Жена из России - Ирина Лобановская

Он когда-то перехватил это слово у Саши.

Маша молчала. "Только рядом с ним я чувствовала себя настоящей женщиной…" Это проще веника…

Мама, зачем ты это сделала?!..

Сердце стучало, как у неопытного бегуна, пытающегося впервые преодолеть тысячеметровку. Разве нужен ему этот забег?..

— Я никогда не понимал, почему ты упорно отказывалась тогда спать со мной, — продолжал Вовка. — Хотела, но отказывалась… Боялась? Чего? Слишком большой привязанности, неизбежности расставания, детей? Я не знаю, но ведь все могло сложиться иначе… Да, ты ужасная трусиха, это известно… Прости, я никогда не верил тебе… Но неужели ты не спала с Мумом? А если нет, то почему? Хотя Сашка всегда был очень странным, не от мира сего… И все-таки… Ну, что ты молчишь? Ответь мне хоть полслова!.. Длиннушка… Пойдем обратно… Я хочу, чтобы ты была со мной…

— А раньше? — выдохнула Маша.

— Что раньше? — не понял Володя.

— Раньше ты тоже хотел этого?

Вовка вскипятился.

— Для чего обсуждать прошлое? Выяснять и мусолить его подробности совершенно ни к чему, это глупо! Прошедшее не имеет никакого значения в настоящем!

— Еще как имеет… — прошептала Маша. — Если бы ты только знал…

— А я и знать ничего не хочу! И не выношу условного наклонения! Если бы да кабы! — закричал Володя. — Мне все это по фигу! И тебе не советую так много думать о том, что было когда-то! Вчерашнее надо перечеркивать! Одной сплошной жирной линией! Подводя под ним черту раз и навсегда! У всех могут быть тайны прошлого, но они должны там оставаться. Раз и навсегда! Мышонок… Послушай меня… Пойдем ко мне домой… Туда, куда хочется нам обоим… Ведь это правда… Я не отпущу тебя!

Маня поглядела себе под ноги: сапоги раскрасились щедрой глиной, в лужах едва трепетали слабенькие, чуть заметные звезды…

А почему бабушка была так уверена, что Маша — дочь этого неизвестного человека? Если мать ошиблась? Ведь она в то время уже вышла замуж… И, может, Маня — как раз вполне законная девочка… Только вот это опасное, необъяснимое сходство… Но чего не бывает на этой Земле… Случайное совпадение…

— Длиннушка… — неожиданно жалобно и просительно повторил Вовка.

А если мать ошиблась…

Он воспользовался ее замешательством, решительно схватил за руку и повел назад, к дому. Маша хотела вырвать пальцы, но Вовка держал крепко, да и ее сопротивление было минутным, продиктованным привычным страхом, а не настоящим нежеланием идти.

Ошиблась… — стучало в висках. Мама ошиблась… С каждым может случиться…

На лестнице Вовка уронил ключи и засмеялся. Пошарив в полутьме, он перемазался в грязи, нашел связку и открыл дверь. Захлопнув ее, бросил ключи на подзеркальник и взял в ладони Машино лицо, мгновенно разрисовавшееся черными полосами.

— У тебя грязные руки… — прошептала Маша.

— Чистюля… — пробормотал Вовка. — Вот чего я терпеть не могу в женщинах: они способны даже в самый неподходящий момент найти то, что необходимо срочно вымыть! Особенно у себя. Кто пойдет полоскаться первым?

— Я, — сказала Маня и сняла куртку.

В ванной, постояв под горячим душем, Маша долго, пристально рассматривала себя в зеркале. Она вообще любила это занятие. Глаза — чересчур маленькие… И раскосые. В детстве отец называл ее китаезой… Рост — слишком большой… Нос — курносый… Волосы… Ну, с этим вроде все в порядке… Но скулы… Получается очень уж круглая морда… Масленичный блин… Несмотря на худобу… Странно… Нужно отрезать челку, будет лучше…

— Мышонок! — постучал в дверь Вовка. — Ты скоро? Довольно тебе там извращаться. До дырок протрешься! Твоя страсть к чистоте превращается в издевательство надо мной. Кроме того, я тоже хочу поплескаться. Жадоба! Воды ей для меня жалко! Пожалей грязного немытого Вовку!

— Сейчас… — пробормотала Маша.

Ее зажал холодный страх, и она пыталась уговорить его пойти на милость. В конце концов, все эти предположения об их кровном родстве могут оказаться полной бредятиной и ерундой. Ну, как можно утверждать, от кого у тебя ребенок, если… Если у тебя два мужа… Ну, два мужика… Только кто вообще когда-нибудь станет выяснять эту истину? Докапываться до правды?.. Эти подробности сейчас нужны и важны лишь одному человеку на свете — Маше… А других они просто отталкивают за ненадобностью, детали им ни к чему… Так стоит ли мучить себя глупостями?..

Но еще больше Маня боялась того, что сейчас произойдет, вот-вот случится между ними… Того, что всегда хотела, о чем мечтала много лет, не смея самой себе в этом признаться.

Над ней неизменно слишком тяжко довлели распоряжения и догматы старших. Нарушить проповеди и постулаты бабушки и матери Маша была не в силах. Она выросла очень привязанной к ним, несмотря ни на что, очень от них зависящей, к ним прислушивающейся, законопослушной. Да и вообще не в ее характере — разрушать авторитеты, ниспровергать каноны, выдвигать свое мнение… Ей куда легче и проще принять на веру мнение других, чем лезть в непонятные дебри и непроходимые заросли.

Но заповеди и наставления родных давным-давно пришли в тяжелое противоречие с ее собственными желаниями. Маша разрывалась между необходимостью следовать правилам семьи и собственными чувствами. Сегодня, кажется, настал момент, когда она сдалась самой себе…

Она наспех вытерлась, набросила на себя халат, который сунул ей Володя, и открыла дверь…

В гостиной тихо звучало пианино. Маша вошла и остановилась на пороге. Вовка поднял голову, внимательно оглядел Маню и улыбнулся. Какой он милый, этот его темный зуб…

— Я давно тебя не слышала… — сказала Маша.

— Побанькалась, наконец, и хочешь послушать? Что же тебе сыграть…

Он стал наигрывать какую-то простую, до боли знакомую мелодию. И тихо замурлыкал, не сводя с нее темных узких глаз:

Губы окаянныеДумы потаенные,Бестолковая любовьГоловка забубенная!..

Маша почувствовала, как щеки обварило кипятком…

— Смени пластинку… — попросила она.

— Ради вас что угодно! Мы знаем и другие хиты!

Хитро блеснули темные глаза.

И только ты молчала,Молчала, молчалаИ головой качалаЛюбви печальной в такт,А после говорила:"Поставьте все сначала,Мы все начнем сначала,Любимый мой… Итак…"

— Похоже, у тебя только одна тематика… — пробормотала Маша.

— На сегодняшний вечер — да! И у тебя тоже! Та же самая! Просто ты предпочитаешь держать ее до поры до времени при себе. А Вовка очень откровенный!

Маша вздохнула. Да уж… Что правда, то правда…

— Я быстро! — сказал Володя и опустил крышку пианино. — Ополоснусь теплой водичкой — и сразу назад! Веди себя без меня хорошо. Никаким мужикам не звони. Петь и плясать не возбраняется, но потише: у меня помешанные на тишине соседи. Кроме того, вот за этой стенкой живет Мум. Мне почему-то кажется, тебе вряд ли захочется его видеть… Хотя кто тебя знает… И сядь куда-нибудь: твои шансы еще подрасти теперь равны нулю.

Он снова пристально оглядел Машу и вышел.

Маня присела на краешек тахты. Теперь страх туго запеленал ее всю, с ног до головы, не позволяя ни шевелиться, ни думать… Осталась одна-единственная мысль: я боюсь!.. Сердце набирало скорость, как самолет на взлете.

Потом Маня все-таки вспомнила о доме и торопливо, дрожащими пальцами, набрала номер матери. Антошка в последнее время жил у любимой бабушки.

— Мама, я приеду утром… — пробормотала Маша. — Все в порядке, не волнуйся… Просто так получилось… Уже поздно ехать назад…

— Хорошо… — недовольно отозвалась мать. — А… ты где?

— Это неважно, — ответила Маня, повесила трубку и вдруг в ужасе вспомнила: у Инны Иванны стоял определитель номера…

Совсем недавно отец, то есть… ну, в общем, тот, которого она считала… да все равно папа!.. купил новый аппаратик по просьбе бывшей жены, измученной анонимными звонками по ночам.

— Ты выключай телефон, — советовала Маша.

— Как это выключай? — возмущалась каждый раз Инна Иванна. — А вдруг что-то неожиданное? Вдруг что-то случится с Антошкой, с тобой, с отцом? Нет уж, я лучше буду мучиться, но жить с включенным!

Да ладно, обойдется, попыталась успокоить себя Маша. Возможно, загородный номер не обозначился… И разве мать помнит его? Она ведь уверяла, что давно не виделась с… этим… якобы Маниным отцом… Да и вообще он умер… Так что ничего страшного… А если мать все-таки спросит, почему Маша оказалась ночью в квартире своего отца?..

Внезапно в комнате погас свет, и две теплые большие жестковатые ладони стиснули Машкины щеки. Вовка всегда любил брать в руки ее лицо и заглядывать в глаза. Но сейчас темно…

— Ты ждала меня? Думала обо мне? — тихо спросил он.