Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да.
— В Москве вас встретит полковник Волков. Он вылетит туда сегодня для встречи с другим самолетом.
— Понятно, — вздохнул Евсеев. Он боялся особиста Волкова не меньше, чем генерала Сизова. Но предпочитал об этом особенно не распространяться.
— Теперь выходи из машины, — приказал Сизов, — и помни: из-за вашей с Матвеевым безалаберности мы потеряли сорок миллионов. Постарайся сделать так, чтобы мы не потеряли все остальные деньги. Ты меня понял?
— Да, — Евсеев вылез из машины, где ему явно не хватало воздуха.
Автомобиль почти сразу отъехал.
Сизов ехал в Потсдам, где находилась его резиденция. Подъехав к зданию штаба, он кивнул в ответ на приветствие дежурного офицера и прошел в свой кабинет. На столе лежала срочная телефонограмма. Он прочитал ее и нахмурился.
— Ратмиров, — громко позвал своего помощника. Помощник находился в соседней комнате и обычно слышал громкий голос генерала. Селектор связи не работал уже второй день, и местный связист все никак не мог его починить.
Ратмиров был незаметным маленьким человечком с бесцветной внешностью и тихим вкрадчивым голосом. Генерал ценил его за изощренную изобретательность и острый ум.
— Что это за телефонограмма? — спросил Сизов.
— Сказали, что вы в курсе, — тихо ответил Ратмиров, — вам нужно быть в штабе в четыре часа.
— Почему не сообщили мне сразу? разозлился Сизов.
— Я не знал, что это так важно, — пожал плечами Ратмиров, — решил, что приезжает очередной «Штирлиц».
— Напрасно, — на Ратмирова Сизов никогда не обижался. Тот был слишком умен, чтобы не понимать состояния генерала и не злить его ненужными выпадами.
Он, видимо, действительно не придавал этому визиту никакого значения. Если не помнить, что в Праге две недели назад был убит резидент КГБ, а сегодня он договаривался с Евсеевым насчет вывоза денег в Москву, то все было в порядке.
Но он помнил и поэтому так нервно воспринял телефонограмму с просьбой прибыть в штаб группы войск, где предстояла встреча с приехавшим из Москвы эмиссаром.
«Почему так неожиданно?» — подумал Сизов. Он достал из кармана пальто свой пистолет и положил его в ящик стола. Затем, подумав, снова достал и переложил в карман. «Почему так неожиданно? — снова подумал он. — Что могло произойти? Может, они узнали про Валентинова? Может, это просто трюк контрразведки? Или это тот самый эксперт из особой инспекции, про которого говорили?» Он пододвинул к себе телефон и позвонил Волкову. Тот снял трубку сам.
— Это я, — сказал Сизов.
— Да, — Волков сразу узнал его.
— Ты вылетаешь сегодня в Москву?
— Как договаривались.
— Ты все помнишь?
— Конечно. Все будет в порядке.
— Слушай, тебя не вызывали сегодня в штаб армии? — спросил вдруг генерал.
— Нет, — удивился Волков, — никто не вызывал.
— Когда ты поедешь в аэропорт?
— Через два часа.
— До свидания, — Сизов положил трубку и снова задумался. Все же почему его так неожиданно вызывают в штаб армии? Если им стало что-то известно, тогда почему они отпускают Волкова? Или они хотят взять полковника в Москве? Не похоже. Лучше бы их свести вместе в Германии. Или это делается, чтобы его успокоить? Тоже не подходит. Зачем им его успокаивать? И потом, арестовывать его должны обязательно приехать из военной контрразведки. А Волков ничего не знает. Нет, тут случилось нечто исключительное.
Он снова позвал помощника:
— Ратмиров!
Тот появился, как обычно, неожиданно и молча.
— Поезжай в штаб армии, — приказал Сизов, — узнай, что там случилось.
Ты меня понял? Почему так срочно вызывают?
Ратмиров исчез почти сразу после того, как Сизов договорил последнее слово.
Сизов сидел молча перед телефоном, затем, решительно подняв трубку ВЧ, позвонил генералу Матвееву.
— Добрый день!
— Здравствуйте, — у Матвеева, обычного взяточника и расхитителя, как всегда, портилось настроение, когда он слышал голос генерала ГРУ.
— Завтра утром, говорят, ваши люди полетят в Москву, — напомнил Сизов, — это верно?
— Да, — нерешительно сказал Матвеев.
— Вы дадите им самолет?
— Конечно.
— И охрану?
— Безусловно.
— Сколько человек?
— Я думаю, человек десять будет вполне достаточно. Их в Москве встретят.
— У меня просьба. Пусть с майором Евсеевым полетит капитан Янчорас.
— Но он мне понадобится здесь.
— Тем не менее я прошу, чтобы он полетел вместе с майором. Так надежнее.
— Ничего не понимаю, — пробормотал Матвеев, — но раз вы говорите, пусть летит.
— Спасибо, — Сизов все-таки не удержался, — вас позвали сегодня в штаб армии?
— Нет, — удивился Матвеев, — меня — нет. Командующий вызвал всего нескольких человек.
— Откуда вы знаете?
Обычно по этому телефону прослушивание исключалось. Если не считать, конечно, что вполне легально могли слушать разговоры сами сотрудники КГБ и ГРУ.
Но это только в исключительных случаях. А в Германии этим обычно занимались либо сотрудники Волкова, либо люди самого Сизова. Но никто более. КГБ предпочитало не вмешиваться в дела военных, тем более в Германии.
— Я сидел у командующего, — ответил Матвеев, — приглашают только нескольких человек. Вас и двоих заместителей. Больше никого не будет.
— Понятно. А почему, не знаете?
— Конечно, знаю. А вам разве не сообщили?
— Нет, просто прислали какую-то непонятную телефонограмму.
— Как обычно, — в сердцах сказал Матвеев, — эти штабисты совсем разучились работать, просто разленились.
— Так что там случилось? — уже не сдерживаясь, прошипел Сизов.
— Приезжает ваш коллега с Лубянки, — сказал, удивившись, генерал, — я думал, вам сообщили.
— Понятно, — он уже собирался класть трубку, но неожиданно даже для самого себя вдруг спросил:
— А они сказали, кто именно приезжает?
— Да, — ответил Матвеев, — кажется, Дроздов. Алло, вы меня слышите?
Сизов осторожно положил трубку и закрыл глаза. Генерал Дроздов был руководителем специального управления ПГУ КГБ СССР. В его компетенцию вполне могло входить расследование убийства Валентинова. Ведь он курировал всех нелегалов и занимался специальными операциями за рубежом. Сизов опустил голову: неужели он так глупо провалился?
Москва. 24 января 1991 года
После отъезда Дроздова и Сапина он как-то успокоился. Как будто их отъезд мог гарантировать успех всей операции. Крючков болезненно относился к любым провалам своих разведчиков, как, впрочем, и любой другой руководитель спецслужбы во всем мире. Но если у другого еще могли быть какие-нибудь интересы и хобби или просто увлечения, то у председателя КГБ не было ничего, кроме работы. Ей он отдавал целиком всего себя и не мыслил другой жизни, кроме такой.
Он был добросовестным служакой в самом лучшем смысле этого слова.
Теперь, обдумывая детали операции, о которой доложил ему утром Шебаршин, он в который раз остро осознал как тяжело будет Юджину в Германии.
Ему придется не просто уходить от американцев, уже знающих, кто он такой, но и выйти на негодяев, которые убрали Валентинова. Никогда, ни у одного резидента, возвращающегося с Запада, не было столь трудного возвращения. И Крючков, сознавая это, в который раз спрашивал себя — все ли они правильно сделали, решив поручить именно Юджину столь трудную задачу по проверке резидентуры Валентинова?
Как профессионал он хорошо понимал необычность ситуации, когда нельзя было подобрать лучшей кандидатуры, чем Юджин, — человек с многолетним стажем пребывания на Западе, который к тому же обладает сложившейся биографией и свободными капиталами. Но все равно он волновался.
С Германией у Крючкова были связаны самые тягостные и самые сложные воспоминания. Подчиняясь указанию Кремля, он не активизировал свою агентуру в те дни, когда рушилась берлинская стена, когда тысячи отчаявшихся немецких коммунистов не понимали, почему это происходит, и бомбардировали советское посольство просьбами о помощи. Он не докладывал Горбачеву об этих просьбах, о настроениях в маленьких городах и селениях Германии. Это противоречило бы основной линии Генерального секретаря, а Крючков не хотел и не мог идти против мнения Генсека, ставшего к этому времени и Президентом СССР.
Он хорошо помнил весну прошлого года. Тогда в Политбюро сложилась ситуация явно не в пользу Крючкова. Ни он, ни Язов не хотели идти против Горбачева. Воспитывавшиеся десятилетиями при Советской власти, добившиеся высших постов в КГБ и армии за счет многолетней службы, привыкшие слепо повиноваться и исполнять указания партии, они не могли даже подумать, что Генеральный секретарь ЦК КПСС, олицетворявший для них саму партию, ее мудрость и разум, может ошибаться, может не разобраться в ситуации. Это было для них отрицанием основного закона жизни.
А самому Михаилу Горбачеву по-прежнему кружили голову заголовки статей в западных газетах и журналах, в один голос называющих его «человеком года», «настоящим демократом», «человеком, изменившим историю двадцатого века», «реформатором социализма с человеческим лицом» и, как апофеоз пошлости, — «лучшим немцем». Воистину для молодого человека, чья семья оказалась на территории фашистской оккупации во время войны, не могло быть лучшего титула.
- Факир на все времена - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Голубые ангелы - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Правила логики - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Правило профессионалов - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Правило профессионалов - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Связной из Багдада - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Всегда вчерашнее завтра - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Рождение Люцифера - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Закон негодяев - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив
- Упраздненный ритуал - Чингиз Абдуллаев - Шпионский детектив