Сага о Вортинге - Орсон Скотт Кард

Язон в колонии или по чьей-то еще.

Тогда Джэйс ввел в компьютер код самого человечка. Разумеется, компьютер не сработал. Но Джэйс знал, что неверный код сразу высвечивается на экране, поэтому, едва взглянув на рядок цифр, чиновник тут же узнал его.

— Откуда тебе… — начал было он, но осекся. Глаза его сузились. — Убирайся вон, — процедил он. — Пшел отсюда.

Джэйс с радостью повиновался.

— Я ненавижу тебя! — неслись ему вслед вопли матери. — Ты хуже отца, ненавижу, ненавижу тебя!

«Может, эта ненависть поможет тебе выжить, — думал Язон. — И сохранить рассудок. Все равно сам себя я ненавижу сильнее, и в силе этой ненависти тебе со мной не сравниться. Я есть Радаманд. Я способен на то же, на что и он. Только что я расправился с собственной матерью. Вышвырнул ее прочь с планеты. Да, я спасал ей жизнь. Тогда почему же я не полетел вместе с ней? Я — Радаманд, я переделываю мир по-своему, ломаю и калечу чужие жизни в угоду себе. Я заслуживаю смерти, и надеюсь, что буду убит».

Он действительно желал себе смерти. А тем временем, совершенно автоматически, сканировал умы идущих по коридору людей. Никто за ним не гнался, никто его не искал. Так что шанс вырваться из ловушки еще оставался. И несмотря на отчаяние, он будет бежать, пока жива хоть малейшая надежда на спасение — пока его не схватят. Многовато для ищущего смерти.

Но как выбраться отсюда? Стоит лишь приложить ладонь к считывающему устройству, как его тут же обнаружат. А ведь он должен был что-то есть, как-то передвигаться, ему обязательно надо было связаться с центральным банком данных — но каждое действие неминуемо привлечет внимание Маменькиных Сынков, и Джэйса быстро схватят. Хуже того, теперь он получил официальный статус сироты, поскольку мать записалась в добровольцы-колонисты. Это значит, что роль опекуна взяло на себя государство. Теперь даже не потребуется возбуждать официальное дело, что обычно было весьма длительным процессом, — его могут начать искать прямо сейчас. И если он не запишется во Флот, конец наступит быстро.

Он воспользовался ближайшей кабинкой связи, чтобы добраться до директории и выяснить местоположение ближайшего пункта набора добровольцев. Контора оказалась неблизко, придется добираться на поезде. Конечно, это не так далеко, как до Радаманда, но все равно путь предстоял дальний. Что же делать?

Вопрос этот разрешился сам собой. Выйдя из кабинки, Язон снова всмотрелся в прохожих — и на этот раз среди них обнаружился один из Маменькиных Сынков. Он пробирался к будке, надеясь схватить мальчика. Язон моментально нырнул в толпу, оставив шпика позади. Впервые в жизни он порадовался своим юным годам и невысокому росту — он незамеченным скрылся за углом, не выпуская из виду разум преследователя. «Потерял, — думал тот. — Потерял!»

Итак, его ищут, погоня добралась до кабинки за несколько минут. Значит, поезд отпадает. Даже если, коснувшись считывающего устройства, он немедленно вскочит в вагон перед самым отправлением, «червяк» и разогнаться толком не успеет, как Язона схватят. Придется идти пешком. Пункт располагался в двухстах уровнях над ним и в четырех секторах в сторону. Нечего и думать добраться до него за один день. Минимум завтра. И все это время ему придется голодать — только вода не требует идентификации личности. Только где ему провести ночь?

В одном из двадцатиметровых парков, под деревом. Лужайка была искусственной, зато дерево — настоящим. Грубая кора приятно щекотала кожу, острые иголки кололись, но он нуждался в этой боли. Нуждался в боли, чтобы заснуть; он должен был как-то отвлечься от воспоминаний о чужих и собственных поступках. Мать была безумна — в этом сомневаться не приходилось, поскольку он сам пережил то, что чувствовала она, теряя связь с реальностью и постоянно ожидая возвращения Гомера Вортинга. Да только он и сам был не менее безумен — в особенности сейчас, когда перед глазами стоял образ умирающего брата. «Почему эти воспоминания настолько сильны? Почему я не могу отнестись к происшедшему, как к случаю из чужой жизни? И почему из этого нагромождения то и дело всплывает лицо моей матери?» Он не мог отличить чужое от своего. Может быть, если ему удастся стряхнуть с себя вину за деяния, совершенные Радамандом, он забудет и о том, как поступил с матерью? Однако как раз этого ему не хотелось. Дело сделано, как бы ни было мучительно это осознавать. Теперь он не вправе отказываться от собственного прошлого — даже если и прошлое Радаманда навсегда останется с ним. Уж лучше ужиться с Радамандом внутри себя, чем впасть в безумие, потеряв Язона.

Так он и заснул — в одну ладонь вонзились острые иголки, другую царапала шершавая кора. "Я — это то, что я делаю, — сказал он себе, перед тем как заснуть. Однако проснулся он твердя про себя:

— Я — это содеянное в прошлом. Я стану тем, что сделаю в будущем".

Целый день он шел, поднимался по бесконечным лестницам, не осмеливаясь пользоваться общественными лифтами, брел по коридорам, отдыхал на движущихся дорожках, когда это было возможно. В пункт, где набирали новобранцев для Флота, он вошел перед самым закрытием.

— Хочу вступить во Флот, — заявил Джэйс. Офицер, отвечающий за набор, холодно оглядел его со всех сторон:

— Ростом маловат, да молод еще.

— Мне тринадцать. По возрасту подхожу.

— Родители согласие дали?

— Нахожусь на попечении у государства.

И не называя имени, Язон ввел в машину личный код. Над столом офицера возникла более подробная информация о просителе.

Офицер нахмурился. Имя Вортинга вряд ли кто забудет.

— Что, собираешься последовать по стопам отца? Джэйс ничего не ответил. Он видел, что человек за столом не желает ему ничего дурного.

— Высокие результаты, великолепные способности. Твой отец был отличным пилотом — ну, до случившегося.

Значит, о Гомере Вортинге остались и добрые воспоминания. Джэйс проник в разум офицера и обнаружил нечто, весьма его удивившее. Мир, который уничтожил Гомер, отказал ему в разрешении набрать воды из океана. Гомера держали у планеты до тех пор, пока для его захвата не прибыл Флот. Значит, погибшие были не так уж невинны. Люди, служащие во Флоте, в отличие от остальной вселенной, не испытывали к Гомеру ненависти. Джэйс, всю жизнь стыдившийся своего происхождения, теперь даже не знал, что делать с новой информацией. Ему лишь оставалось надеяться, что во Флоте для него найдется местечко. Может быть, именно здесь он обретет друзей и опору. Но офицер уже качал головой:

— Извини, парень, я передал твою заявку, и тебе отказали.

— Почему? — удивился