Почему существует наш мир? Экзистенциальный детектив - Джим Холт

– Однако, – возразил я, – простота не может сделать эту гипотезу истинной, – и в подтверждение своих слов показал ему сахарное печенье.

– Верно, – ответил Суинберн. – Поэтому вопрос стоит так: какова простейшая Вселенная, содержащая это сахарное печенье, чайник, нас и все остальное? И я утверждаю, что простейшая гипотеза, способная все это объяснить, подразумевает существование Бога.

Идея, что гипотеза Бога проста, выводит из себя многих мыслителей-атеистов, например Ричарда Докинза, так что я не мог не спросить Суинберна об этом. Но сначала я задал менее сложный вопрос: имеет ли значение для его рассуждений о необходимости Бога конечность или бесконечность прошлого Вселенной?

– Я знаю, что многие смотрят на Большой взрыв сквозь метафизическую призму, – ответил он, – но не думаю, что проблема космического начала имеет большое значение. Фома Аквинский тоже так не думал, он считал, что, с точки зрения философии, Вселенная вполне может быть бесконечно старой, лишь христианское откровение появилось в определенный момент времени. Это одно из возможных прочтений Книги Бытие. Однако предположим, что Вселенная существовала всегда и всегда подчинялась тем же самым законам. Факт существования Вселенной, хотя ее могло бы и не быть, все равно остается фактом. Неважно, действовали ли законы, управляющие развитием Вселенной, на конечном или бесконечном промежутке времени, они все равно остаются теми же законами. И чтобы в результате их действия появились человеческие существа, сами законы должны быть довольно специфическими. Можно подумать, что при наличии бесконечного времени материя преобразует себя в достаточной степени, чтобы произвести разумные существа, однако это не так! Представьте себе шары, катающиеся по бильярдному столу, – даже за бесконечное время они не произведут все возможные конфигурации. Космос должен отвечать некоторым весьма точным условиям, чтобы в нем появились люди.

– А что, если наш мир – лишь одна из огромного множества Вселенных, в каждой из которых действуют свои собственные законы? Разве не найдется среди них такой, в которой непременно появятся подобные нам существа?

Да, я знаю, что идея мультивселенной получила широкое освещение в прессе, – сказал Суинберн. – Но в моем случае она не имеет никакого значения. Допустим, что каждая Вселенная производит дочерние вселенные, отличающиеся от материнской в разной степени. Откуда нам знать, что подобная дочерняя Вселенная существует? Только через изучение нашей Вселенной, через обратную экстраполяцию и открытие, что в какой-то момент от нее отделилась другая Вселенная. Наш единственный источник знаний о других мирах – тщательное изучение нашего собственного мира и его законов. Тогда как мы можем предположить, что другие вселенные управляются совершенно другими законами?

– Может быть, – возразил я, – законы, управляющие другими вселенными, точно такие же, но отличаются «константами», содержащимися в них, – списком из примерно двадцати чисел, определяющих относительную силу физических взаимодействий, относительные массы элементарных частиц и так далее. Если наш мир – всего лишь один из огромного множества миров, в которых эти константы меняются случайным образом, то не следует ли ожидать, что в некоторых из миров сочетание констант окажется подходящим для развития жизни? И тогда разве не окажется, что мы непременно должны жить в одной из вселенных, чьи характеристики случайно оказались подходящими для нашего существования? Разве этот «антропный принцип» не делает тонкую настройку параметров нашей Вселенной абсолютно тривиальной? И в таком случае так ли нам нужна гипотеза Бога для объяснения причин нашего существования?

Суинберн слегка усмехнулся, словно уже слышал этот аргумент бесчисленное множество раз:

– Хорошо, но тогда нам нужно будет найти закон изменения этих констант от Вселенной к Вселенной. Если простейшая теория состоит в том, что физические постоянные претерпевают некоторые изменения, когда материнская Вселенная дает начало дочерней, то возникает вопрос: почему мультивселенная именно такая, ведь возможны бесчисленные варианты того, какой она могла бы быть? И все эти другие мультивселенные не дали бы начало вселенным, содержащим жизнь. В любом случае постулирование триллионов триллионов других вселенных для объяснения того, почему наш мир обладает характеристиками, позволяющими появиться жизни, кажется мне слегка безумным, когда есть гораздо более простая гипотеза Бога.

А так ли проста гипотеза Бога? Я готов согласиться, что, в некотором смысле, Бог может быть простейшей сущностью, которую можно себе представить. Теологи дают определение Бога как сущности (или, выражаясь техническим языком, «субстанции»), обладающей всеми положительными качествами в бесконечной степени. Он обладает бесконечным могуществом, бесконечным знанием, бесконечной добротой, бесконечной свободой, существует вечно и так далее. Установка всех параметров на значение «бесконечность» позволяет легко определить такую сущность. В случае же конечного существа, обладающего вот таким размером и вот таким могуществом, знающего столько-то и не более того, появившегося в такой-то момент в прошлом и так далее, мы вынуждены составлять длинный и запутанный список атрибутов. С точки зрения науки, бесконечность, как и ее противоположность – ноль, очень удобны, ибо не требуют объяснений, в отличие от конечных чисел. Например, если в уравнении появилось число 2,7, то кто-нибудь может спросить: «А почему именно 2,7? Почему не 2,8?» Простота нуля и бесконечности предотвращает такие неудобные вопросы. То же самое можно сказать относительно Бога. Если создатель мира мог сотворить Вселенную именно такой массы и ни на грамм больше, то возникает вопрос, почему его могущество так ограниченно? С бесконечным Богом подобные пределы объяснять не требуется.

Итак, гипотеза Бога в самом деле обладает некоторой простотой. Однако Бог, по Суинберну, не просто бесконечная субстанция – Он также вмешивается в историю человечества: внимает молитвам, открывает истину, творит чудеса и даже воплощает себя в человеческом теле. Этот Бог действует в соответствии со сложными целями. Но разве способность к действиям по достижению сложных целей не предполагает соответствующей сложности того, кто действует? Я заметил, что Суинберн действительно исходит из такого предположения в некоторых из своих работ. Например, в эссе, написанном в 1989 году, он замечает, что мы, люди, можем иметь сложные верования и цели только благодаря нашему сложно устроенному мозгу63. Значит, чтобы достичь своих целей, Бог должен быть очень сложно – практически бесконечно сложно! – устроен, разве не так?

Этот вопрос заставляет Суинберна нахмуриться, но через мгновение его лоб снова разглаживается.

– Чтобы взаимодействовать с миром и приносить пользу друг другу, людям нужны тела, – отвечает он. – Отсюда и необходимость сложно устроенного мозга. Однако Богу не требуются ни тело, ни мозг. Он воздействует на мир напрямую.

– Но тогда, – возразил я, – если Бог сотворил мир с некой целью, если у Него есть сложные планы в отношении своих созданий, то Его мозг должен содержать сложные мысли, то есть божественный «мозг», даже если он нематериальный, все равно должен быть сложным средством отображения, верно?

– С точки зрения логики, нет необходимости обладать каким бы то ни было мозгом, чтобы иметь убеждения или цели, – ответил Суинберн. – Бог способен видеть все сущее без мозга.

– Разве способность видеть все сущее, с помощью мозга или без него, не предполагает нечто, помимо простоты? Если Бог обладает внутренним знанием всего мира, то сложность Его внутренней структуры должна быть как минимум равна сложности мира.

Суинберн задумчиво потер подбородок:

– Я вижу, к чему вы клоните. Однако есть множество вещей, которые я могу делать, не задумываясь о том, как я это делаю, – например, завязывать шнурки.

– Да, – согласился я, – но вы можете завязать шнурки только потому, что в вашем мозгу есть сложные нейронные сети.

– Это верно. Однако моя способность завязать шнурки не задумываясь – это один факт, а протекание определенных процессов в моем мозгу – это другой факт. Оба факта верны, но необязательно взаимосвязаны.

Я хотел было возразить против столь странного параллелизма между сознанием и телом (Суинберн явно считал, что умственные процессы протекают как-то независимо от процессов в мозгу), но побоялся, что начинаю надоедать ему.

– Давайте я сформулирую это несколько иначе, по аналогии, – предложил Суинберн. – Некоторые, вроде Докинза, могут заявить, что наука никогда не предполагает никаких «всеобъемлющих» свойств, например всеобъемлющего знания или всеобъемлющего могущества, которые мы приписываем Богу. Тем не менее взгляните на теорию гравитации Ньютона, которая постулирует, что каждая частица во Вселенной одновременно создает гравитационную силу и подчиняется ей, причем сила эта бесконечна: каждая частица влияет на все другие частицы во Вселенной, независимо от расстояния до них. Получается, что серьезные физики приписывают бесконечное могущество крохотным частицам. В науке считается вполне допустимым наделять всеобъемлющими свойствами очень простые объекты.