Восковое яблоко - Дональд Уэстлейк

Пока я говорил, Стоддард пристально наблюдал за мной, и я не был уверен, что он проглотит наживку, однако первым вопрос задал Джерри Кантер:

— Как получилось, что вы дали в глаз доктору Фредериксу?

— Я дал ему в зубы. И сделал это потому, что был на него зол.

— Это я и так понял. Вопрос в том, почему вы на него злились?

— Из-за него Дьюи пришлось убегать. Я знал, что Дьюи будет напуган, и хотел, чтобы мы подбирались к нему осторожно. Фредерикс был против этого. Он хотел вспугнуть Дьюи и заставить его уйти из дома.

Кантер криво усмехнулся и сказал:

— Это похоже на Фредерикса. Он любит доставлять людям неприятности.

— Я винил Фредерикса в том, что Дьюи поддался панике и упал. Теперь я думаю, что обвинять его было несправедливо, но в тот момент я не мог сдержаться.

Стоддард спросил:

— Они опознали этого Дьюи?

— Доктор Камерон осмотрел тело и сразу узнал этого человека. Его звали Дьюитт, Фрэнк Дьюитт. Он был одним из первых постояльцев «Мидуэя» и жил здесь сразу после его открытия, шесть или семь лет назад. Доктор Камерон говорит, что помнит Дьюи — я хочу сказать, Дьюитта, — он помнит, что Дьюитт наделал много шума с отъездом. Он заявил, что не готов жить во внешнем мире, но никто не обратил внимания на его протест. Многие постояльцы ощущают нечто подобное, вот почему и существует правило, согласно которому здесь можно находиться не более шести месяцев — чтобы люди не успели слишком привязаться к этому месту. Но Дьюи так и не отвык от него.

— Вы хотите сказать, что он жил здесь шесть лет? — не поверил Стоддард. — И никто об этом не знал?

— Совершенно верно. В «Мидуэе» множество маленьких неприметных уголков, там он и жил. Доктор Камерон рассказывал мне, что этому дому более восьмидесяти лет, и он перестраивался внутри раза три — это только те случаи, о которых ему известно. Никто специально не делал тайных помещений или ходов — они образовались естественным путем. Дьюи нашел их и устроил там для себя жилье.

Боб, не присутствовавший при моем разговоре с доктором Камероном, спросил:

— Почему он называл себя Дьюи? Что, никто не знал, кто он на самом деле?

— Вероятно, отчасти так. Доктор Камерон просмотрел старые документы, оказалось, что Дьюитт вырос в сиротском приюте в Новой Англии, и там у него было прозвище Дьюи. Наверное, по сходству с его собственным именем.

Кантер наклонился ко мне поближе:

— Я слышал, это не похоже на несчастный случай.

— Где вы слышали такое?

— Везде. Все об этом знают.

— Вы хотите сказать, мистер Тобин, — уточнил Стоддард, — что в смерти Дьюи нет ничего странного?

Я посмотрел на него и понял — от того, что я сейчас скажу, зависит, поверит он в мою историю или нет. Если я стану настаивать на версии о несчастном случае, он не поверит ничему, что я буду говорить. Если я скажу что-нибудь правдоподобное, он, возможно, поверит и всему остальному.

Но Боб Гейл чуть не испортил дело своим вопросом:

— А что тут странного? Он вылез на пожарную лестницу и упал, вот и все.

— Доски треснули, Боб, — возразил ему Джерри Кантер. — Скорее всего, они были подпилены. Не спорь.

— Может быть, — произнес я, — там кто-то поработал. Полиция все проверит, это не мое дело.

Стоддард сказал скучающим тоном:

— Выходит, там поработал кто-то из тех, кто живет в «Мидуэе»?

— Вероятно.

— А другие несчастные случаи? Ваша рука, Кей Прендергаст, разбившая голову, да и все остальное?

— Если доски подпилили, — ответил я, — то, вероятно, и все остальные случаи тоже были результатом злого умысла.

— Полиция захочет допросить всех, верно? — проговорил Стоддард. — Они станут подозревать всех нас.

— Им придется это сделать.

Он посмотрел вокруг, нахмуренный и обеспокоенный:

— Для этих людей это плохо. Для любого из них.

— Теперь мы ничего не можем сделать, — сказал я. — Когда речь идет об убийстве, полиция должна делать то, что считает необходимым.

— Убийство? — засомневался Стоддард. — Ведь это все-таки был несчастный случай. Кто бы это ни сделал, он не хотел никого убивать, ведь так? Просто хотел навредить.

— Думаю, преступнику нет до этого никакого дела. Если мой несчастный случай был подстроен, то я подвергался серьезной опасности. Бывает, что люди умирают, скатившись с лестницы. И Кей Прендергаст могла умереть, ударившись головой о радиатор. Да, действительно, если бы Дьюи не был в панике, он, вероятно, не разбился бы насмерть, когда площадка развалилась под его ногами, но дело в том, что пожарная лестница — это такая штука, которую обычно и используют в ситуации, вызывающей панику. В любом случае разве можно провести точную грань между причинением серьезных телесных повреждений и убийством? Просто преступнику пока везло, вот и все.

— Здесь около двадцати человек, — сказал Стоддард. — И только один из них убийца.

— Если бы один из них встал и признался, это облегчило бы положение остальных. Но это маловероятно, а если такого не случится, полиции придется вести обычное расследование убийства.

Стоддард наклонился ко мне:

— Вы можете как-то повлиять на местную полицию?

— Нет. По правде говоря, мне очень повезет, если удастся избежать неприятностей. То, чем я занимался, очень напоминает работу частного детектива без лицензии.

— Нет, если вы не брали за работу денег, — вмешался Боб Гейл. Сказано это было чересчур поспешно и слишком уж бесхитростно, но, кажется, ни Стоддард, ни Кантер не заметили ничего странного.

— Надеюсь, ты прав. Боб, — ответил ему я. — Нам просто надо подождать, и мы узнаем, что скажет полиция.

— Что же они все-таки делают? — спросил Кантер. — Я видел, как молодой коп стоял у тела, вот и все.

— Как раз перед тем, как я пошел обедать, — сообщил Боб, — приехал грузовик. На нем написано «Передвижная лаборатория полиции штата».

— Полиция штата? — удивился Стоддард. — Разве это дело будет расследовать не местная полиция?

— Небольшие населенные пункты обычно пользуются техническим оборудованием штата, — объяснил я ему. — Они не покупают его сами, так как это очень дорого, а используется оборудование не чаще, чем раз в год.

— Но настоящее расследование будут вести люди из местной полиции? Кто нас будет допрашивать? — не унимался Стоддард.

— Местные, — сказал я.

— Может, было бы лучше, если бы дело передали полиции штата. Они, возможно, проявили бы больше понимания.

— Здешним мужланам, — заявил Кантер, и в, его голосе послышались грустные нотки, — претит сама мысль о нас.

— Ужасно, — сказал Стоддард. — Ужасно думать, что всех этих людей будет допрашивать полицейский, который не понимает и даже ненавидит их. После этого многие снова замкнутся в себе.

— Только не я, — заявил Кантер. — Я уже кое-чему научился и не позволю, чтобы что-то меня доставало. Тебе, Уолтер, еще нужно над этим поработать.

Стоддард закрыл глаза и медленно покачал головой. Боб, пытаясь скорее отвлечь нас от опасного момента, поспешил высказать предположение:

— Может быть, тот, кто это сделал, сознается. Ведь не хотел же он на самом деле кого-то убивать. Может, случившееся встряхнет его и он признается.

— Когда рак на горе свистнет, — сказал Кантер и тут раздался какой-то грохот справа от нас.

Это были О'Хара и Мерривейл. Вероятно, кто-то из них сказал или сделал что-то лишнее — напряжение между ними прорвалось, и они мгновенно оказались на ногах, яростно борясь друг с другом с мрачными красными лицами и кровожадными взглядами. Но оба были равны силой и не могли причинить друг другу особого вреда.

Бросившись друг на друга, они опрокинули стул и привлекли к себе внимание всех, кто находился в столовой. Несколько женщин завизжали, давая выход собственному напряжению. О'Хара и Мерривейл повалились на стол, который, не выдержав их веса, рухнул вместе с ними на пол, крики усилились.

О'Хара и Мерривейл катались по полу. Боб Гейл и Джерри Кантер рванулись было к ним, но я схватил их за руки.

— Оставьте их. — Мне пришлось кричать, чтобы меня услышали: шум становился все сильнее.

Но тут дверь в столовую резко распахнулась, ударившись о стену, и в столовую вбежали трое мужчин. Первые двое были одеты в полицейскую форму и скроены по той же мерке, что и О'Хара и Мерривейл: молодые мускулистые блондины с замкнутым выражением лица. За ними следовал мужчина лет сорока пяти, среднего роста, коренастый, с тяжелым подбородком. На нем был измятый коричневый костюм, легкая белая рубашка и узкий желтовато-коричневый галстук. Его лицо было перекошено от ярости.

Первым заговорил именно он. Его голос перекрыл и визг, и шум, и все остальное.

— Вы двое, прекратите!

Дерущихся остановили полицейские в форме. Они подбежали к катающимся по полу парням и наклонились над ними, орудуя дубинками: полицейские действовали быстро и методично, их руки с черными деревянными дубинками поднимались и опускались в унисон, а на лицах не отражалось ничего, кроме угрюмой сосредоточенности на этом процессе.