Одна из нас мертва - Дженива Роуз

сказала Оливия, откинув голову назад.

– Ты готова? – спросил Брайс, стоящий рядом со мной.

Он держал голову высоко, его плечи были расправлены. Я смотрела на него, понимая, что я потеряла все. Все это произошло из-за того, что он бросил меня.

Оливия убрала руки с моих плеч и улыбнулась. Затем посмотрела на Брайса.

– Она готова, – заключила она и исчезла в толпе.

Теперь на его лице играла его фирменная улыбка политика, показывающая, что он готов к тому, чтобы я представила его. Теперь я знала, что хочу вернуть себе свою жизнь. И что мне необходимо, чтобы в ней был Брайс.

– Я рада, что ты решила все-таки сделать это. – Брайс говорил, ни на миг не переставая улыбаться своей широкой лучезарной улыбкой.

Я попыталась сказать: «Я тоже», – но мой голос пресекся, и вместо этого я кивнула.

Он взглянул на меня:

– Если это пройдет хорошо, возможно, мы сможем все наладить.

Мое сердце затрепетало, пульс участился, меня охватила нервная дрожь. Брайс наклонился и поцеловал меня в щеку. Я ощутила тепло его губ на своей коже.

– Ты выглядишь очень красивой, – прошептал он.

Я почувствовала, как к моим щекам прилила кровь. Мы с Брайсом соединимся вновь. Он сам так сказал. И все в моей жизни снова встанет на свои места. Мое звание председателя Женского благотворительного фонда Бакхеда. Мой социальный статус. Мой брак. Все. Я поднялась по лестнице на сцену с высоко поднятой головой – готовая вновь представить миру Брайса и себя.

16. Кристал

Я видела, как Брайс поцеловал Шеннон в щеку. Мне стало немного не по себе, но я понимала, что он просто пытается быть с ней любезным. Ему не хотелось, чтобы его бывшая жена устроила сцену, и он знал, что Шеннон похожа на фарфоровое блюдо, хрупкое и способное в любой момент разбиться на тысячу кусков.

– Шеннон что, пытается вернуть себе мужа? – засмеялась Оливия.

– Она просто держится профессионально, – сказала Карен.

– Как и Брайс, – добавила я.

– Есть только одна вещь хуже надежды – ложная надежда. – Оливия отпила глоток шампанского. – Я подойду поближе, чтобы лучше все рассмотреть. Это явно будет еще та катастрофа. – Она попыталась взять Дина за руку, но он с силой сжал ее собственную руку выше локтя.

– Перестань, – тихо зарычал он.

– Перестать что? – Оливия попыталась вырвать руку.

– Перестань устраивать драмы. – Он сощурил глаза.

– О, я просто развлекаюсь.

На этот раз ей удалось вырвать руку. Та была покрыта красными пятнами от его пальцев. Она потерла руку, пытаясь избавиться от них.

– Ты сделал мне больно, козел. Перестань так налегать на выпивку. – Она оттолкнула его, развернулась и исчезла в толпе.

Посмотрев на остальных девушек, я поняла, что никто из них не заметил того, что произошло. Я знала, каково это – состоять в таких вот токсичных отношениях, и мне было известно не понаслышке, что они могут быть смертельно опасными.

– Вы собираетесь завтра утром провести в салоне еще одно из этих ваших заседаний книжного клуба? – спросила Дженни.

Карен засмеялась:

– Если это вообще можно так называть после того, как Оливия выбрала для него подобное чтиво.

– А какую книгу она выбрала? – поинтересовалась Киша.

– Журнал «Вог».

Девушки рассмеялись, но я не стала смеяться. Я все еще думала о том, что только что произошло между Оливией и Дином. Часто ли у них бывает такое? Значит ли это, что Дин агрессивен? Зал вдруг затих, когда софиты осветили стоящую на сцене Шеннон. Хотя мы с ней были не в ладах, я надеялась, что это пройдет хорошо. Шеннон должна показать Бакхеду, что она оставила прошлое позади, даже если на самом деле ей еще не удалось это сделать.

Она взяла микрофон и прочистила горло.

– Добрый вечер, дамы и господа. Как вы все знаете, я Шеннон Мэдисон.

В толпе начали перешептываться, но Карен, Дженни и Киша помогли утихомирить ее. Ей следовало сказать Шеннон Блок. Ведь она больше не была Шеннон Мэдисон.

Она улыбнулась и продолжила говорить, благодаря всех за их щедрые пожертвования и говоря о той благотворительной организации, для которой будут использованы собранные нами деньги. Она поблагодарила волонтеров, поблагодарила членов Женского благотворительного фонда Бакхеда, а затем пришло время, когда ей надлежало представить Брайса. Его должны были чествовать за ту работу, которую он проделал, раздобыв здание и финансы, необходимые для открытия в Атланте рекреационного центра для молодежи из групп риска.

– А теперь я имею удовольствие представить вам нашего почетного гостя, – начала Шеннон.

Карен сжала руки вместе, будто молясь.

– Вы все знаете его как вашего конгрессмена, я же знаю его с совершенно другой стороны, поскольку раньше он был моим мужем. Мы с Брайсом познакомились пятнадцать лет назад. Мы влюбились друг в друга без памяти и вместе построили замечательную жизнь. Да, я знаю, что вы все слышали о том, что мы временно расстались.

В толпе зашептались.

– Это так тяжело, – сказала Киша, обращаясь к Дженни.

– Может, нам ее остановить? – спросила Карен.

– Так мы только сделаем хуже. – Дженни подалась вперед.

– Хуже уже быть не может, – ответила Киша.

Шеннон не переставала улыбаться, несмотря на перешептывание, и продолжила:

– Такая любовь, как та, что связывала, вернее, связывает меня с Брайсом… никогда не умирает. Она просто меняет форму, как ком глины, но всегда возвращается к своему первоначальному виду.

– Она пьяна, да? – спросила Киша.

– Наверняка, – сказала Дженни. И, посмотрев на меня, ободрительно улыбнулась. Но ободрение сейчас нужно было отнюдь не мне. В поддержке в этот момент нуждалась не я, а Шеннон.

Она ходила по сцене взад и вперед. Микрофон выскользнул из ее пальцев и со стуком упал на пол. Она нагнулась и подняла его, едва не упав.

– Упс, – проговорила она. – Так на чем я остановилась? Ах да! Мы с Брайсом снова вместе.

Люди перешептывались, оглядываясь по сторонам. Их взгляды устремлялись на меня, на Брайса, на Шеннон. Брайс начал быстро подниматься на сцену.

– Говорят, если ты кого-то любишь, отпусти его, а если он вернется, значит, так тому и быть. Так что, Брайс… жги. – Шеннон сделала знак Брайсу, который как раз в эту минуту поднялся на сцену. На первый взгляд это выглядело, как будто они все спланировали, но по лицу Брайса было видно, что это не так: оно было красно от гнева и смущения.

– Иди же ко мне, мой друг, мой любимый, мое все…

Брайс отобрал у Шеннон микрофон. Она потянулась к нему для поцелуя, но он сделал шаг в сторону,