто непробиваемая скала, но почти никто не увидит и не узнает о том, как она страдает, как сердце ее боится своих же ударов, как она плачет на плече Виктора, потому что только он может принять ее такую слабую и метающуюся, как сейчас.

— Конечно. Потом Селли вышла.

— Эди, на тебе… — я не успел договорить, как она подхватила мое предложение.

— на мне модные костюмчики, самые страшные и ужасные. — сейчас корча гримасу Кошмара, мне хотелось смеяться, как ребенку и веселить других. Захотелось надеть костюм какого–нибудь пирата или зомби и носиться за каждым из них вопя коронную фразу- 'Кошелек или Жизнь!?' Поедать кучу конфет, карамелек, тянучек, от которых потом слипаются зубы. В общем Веселиться, как прежде.

— По–моему, Лия, ты просто гений. Тема отличная.

— Спасибо. — ее руки забегали по волосам, накручивая локон на кончик пальца.

— Получается в Салем едет Энджи? — Спросила Тетти

— Да, Думаю Энджи справиться с центральной статьей.

— Я поеду одна? — Мое море встало и приближаясь все ближе топило новой волной. Бросало на камни почти бездыханное тело и ударяло все новыми и новыми приливами.

— Я сам не могу поехать.

— Можно я возьму Тетти, ей будет полезно увидеть Салем, к тому же сделать наброски она сможет по дороге.

— Я даже не знаю.

— Алан, пожалуйста, все остальные будут слишком забиты работой. Пожалуйста! — умоляюще произнесла она таким тихим нежным голосом, что все внутри задрожало. Коленки обмякли, в горле комок засел, все уставились на меня, выжидающе. — Пожалуйста. — и снова проигран бой.

— Если она согласна, то да- и я кивнул.

Вечер ворожил своей красотой, на Бостон спустился туман. За окнами уже не было видно ни машин, припаркованных рядом с домом, ни ветвей деревьев, всю слилось в один единый вид. Дождь недавно прекратился, и у нас появилась возможность открыть окна. Из–за ливня такой возможности не было, ветер кидал его в разные стороны и такими темпами уже через пол часа можно было менять полы во всем доме. Воздух был свежим, но из–за тумана слегка тяжелым, но даже это не могла заставить легкие отказаться дышать полной грудью. Каждые вдох наполнял тело до краев, как шарик наполненный воздухом, еще чуть–чуть и он может лопнуть. А нашем же случае еще немного и ребра треснут. Хочется втащить в себя всю эту свежесть до самого конца, но не получается. Остается чувство присутствия того, что свежий воздух проникает лишь на половину и где–то еще есть тот старый воздух. Потому что, как только выдыхаешь, и дыхание задерживается, тело все еще дышит. В висках слышен ритм, толи самого сердца, толи пульсации в голове, а может это вообще одно целое и не разделимое. Такая тонкая грань между вдохом и выдохом, просто потрясающе, ты не можешь долго задержать воздух, и не можешь его не впустить в себя.

Ветер, проникающий через окно, подхватывает твои волосы и играет с ними, так как хочется ему, чтобы ты не делал, ты не в силах ему помешать. А мне сейчас и не хочется, я чувствую его прикосновения к коже, легкое прохладное, нежное. Сейчас он спокоен, он милосерден, потому что влюблен. Влюблен в свое присутствие в этом мире. Влюблен в людей, которых может коснуться.

Иногда ему можно позавидовать, он может коснуться любого человека, а ты нет, тебе остается только мечтать об этом. Но иногда Ветер жаль, его не все могут понять, не все распознают смысл холодного и обжигающего кожу лица касание или наоборот легкого и мягкого. Порой люди тоже не могут распознать чувства других, боль принимают за раздражительность, любовь за навязчивость, ревность за гнев, материнскую любовь за возможность всеми силами удержать ребенка дома, просьбу поговорить за ненужную болтовню, о которой забудешь, как только уйдешь подальше от человека, который только что изливал тебе душу. Вот так мы все и пропускаем, мимо нас проносится столько всего, а мы даже не видим, я уже не говорю о возможности ценить это.

Сижу тут на подоконнике, смотрю в окно, размышляю. А разве что–то меняется? НЕТ. Разве ты что–то хочешь поменять? ДА. Но ничего не делая при этом? НЕТ. Тогда как? Чтобы все свалилось на твою голову каким–нибудь солнечным утром? ДА. Какая же ты эгоистка ленивая. КАКАЯ ЕСТЬ.

— Энджи я ложусь, устала жуть, с шести утра на ногах, навещала бабулю.

— Хорошо, Тетти, я еще спущусь за кружкой воды и приду.

— Ладно, только учти там темно и на диване Эди постелила Фреди и Чаку и Алану.

— Да уж кто–то явно будет спать на полу. А где устроились Айри с Ракель?

— Они в комнате Лии. А девочки все у Эдель. Там комната больше чем эта, поэтому Селли осталась там. А ты не возражаешь, что я сплю у тебя?

— Нет, что ты. Я даже рада.

— Здорово.

— Ну я за водой.

— Захвати мне яблоко, если тебе не трудно.

— Хорошо.

Проходя мимо комнаты Лии, я услышала чмоканье и тихое хихиканье. Парочка явно не теряла времени, оно и понятно, по Айри видно было, что он скорее хочет остаться с Ракель наедине и наконец поцеловать ее со всей страстью и любовью. Наверное, очень трудно держаться вдалеке от любимой девушки, лишь из–за кучки других еще не очень знакомых подростков.

Заглянув в комнату Эдель, я увидела три спящие головы, тела которых закутаны в теплое одеяло. Селли закрытая своими пшеничными волосами спала с приоткрытым ртом, наверное, она плохо дышит ночью. Эди, почти все лицо погрузила в подушку и тихо сопела под ухо спящей Лии, занявшей большую часть кровати.

Я вышла из их комнаты и направилась к лестнице, самым трудным, оказалось, тихо спуститься, раньше я как то не заметила того, что скрипит она очень громко, но сейчас, когда весь дом почти спит, скрип просто давил на уши. Спустившись, я услышала звуки из зала, парни еще не уснули. На DVD горела красная лампочка и на экране телевизора была видна сцена, заставившая меня застыть, чтобы узнать ее окончание. Девушка в белом платье застыла на краю сколы и стремительным взором, устремленным в алый закат, ждала возвращения кого–то или чего–то. Но вид ее просто будоражил сознание, золотистые завитки, собранные под коралловой заколкой в виде звезды, выпавшие пряди, развивающиеся на ветру, глубокие карие глаза, кожа цвета слоновой кости, губы цвета моего малинового блеска, фигура Афродиты. Девушка потрясающей красоты, но от чего- то кажущаяся такой одинокой, такой покинутой.

Сама не заметила, как подошла ближе к дивану, где устроился Фреди и Чак, и подсела к ним. Они уже не были закутаны полотенца, видимо не ожидая сейчас кого–либо увидеть. Чак подскочил с дивана и опустился на пол за одеялом, которое накинул на свои семейники цвета вишни, а Фреди даже не смутился моего появления, скорее даже обрадовался, подтаскивая меня ближе к себе. А мне не было дело до них обоих, я не сводила взгляд с экрана плазменного телевизора, на котором уже появилось какое–то чудовище. С удлиненной мордой, заостренными ушами, желтыми огромными глазами, клыками, как у акулы, когтями, как у медведя и с телом похожим на человека, но покрытое с ног до головы шерстью, как разъяренное собаки. Это чудище взялось из ни откуда и уже приближалось к беззащитной Афродите. Рыча, это чудище прогрызало себе путь к девушке, отбрасывая всех, кто вставал на его пути, разрывая каждого на куски, любого кто встанет между ей и ним. Чудовище хотело, заполучить свою жертву и ему было невозможно помешать. Человеческие конечности летели в разные стороны, искалеченные, обглоданные до кости. Головы отгрызенные катились к ее ногам, но она не пугалась, глаза были устремлены прямо на него, она ждала, ждала пока он подойдет ближе. Но разве можно ждать такое? Такое отвратительно чудовище, от которого по телу мурашки табунов пробегают не переставая. Он встал на четвереньки, и уже больше напоминал животное, дикое необузданное, незнающее пощады. С его морды текла кровь, она была повсюду на его клыках, когтях, по всему пути к ней. Лишь она была нетронута в своем белоснежном платье, она одна оставалась невинна.