Модный Вавилон - Имоджен Эдвардс-Джонс

Сопровождаемая Саффроном Олдриджем, Либерти проходит мимо нас, останавливается, чтобы поприветствовать неизменно рыжую Карен Эльсон в бледно-желтом платье. В углу я вижу Сюзи Менкес, с завитым коком на лбу, одетую в золотистый жакет от Burberry Prorsum. Улыбаюсь и пробую попасться ей на глаза, но Сюзи поглощена беседой с Маккуином. Подходит Александр и бормочет что-то о «дорогой Тилли», которая не явилась на церемонию. И добавляет, что ужин уже подан, так что мы можем проследовать к столу.

Я сижу между Александром и каким-то седовласым толстяком. Подиум от меня заслоняет здоровенная цветочная ваза. Эрин О'Коннор, в красном закрытом платье, идет к нашему столику в поисках места. Я улыбкой приглашаю ее присоединиться к нам и надеюсь, что она воспользуется моим приглашением. Нам доводилось работать вместе, и я неизменно находила ее просто очаровательной. Девушка, которая может сама отутюжить себе платье, если у вас не хватает сотрудников. А у нас всегда не хватает сотрудников. Но она меня не замечает. Мне же не хочется ее окликать, махать и вообще как-то обозначать свое присутствие.

— Вы номинированы? — спрашивает толстяк.

— Да, на «Премьеру года». — Я улыбаюсь и отпиваю вина из огромного, как поилка, бокала.

— Вам дали время на подготовку? Сказали, какие манекенщицы будут представлять вашу коллекцию?

— Нет.

— Ну, тогда у вас нет шансов, — убежденно говорит он.

Я и так в этом уверена. Но после его слов мне становится совсем тошно. Конечно, выиграет Ролан! Я просто не в состоянии затмить Мюре. На всех премьерах в течение года знаменитости шествовали по красной ковровой дорожке в его платьях. Господи, даже Кэрол Уордерман! Что и говорить, я им не конкурентка. Но когда вот так заявляют о предстоящем провале — это не может не обескураживать.

— Да, мне тоже так кажется, — с трудом выдавливаю я из себя.

— Я много лет работаю на этой церемонии, — пыхтит толстяк, разламывая хлебную корочку. — Если у вас не было предварительных прогонов, вам ни за что не выиграть.

— Да, — согласно киваю я.

— Помнится, то же самое я говорил Вивьен Вествуд несколько лет назад, так что она даже не стала дожидаться окончания ужина. И была мне благодарна.

— А чем именно вы занимаетесь? — Я делаю попытку несколько сменить тему.

— Ну, в моем ведении манекенщицы и все такое.

— А-а… И есть хорошенькие?

— Не сказал бы, — отвечает он. — Помню, как я принес костюм Линде Евангелисте. Подаю ей корсет, а она мне: «Линде нравится». Подаю туфли, а она опять: «Линде нравится». Такая у нее манера — говорить о себе в третьем лице. Потом я подал ей шорты, а она заявляет: «Линде это не нравится. Линда не наденет шорты. Никто не должен знать, что у Линды целлюлит».

— Забавно.

— Да. — Он, по всему видно, рад возможности поболтать и продолжает: — А одному моему приятелю манекенщица дала по морде. Он принес ей туфли от Westwood и спросил, не хочет ли она сначала попрактиковаться, ходить- то в них нелегко! Она ему и говорит: «Отвали, парень, я профи». В общем, едва девица собралась выходить, тут же и осознала свою оплошность. Не могла сделать ни шагу! Сара Стокбридж в этот момент прошла по подиуму точно в таких же туфлях — как проплыла по воздуху. Мой приятель говорит: «Ты должна сделать то же самое». Она выходит, делает пару шагов и возвращается. Тогда он спрашивает: «Ты по-прежнему считаешь себя профи?» Вот она и послала его куда подальше и врезала по физиономии!

К столику подходит Ролан Мюре и начинает с кем-то переговариваться — через мою голову.

Александр тычет меня в бок и шепчет:

— Тебе не вредно бы поздороваться!

— Он мог бы сделать это первым, — шиплю я в ответ.

— Но он круче!

— Тем более…

— Если честно, — говорит Александр, — все вы, дизайнеры, жутко заносчивые. И это грустно.

Я делаю вид, что не вижу Ролана, он игнорирует меня, и все мы занимаем свои места в ожидании начала церемонии. Ясное дело, он выигрывает. Но, если учесть, что он в доле со своими партнерами, Шерри Майерс и ее богатеньким мужем Андрэ, — вопрос в том, кому достанется выигрыш: лично ему или фирме? Шарлотта Тильбюри получает приз как лучший стилист, Карен Эльсон — как модель года, и Кристофер Бэйли получает большой подзатыльник.

— Славный парень, — говорит мой сосед. — Много работает. Помню случай, когда он сотрудничал с Томом Фордом. Кристофер летел из Лондона в Лос-Анджелес с образцами тканей для новой коллекции Gucci и сдал все в багажный отсек. Образцы затерялись. Он позвонил Тому Форду. Том спросил, был ли это единственный комплект. Кристофер сказал, что нет, еще одна подборка лежит у него в офисе, в Лондоне. Том велел ему лететь обратно и привезти ее. Кристофер говорил мне, что он хорошо запомнил этот урок и никогда больше не отдавал образцы в багаж.

— На ошибках учатся, — говорю я.

— Думаю, Том слишком педантичен. У него особое чутье на мелочи. Но он не дизайнер, — продолжает толстяк. — Он вообще учился на архитектора.

— Знаю, — отвечаю я.

— Мой приятель пошел на передачу Колина Макдауэлла — ну, знаете, куда приглашают дизайнеров — и сказал Тому Форду: «Вы — единственный модельер, чьих эскизов мы никогда не видели. Все знают, как выглядят наброски Гальяно и как изумительна графика Лагерфельда. Но о ваших рисунках никто и понятия не имеет». И знаете, что он ответил?

— Нет.

— Том сказал: «Это тайна».

На подиум выходят еще несколько моделей; объявляют следующую номинацию. Кажется, «Лучший бутик» — за разговором я прослушала.

— Не самые популярные личности, — говорит Александр, когда начинают называть имена.

— Правда?

— Да. — Он улыбается. — Судя по аплодисментам. Звучит так, как будто в зале сидят сплошь однорукие.

— Черт. — Я начинаю нервничать. — Меня приветствовали так же?

— Ну… Я, например, тебя шумно поддерживал.

Вручена последняя награда, и мы подумываем, не пора ли уходить. От столика к столику бродят компании. Ли Маккуин со свитой — Сэмом Гэйнсбери, Гвидо, Аннабель Нельсон. Все они такие важные, что меня даже не замечают. Маккуин редко когда один. У каждого дизайнера есть свое окружение. У Стеллы — Мадонна и Гвинет, и она охраняет их, как ротвейлер, чтобы не дать остальным ни единого шанса. У Луэллы — Жиль Дикон, Стюарт Веверс и Даррен Дэн. Патрик Кокс всегда появляется в компании с Элтоном, Лиз Херли и Тимом Джефферсом; Филипп Трейси — с Иззи Блоу и какой-нибудь русской красавицей; Мэтью Вильяме — со Сьенной Миллер, Джейд Джаггер, Бэй Гарнетт и подобными им красотками. Подозреваю, что даже у меня есть свита — Александр, Дамиано и Мими. Мы, дизайнеры, вообще не склонны появляться на людях в одиночестве.

— Как дела? — спрашивает кто-то сзади и кладет руку мне на плечо.

Я оборачиваюсь, и сердце у меня обрывается. Тед Николе. Он улыбается и говорит:

— А мне сегодня не повезло с наградой.

Тед проводит по зубам языком, оттопыривая щеки. Он явно под кайфом.

— К слову сказать, я оценил то, что сегодня увидел в газетах.

— Спасибо, — с притворной улыбкой отвечаю я; у меня начинают дрожать руки. Какого дьявола? Этот тип — просто дурак.

— Хорошо выглядишь, — говорит он. — Мне нравится твоя прическа.

— Я рада. С кем ты здесь?

— Ты же знаешь, с ребятами из Хокстона. — Он неопределенно тычет себе за спину.

— Круто, — говорю я и думаю: «Вот черт. Зачем я это сказала?» — Как идут дела?

— Здорово, — отвечает он. — Нашел тут одного… Он, кажется, собирается купить нашу фирму.

9

Вынуждена признать, что почти не помню, о чем мы с Тедом беседовали. Единственная причина, почему он со мной заговорил, — это желание позлорадствовать. Кто-то, видите ли, подумывает о том, чтобы заключить контракт с этим бездарным идиотом!

Каждый дизайнер мечтает о том, что кто-нибудь вроде Vuitton или Gucci приобретет его фирму. Вы получаете помощь, рекламу, деньги на устройство презентаций, ваши товары входят в комплексный блок вместе с продукцией других дизайнеров, так что, если одна из ваших коллекций окажется менее удачной, в магазинах просто не смогут отказать, поскольку если они хотят вещи от Balanciaga, то им придется купить и ваши. Подумайте о лицензии. Об аксессуарах. О сумочках. О деньгах. О поддержке. Ни черта вы не получите, если все, что у вас есть, — это табличка с именем над дверью. А так — вам дадут магазин!

В общем, я здорово напилась и закончила вечер в клубе под названием «Цветы зла», где чуть ли не до утра танцевала под песни Нейла Даймонда и общалась с каким-то болтливым геем. Он поведал мне историю о том, как несколько лет назад Хусейн Чалаян разругался с прессой, получив очередную премию: разозлился он оттого, что в журналах только и говорили о Марии Грахфогель — она пригласила в свое шоу «перчинку» Викторию. Помнится, я только кивала в ответ. Потом парень рассказал мне еще одну байку — о какой-то супермодели: бойфренд отснял ее на камеру, как она занимается сексом с другой девушкой при помощи фаллоимитатора, и теперь они не разговаривают. По его словам, фильм получился просто потрясающий. Я спросила, видел ли он его. «Да», — сказал он. Мне показалось — врет. Тогда я, в свою очередь, поведала ему историю (вполне правдивую) о другой супермодели — любительнице групповух. У нее был весьма энергичный дружок; чтобы он не скучал, она приглашала в гости своих товарок, и у нее дома они все вместе устраивали просто сумасшедший секс. У моего трансвестита глаза на лоб полезли.