Ричард Длинные Руки – ярл - Гай Орловский

– Это нехорошо, – сказал я. – Ай-яй-яй. Покажи, где он?

– Да вот дверь к нему… Позвольте, ваша милость, я вам посвечу на ступеньках.

Мы спустились в подвал, на той стороне угрюмого и пустого помещения проступила закопченная дверь.

– Вон там, – промолвил наконец слуга. Он сплюнул через плечо и сказал с неодобрением: – Мы уже и забыли, когда сами были в церкви… разве что как-то в детстве дождь загнал, многие даже не пробовали и лоб перекрестить… но то, что делает этот чернокнижник, это уж совсем… чересчур!

Он поспешно ушел, а я пересек пустоту подвала, постучал в железо, выждал, несколько раз ударил ногой.

Дверь отворилась, в лицо пахнуло жаром и едкими запахами. По ту сторону с нетерпеливым ожиданием смотрит крепкий моложавый мужчина в рубашке с засученными рукавами и кожаном переднике. В толстых рукавицах, в правой длинные клещи, другой придерживает дверь.

– Что случилось? – сказал он резко. – Я же сказал…

Он умолк и посмотрел на меня внимательнее. Я улыбнулся.

– Можно войти? Я не слуга, которого послали торопить с заказом.

Он нехотя отступил, я почти на голову выше, по мне видно, что я – рыцарь, во всяком случае – из благородного сословия, такого попробуй не пусти. В обширном помещении жарко, пахнет реактивами, на трех столах в больших и малых ретортах кипит, булькает, возгоняется, стены в стеллажах с книгами, редкостями, черепами людей, зверей, пучки корешков, связки трав, в дальнем углу пылает настоящий горн кузнеца, только поизящнее, справа навалены горкой высушенные березовые поленья, слева наготове длинные щипцы, кочерга, лопата с изогнутой ручкой.

Я с удовольствием огляделся.

– Красота… Жить вот так и даже не знать, что замок чуть было не перешел в другие руки.

Мужчина за спиной спросил с недоумением:

– Это как?..

– Да вот так, – ответил я. – Лорд Кассель сделал попытку захватить замок в отсутствие хозяина. Но, к счастью, появился благородный рыцарь на белом коне… Это он с виду черный, а так на самом деле белый… и вот на этом белом коне всех побил и разогнал. Сам он, ессно, тоже в белом, а разогнанные… понятно в каком. Это я о себе, любимом. Так что преисполнись благодарности, что можешь продолжать заниматься своей нечестивой, но такой увлекательной алхимией, и ответствуй мне, как на духу, есть у тебя карта стран Юга?

Он хмуро смотрел, как я сдвинул кучу толстых старинных книг на край лавки, сел. Дубовая доска затрещала под моим весом. В спину приятно тянет сквознячком.

– Ваша милость, – произнес он, – такой карты нет даже у благородного герцога Готфрида.

Я внимательно смотрел в его лицо, на миг там нечто дрогнуло, я вздохнул, явно врет, но у меня нет средств давления, а там, где нельзя в лоб на боевом коне, надо на серой козе.

– Что-то ни летучих мышей, – заметил я, – ни черного кота. Даже не завывает в дымоходе. Неинтересно. Как будто и не колдун вовсе.

Он буркнул:

– Ваша милость, я не колдун.

– А кто же? – спросил я с наигранным удивлением. – Да ты садись, позволяю.

Он покачал головой.

– Ваша милость, мне надо следить за растворами, вовремя смешивать, остужать, подогревать… Уж не обессудьте.

– Если не колдун, – спросил я настойчиво, – то кто?

– Алхимик, – повторил он устало. – Вы же видите, чем занимаюсь.

– Ты не дерзи, – напомнил я, – с благородным сословием разговариваешь! Что это за алхимик?

– Алхимик, ваша милость. Меня Жофром зовут.

– Да хоть как назови! Что это, если не колдун?

Он поколебался, прежде чем ответить, взглянул мне в лицо быстро, но я напустил скучающее выражение, и он сказал как бы невзначай:

– Я стараюсь понять, что происходит из чего. Все, что я смогу достичь, смогут и другие. В колдовстве все наоборот…

Я осматривал это жилище и одновременно лабораторию алхимика, именно с таких вот подвалов начинается новый мир, что приведет к Интернету, мобильникам и харасменту. Значит, я как раз попал на водораздел, когда из магии начала вычленяться алхимия, а та, в свою очередь, разделится на исследователей и шарлатанов. Причем у шарлатанов и лаборатории будут побольше, и субсидии получат, и мощности сразу захватят под свои громкие обещания…

– Да, наверное, – согласился я, – в колдовстве, как и в политике: сперва человек угнетал человека, а потом все наоборот… А чем занимаешься именно ты?

Он пожал плечами, но, осматривая колбы, начал рассказывать нехотя, увлекся, энтузиаст, такой и летучим мышам бы рассказывал, я слушал, наконец врубился, что он пытается проделать то, что мы проходили на первых же уроках химии, возликовал втайне и самым небрежным тоном сообщил, что а вот мой алхимик в моем замке делает вот так и вот эдак. И у него получается неизменно вот так, чудесное вообще-то превращение, если на взгляд рыцарей и королей, но вполне объяснимое просто грамотными людьми.

Он слушал с недоверием, потом все-таки сделал так, как я сказал, минут через десять я услышал ликующий вопль. Алхимик плясал и подпрыгивал, из колбы выплескивалась голубоватая жидкость.

– Осторожно, – предупредил я, – не прожги штаны.

– Ваша милость! – вскричал он ликующе. – Получилось!.. вы-то как все это запомнили?

– Я тогда долго у него сидел, – объяснил я, – позолоту на шпоры накладал.

– А что-нибудь еще… не подсмотрели?

Я усмехнулся.

– Подсмотрел. Но если скажу, то это будет путь колдовства, верно?..

Он вздохнул, плечи опустились, взор погас. Пальцы нервно потеребили кожаный передник.

– Да, вы правы, ваша милость.

Я засмеялся.

– Нет, вовсе нет! Необязательно в каждом селе изобретать свою телегу. Достаточно знать ее принципы. Так что я тебе расскажу, как что работает, а ты уж сам думай, как приспособишь… Конечно, если получу карту, как лучше переплыть океан и где безопаснее причалить к берегу.

Он посмотрел мне в лицо, поколебался, махнул рукой.

– Что карта!.. Всего лишь колдовство. А это… это было знание. Договорились!

– Покажи, – велел я.

Он щелкнул пальцами, в стене раздвинулись каменные глыбы. По воздуху выплыла свернутая в рулончик и перевязанная лентой трубка. Снова щелчок пальцами, с треском разлетелся сургуч, ленточка вспыхнула и рассыпалась золой, не повредив бумаги, что красиво развернулась, образовав квадрат… и тут же свернулась. Я успел увидеть реки и горы, словно бы сфотографированные с высоты орлиного полета, даже краешек моря, удивился:

– Все-таки магией пользуешься?

– А кто ею не пользуется? – ответил он с пренебрежением. – Но это темное искусство, я его презираю, потому что не знаю, почему то или другое происходит.

– Общий принцип верен, – согласился я. – Более того, ты, похоже, в магии знаешь побольше конкурента, что наверху. А он тебя не любит, очень не любит…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});