Пилот "штуки" - Рудель Ганс-Ульрих

Покинув Лётцен, мы должны свернуть в Гёрлиц, где мы предоставляем нашему отважному Ю-87 двухдневный отдых. Дом Хеншеля в Саксонии, не так далеко отсюда и он отправляется поездом, чтобы вновь встретиться со мной через два дня перед нашим отлетом на фронт. Затем, в плохую погоду, мы летим через Вену, Краков, Львов, Винницу и Кировоград. Чем дальше на восток мы забираемся, тем больше ощущается скорое наступление зимы. Низкие облака и густой снег мешают нашему полету и затрудняют ориентировку. Мы чувствуем себя гораздо лучше, когда уже в сумерках наш аппарат катится по замерзшему летному полю в Костромке и мы снова дома, вместе с нашими товарищами. Здесь уже наступили холода, но у нас нет никаких причин на это жаловаться, поскольку мороз улучшает состояние дорог в деревне. Большие открытые пространства покрыты прочным льдом и без коньков их бывает не так просто пересечь. Когда мы не летаем из-за непогоды, мы возобновляем нашу игру в хоккей. Даже те, кто меньше всего был склонен к спорту, заражаются энтузиазмом остальных. Мы пользуемся любым пригодным инвентарем, от настоящих хоккейных клюшек до старых веников и лопат. Примитивные русские коньки конкурируют со специальной обувью, оснащенной подобающими хоккейными лезвиями. Многие неуклюже бегают в меховых унтах. Важен только спортивный азарт.

Здесь, на юге России, у нас случаются иногда теплые дни, которые вновь превращают все в непролазное болото. Возможно это как-то связано с влиянием Черного или Азовского морей. Наш аэродром не может выстоять перед такими превратностями климата и поэтому нам приходится перебираться на бетонную взлетную полосу в Кировограде. Один из таких периодов совпадает с Рождеством и Новым Годом. Соответственно, оказавшиеся в Кировограде экипажи вместо общей вечеринки эскадрильи должны встречать праздники в изоляции. Дед Мороз приготовил подарки для каждого солдата, но глядя на их лица никто бы не догадался, что для них это уже пятая военная зима.

В начале 1944 года плохая погода отступает и операции становятся все более интенсивными. Советы рвутся на запад и юго-запад из района Днепропетровска и на короткое время перерезают сообщение между Кривым Рогом и Кировоградом. Контрнаступление, которое проводят наши старые друзья, 14-я и 24-я бронетанковые дивизии оказывается исключительно успешным. Помимо захвата большого количества пленных и снаряжения, нам удается добиться в этом секторе затишья, по крайней мере, временного. Мы постоянно летаем из Кировограда и размещаемся недалеко от аэродрома. Рядом расквартирован штаб. В тот день, когда они прибывают, их ждет самый неприятный сюрприз. Адъютант полка, майор Беккер по прозвищу Фридолин и офицер-инженер капитан Катшнер не вполне хорошо знакомы с местными печками. Ночью в их комната скопился углекислый газ и когда Катшнер встал с постели, он обнаруживает, что Фридолин потерял сознание. Он вышел, шатаясь, на свежий воздух и выволок с собой Фридолина, спася жизнь им обоим. Для солдата потеря жизни из-за глупого несчастного случая а не вражеских действий особенно трагична. Впоследствии мы увидели в этом и свою смешную сторону и их злоключение становится расхожей шуткой, им постоянно приходится отбиваться от розыгрышей.

В это время, в ходе наших боевых вылетов, мы наблюдаем самую необычную драму. Я вылетаю вместе с другими противотанковыми самолетами в район к юго-востоку от Александрии. Выпустив все свои боеприпасы мы идем домой в Кировоград для того чтобы заправиться и пополнить запас снарядов перед новым вылетом. Мы проходим на бреющем полете полпути до Кировограда и пролетаем над густой рощей. Под нами движутся танки. Я узнаю их немедленно: это Т-34, идут на север. В мгновение ока я набираю высоту и кружу над добычей. Откуда, черт возьми, они взялись? Это русские, без всякого сомнения. У нас не осталось ни одного снаряда, поэтому нам приходится оставить их в покое. Кто знает, куда они доберутся к тому времени, когда мы сможем вернуться с новым запасом снарядов и атаковать их?

Т-34 не обращают на нас никакого внимания и идут своей дорогой, обходя рощу. Дальше к северу еще кто-то движется по земле. Мы летим туда на небольшой высоте и узнаем немецкие танки Т-IV. Танкисты глазеют на нас из своих машин, думая о чем угодно, но только не о близости врага и возможной схватке. Обе группы танков движутся навстречу друг другу, отделенные только небольшой полосой кустов. Ни одна сторона не может видеть другую, поскольку Советы движутся в ложбине, параллельно железнодорожной насыпи. Я стреляю красными сигнальными ракетами, качаю крыльями и сбрасываю в контейнере записку, в которой сообщаю своим коллегам-танкистам о том, кто движется в их направлении и уже находится в трех километрах от них, если предположить, что обе стороны сохранят свой курс. Резко снижаясь над тем местом, где сейчас движутся Т-34, я подсказываю нашим танкистам о близости врага. Обе партии медленно сближаются. Мы кружим над ними и ждем, что будет происходить дальше. Наши танки останавливаются в том месте, где в живой изгороди находится разрыв в несколько метров. В любую минуту обе стороны могут внезапно увидеть друг друга на расстоянии выстрела в упор. Я жду с напряжением несколько секунд, когда обе стороны испытают шок. Русские закрывают башенные люки, возможно они стали что-то подозревать, наблюдая за нашими отчаянными маневрами. Они следуют все в том же направлении, движутся быстро. Расстояние, разделяющее обе партии, сократилось уже до 10-15 метров. И вот началось!

Русские, движущиеся по ложбине, достигли разрыва и видят прямо перед собой врага. У первого Т-IV уходит ровно две секунды чтобы выстрелить в своего оппонента с расстояния 15 метров. Тот взрывается и горит, осколки летят в воздух. В следующие несколько секунд, — до сих пор я не видел, чтобы выстрелил хотя бы один из оставшихся Т-34, — шесть русских танков объяты пламенем. Впечатление такое, что они совершенно захвачены врасплох и даже сейчас еще не поняли, что происходит. Несколько Т-34 продвигаются под прикрытием изгороди еще ближе, другие пытаются уйти за железнодорожную насыпь. Они оказываются в зоне видимости немецких танков, которые открывают огнь поверх изгороди. Весь бой длится не более минуты. Это по-своему уникальный поединок. Без потерь с нашей стороны все Т-34 уничтожены. Наши товарищи на земле гордятся своим успехом, мы восхищены не меньше. Мы бросаем им записку с наилучшими пожеланиями и плиткой шоколада, и летим домой.

* * *

После серии относительно спокойных вылазок обычно проходит не так много времени, прежде чем мы получаем новую встряску. Мы вылетаем втроем, обер-лейтенанты Фиккель и Стёлер сопровождают меня на охоту за танками. У нас нет истребительного эскорта и в тот момент, когда мы пролетаем мимо одной из наших бронетанковых частей, появляются 12-15 Аэрокобр с очень агрессивными намерениями. У всех них носы выкрашены в красный цвет и похоже, что они принадлежат к какой-то элитной части. У самой земли начинается дикая суматоха и я рад, что смог благополучно привести моих коллег домой, даже хотя наши самолеты и не обошлись без повреждений. Наш опыт часто становится темой вечерних споров и воспоминаний, Фиккель и Стёлер полагают, что мы спаслись только чудом. В то же самое время спор — полезный урок для наших новичков, который учит их правильно выбирать тактику уклонения в воздушном бою.

Одна из наших эскадрилий была некоторое время расквартирована в Злынке, к северу от Ново-Украинки и к западу от нас. Моя третья эскадрилья также получает приказ о перелете туда со всем летным персоналом, в то время как наземный персонал движется по дороге на Первомайск. В конце нашего пребывания в Кировограде поступает уведомление о моем повышении, мне присвоено звание майора.

В Злынке кажется, будто наступила настоящая зима. Почти каждый день дует колючий восточный ветер. Температура падает до 20-30 градусов ниже ноля. Воздействие холода сказывается на числе боеготовых самолетов, поскольку обслуживание и ремонт на открытом месте при этих температурах отличается своими особенностями. Нам особенно не везет, потому что ударные клинья русского наступления к северу от Кировограда только что проникли в горловину долины у села Мариновка. Русские доставляют туда очень сильные резервы в надежде консолидировать свои позиции, которые послужат плацдармом для нового наступления. Каждый хоть сколько-нибудь пригодный к полету самолет используется для атак на низкой высоте. Во время одного из вылетов в восточном направлении гауптман Фиккель попадает под сильный обстрел и совершает вынужденную посадку. Местность относительно ровная и я способен приземлиться рядом с ним и взять их на борт вместе со стрелком. Через небольшое время мы возвращаемся на наш аэродром, став беднее еще на один самолет.

Русские танки редко атакуют по ночам, но в следующие несколько дней мы и, в особенности, наши коллеги к северу, получаем возможность отведать и это блюдо. В полночь мой офицер разведки взволнованно будит меня и докладывает, что несколько человек из истребительной эскадрильи, расквартированной в Малых Висках только что прибыли с просьбой вылетать немедленно. Советы ворвались на их аэродром и в саму деревню, где расквартирован персонал. Безоблачная звездная ночь. Я решаю сам поговорить с беженцами. Малые Виски находятся в 30 км к северу и на их летном поле размещается несколько частей Люфтваффе.