Наследница - Екатерина Белова

обиженным тоном отчеканила Низа.

Выставила на одну из целых парт чёрный кофейник, чашку и, видимо, сахарницу. Варда, помешанная на зож и правильном питании почти не употребляла сахар, но активно использовала безопасные аналоги химического происхождения.

— Доброго заката, мастер Белого цветка, — мастер Файон улыбался мягко и безвекторно, и напоминал кота, который сменил позицию, но не цель.

— Доброго заката, мастер Невидимой сети.

Они поприветствовали его вразнобой, и Ясмин привычно сжалась в тугой комок. Ей хотелось стать улиткой и сесть в домик. Пусть море швыряет ее о скалы, внутри бронебойной скорлупы будут тишина и покой. Распускать слухи было безопасно и академически забавно только будучи на существенном расстоянии на мастера Файона. В его присутствии ум впадал в панику, а тело немело.

— Вы долго беседовали с Примулом, однако отчёт все ещё пуст, — мастер Файон отпил кофе, словно Низа налила чашку именно ему.

Вероятно, так и было. Он уютно устроился на единственном уцелевшем стуле и держался по-королевски. Сложно не было слухов, не было ее срыва после расставания с Абалем, как если бы Ясмин была попискивающей под его сапогом цикадой.

Мастер Файон обвёл пустым взглядом пространство, исключив из него досадные детали вроде разломанных парт, Хрисанфа и собственно Низы, вившейся вокруг него ручной сойкой. Ясмин прострелило от жути. Вот чем Файон держит Низу. Она присмотрелась к красивой, но мертвой оболочке мастера Файона, внутри которого жил садист и насильник, и содрогнулась. Неужели Это можно любить?

— Цветок Лан, — едва слышно напомнила Низа, но мастер Файон только отмахнулся.

Хрисанф завозился на стуле, и стало ясно, что он побаивается Файона не меньше самой Ясмин. А вот Верн чувствовал себя едва ли не хозяином положения.

— Я ей ничего не рассказывал, — он опустил руку, развернулся всем корпусом к мастеру Файону и агрессивно уперевшись руками в стол.

В эту секунду он был хорош, как глянцевый демон из преисподней, которого в своих мечтах рисуют старшеклассницы. Чисто технически Ясмин могла бы в него влюбиться. Хотя технически она могла бы влюбиться и в Хрисанфа, и в кого угодно вообще, потому что ее сердцу ничего не грозило. Она отдала его Абалю, и мантра про родственные узы не работала.

Ясмин тяжело вздохнула и чуть двинула поднос, привлекая внимание.

— Спасибо, Низа, что сходила за кофе в соседний город, — она отзеркалила пустую улыбку мастера Файона. — Занятия окончены, не смею вас задерживать.

Низа метнула взгляд на Файона, но тот обращал на неё внимания не больше, чем падишах на рабыню.

— Иди, — коротко бросил он, и феечка прижав тонкими ручками поднос к груди заскользила к выходу. От узкой спинки фонило болью.

Интересно, каков был реальный статус Ясмин, если ее не слушалась собственная помощница? С тоской она вспомнила номер Семнадцать — Ли. Они бы поладили. Они уже ладили, за исключением того, что Ли была немного мертва.

— Расскажите мне, мастер Белого цветка, о мастере Абале, — все с той же удушливой мягкостью отозвался мастер Файон. — О том, как же так вышло, что по всей Варде ходят слухи о ваших несуществующих, я охотно в это верю, взаимоотношениях…

Каких взаимоотношениях, тупо подумала Ясмин. А потом поняла, что сказала это вслух.

— Несуществующих, — шепотом подсказал Хрисанф.

Сейчас он меньше всего походил на медведя, разве что на медвежонка. Верн застыл в дурацкой позе полунаклона, как неожиданно выключенный автоматон. В комнате царил мастер Файон, меняя сеть пространства под собственные желания. Невидимая сеть, которой можно жечь, сечь, любить и дарить ласку, лежала душным пологом везде и всюду. Ясмин ощущала ее даже внутри. Сеть тошнотворно ворочалась в грудной клетке и ощущалась, как очаговая пневмония. Сетью хотелось откашляться, вытащить неощутимый чужеродный туман из собственных лёгких, кишечника, головы. Лимфы.

— Ты станешь говорить мне правду, — сказал мастер Файон. Животный ужас поднялся из глубины ее тела, как ил со дна темной реки. — Я услышу, если ты солжешь. Сеть мягко дрогнула где-то глубоко внутри ее тела. — Вопрос первый, что связывает тебя с мастером Абалем?

Что ж. Пришло время сказать «туше». Мастер Файон показал ей лишь самый край своей реальной власти, в которой он может игнорировать приказы Примула и работать сетью вне одобренного боя. И плевать на свидетелей. Ясмин чуть прикрыла глаза, представляя собственный страх куском чёрной ткани: закрывающей лицо. Она молчала и комкала его в темный сгусток, разрешая себе видеть. Разрешая не бояться видеть.

— Он мне очень нравится, — сказала она, наконец. — А то, что вы делаете, противозаконно и подрывает этические основы Варды.

— О чем вы говорили с Примулом? Можешь опустить незначительные подробности.

Сеть не принуждает к правде, лишь ловит ложь, поэтому Ясмин не стала лгать. Просто не сказала всю правду.

— Я войду в Большой совет, получу поместье, соответствующее статусу, а молодые ростки Бересклета получат гражданство и статус. В случае… Если я откажусь от мастера Абаля.

Хрисанф тихо охнул.

Мастер Файон усмехнулся. Усмешка ему шла. Вечернее солнце осторожно толкалось в окна, и глаза у него сделались скорее золотыми, чем желтыми. Теоретически Ясмин понимала Низу. Опасность влечёт. Особенно такая красивая опасность.

Она отвела взгляд.

— Идеальный выбор, — мастер Файон прикрыл глаза, смахивая на разомлевшую в тепле гадюку. — Я сам не сделал бы лучше. Вы получите своё поместье и место в Совете, а юные ростки получат свой новый дом. Полагаю, отныне мы будем видеться чаще.

Ясмин явственно ужаснулась перспективе. Наверное, что-то сложное отразилось на ее лице, потому что мастер Файон засмеялся. Где бы записать. Для истории. Возможно, они единственные живые Цветки, наблюдающие эпохальное событие.

Сеть схлынула.

— У кого скрижали есть? — спросила она под впечатление, когда мастер Файон уже ушёл. — Записать для потомков. Дату, время…

На шутку никто не отозвался.

— Это правда? — спросил Верн.

Его сеть держала особенно крепко, и он выглядел потрепанным. Ясмин ответить не успела, потому что Хрисанф ее опередил.

— Святая истина, дружочек. Пошто детские вопросы задаёшь?

— Детские?! Какого болота здесь произошло? Вчера ещё слухи ходили, что мастер Тихой волны обхаживает мастера Белого цветка с самыми серьёзными намерениями. Он оставил Фло, и это дорого обошлось ему!

Ясмин похолодела. Этого она не учла. Она не учла ни единого внешнего фактора, ориентируясь только на собственную боль.

Моральный долг, невидимый и неотвратимый, лёг на сердце каменной плитой. Насколько она знала, разорвать помолвку в Варде стоило очень дорого и оплату брали далеко не золотом.

— Слишком ты добрая, Миночка, — Хрисанф язвил, но сидел сгорбившись и отводил глаза. Невидимая сеть измотала и его. — Тебе что до Фло, что до Абаля? Дом