Из жизни собак и минотавров - Михаил Кривич

В тот же день ровно в полдень из кабинета Эгея Тесеева вышли дюжие парни в камуфляже с нашивками частного охранного предприятия «Закон и порядок». Их было пятеро – по числу секторов рынка: центральный плюс четыре по частям света. Они направлялись к переходу, за которым должны были разделиться и двинуться каждый в свой сектор на сбор бабла. И тут они услышали отчаянный женский крик. Парни остановились и переглянулись. Встревать в чьи-то разборки отчаянно не хотелось, да и вообще это не входило в их прямые обязанности. Но для того чтобы обойти опасное место стороной, пришлось бы сделать изрядный крюк по лабиринту. Поразмыслив, они не спеша потопали к переходу, откуда раздался крик…

Теперь, уважаемый читатель, тебе должна быть понятна диспозиция, сложившаяся на двенадцать часов с минутами.

Если по моим запискам надумают снимать телесериал или полнометражное кино, или и то и другое… Впрочем, почему «если»? Много ли у киношников таких реалистичных, востребованных нашим зрителем сюжетов? А тут бери – не хочу, да не просто кое-как набросанная сюжетная схема, а, можно сказать, готовый, хорошо проработанный синопсис. А вы говорите «если»…

Так вот, когда по моим запискам станут снимать кино, следующую сцену, безусловно центральную, сценарист и режиссер наверняка растянут на несколько минут. Будет грохот выстрелов и падающих тел, смертельные поединки с приемами карате, кунг-фу, киоку-шинкай, айкидо, тэквондо, ушу и прочих восточных единоборств, названия которых я даже не знаю, будут крупные планы с искаженными яростью, ужасом, предсмертной тоской лицами. Много чего будет. И будет зритель тащиться от всего этого.

Дорогой зритель! Тащись себе на здоровье, но не забывай, что главное из всех искусств живет по своим законам, которые не всегда совпадают с законами повседневной человеческой жизни. Боестолкновение в переходе между центральным и западным секторами Крытского крытого рынка длилось не более тридцати секунд.

…Едва Ариадна успела прикрыться пакетом от удара Мишки Тесеева, едва отзвучал ее крик о помощи, как Миня уже ворвался в переход, увидел сестру и бросился ей на помощь. В два прыжка он оказался возле Ариадны и одной рукой отбросил парня. Подхватив девушку, он бережно поставил ее у стены, резко развернулся и оказался лицом к лицу с Мишкой, которого тотчас узнал. А вот узнать в эту минуту хоть Миню, хоть контролера Давида Минотряна, кроме родных и Ленки, не смог бы никто. Непременная на людях арафатка сползла с подбородка на грудь – на несчастного Мишку налитыми кровью глазами смотрел бык! И хотя Тесеев-младший, при всех своих уже известных читателю очевидных недостатках, был парнем не робким, ужас охватил его. Он отпрянул от чудовища и, путаясь в мотках шерсти, бросился бежать. Через несколько секунд, гоня перед собой, как футбольный мяч, прицепившийся к ногам клубок жемчужной альпаки, он вылетел на улицу и стремглав помчался подальше от населенного чудовищами проклятого лабиринта.

А где же пятерка Эгеевых мытарей? Да вот они! Миня обернулся на звук цокающих стальными подковками чоповских башмаков, увидел направленные на него стволы и вошел в ближний бой, где пуля-дура вряд ли найдет себе цель. Кто-то из парней в камуфляже успел нажать на спусковой крючок, грохнули выстрелы, визгнули рикошеты, но один из чоповцев уже валялся на полу в полной отключке, другой был отброшен к стене и медленно сползал по ней на пол, третий успел увернуться, и Миня со всего размаха врезался лбом в бетон, понеся первую и, как оказалось, единственную потерю – половину своего великолепного рога, который так любила ласкать Леночка. Еще двое мытарей благоразумно покинули поле боя раньше.

– Валим отсюда, – шепнула Мине очухавшаяся первой Ариадна, схватила его за руку и, забыв про шерсть, потащила его прочь из перехода.

Контролера Давида Минотряна больше никто на рынке не видел. Он бесследно исчез, даже не пришел за расчетом.

* * *

К сожалению, есть еще авторы, которые, добравшись в своих занудных повествованиях до концовки, поставив последнюю точку, изложив собственные скудные мысли, считают свою литературную миссию выполненной и бросают героев на произвол судьбы. Лично мне такой, с позволения сказать, литературный метод чужд и судьба героев, с которыми успел породниться, далеко не безразлична. Поэтому я еще какое-то время старался не упускать их из виду, да и сейчас время от времени навожу о них справки. Итак, вот что мне о них известно.

Лаборантка Лена исчезла из лаборатории и из города в один день с Миней.

Минос Европович и Пасифая, которые узнали о случившемся со слов Ариадны, страшно переживали за судьбу Мини и немного успокоились, когда через неделю получили от него первую весточку.

Губернатор все-таки сдержал свое слово: глава крытской администрации пошел на повышение и переехал в область, а Пасифая осталась в Крытске, работает на станции искусственного осеменения. Супруги видятся по выходным, когда Минос Европович приезжает домой на служебном джипе с мигалкой.

Ариадна и Федра удачно вышли замуж, но детей пока не завели: первая учится в Гнесинке, вторая еще выступает на гимнастическом помосте. Какие уж тут дети.

Эгей Тесеев по-прежнему собирает бабло на рынке и исправно выплачивает долю учредителям зарегистрированной на Крите компании Hermes Ltd. Стороны друг другом довольны.

Мишка схлопотал три года за хранение наркотических средств и снова пошел на зону. Злые языки говорят, что руку к этому приложил сам его папаша, изрядно уставший от эскапад беспутного сына.

В музейном комплексе Knossis Palace, что в Ираклионе на Крите, экскурсантов с недавнего времени встречает натуральный минотавр. Все понимают, что это всего-навсего ряженый служитель музея, но от вида мелькающего среди развалин лабиринта огромного мужика с бычьей головой становится жутковато. Его фото можно найти в любой сувенирной лавке.

Вечерами на улицах Ираклиона можно встретить красивую пару. Она – хорошенькая блондинка, он – атлетически сложенный мужчина в бейсболке и с повязкой на лице. Город не велик, и многие знают, что повязка скрывает страшные следы от ожогов, полученных в какой-то горячей точке, каких нынче немало на нашей беспокойной планете. Совсем недавно пара стала прогуливаться с двуспальной коляской.

Осенью, когда на Крите спадает жара, дед Минос и бабка Пасифая берут отпуска и отправляются в Ираклион потетешкать близняшек Миню и Пасю.

А уж кто совсем не изменился, так это красавец Toro Blanko, или, по-нашему, Белый. Он не только исправно кроет телок, но еще поставляет драгоценное семя для станции, где работает Пасифая. Потомство дает элитное, без брака: упитанные бычки и телки – украшение сельхозвыставок далеко за пределами Крытска и даже области. Описанный в журнале «Annals of Stock-Breeding» случай появления на свет загадочного существа Minotaurus так и остался единичным. Впрочем, такое, наверное, и впрямь случается раз в несколько тысяч лет.

2005–2007

СИНТЕЗ ПСА

Рассказ

– Простите, у вас мальчик или девочка? – спрашивает полная блондинка с застиранной болонкой на поводке.

– Кобель, – сухо роняю я. И мы, не оглядываясь, проходим мимо.

Дело в том, что у меня есть собака и я гуляю с ней три раза в день.

Стоп. В этой безукоризненной с фактографической точки зрения посылке есть три неточности, если не сказать три вопиющие неправды. Первая из них – совершенно неожиданно – кроется в слове «собака».

«Ах, бедная собака! – говорим мы. – Какая славная собачка!» И не замечаем, что существительное женского рода стыдливо маскирует очевидное обстоятельство: все живые существа бывают двух полов. Но если лошадей мы спокойно подразделяем на кобыл и жеребцов, людей – на мужчин и женщин, то с собаками обращаемся куда менее уважительно: простые слова – кобель и сука, придуманные нами же, чтобы различать собачьи особи разного пола, почему-то попали в разряд не очень приличных. Нелепость. Ведь это же идет вовсе не от моральных качеств умнейших и порядочнейших животных, а от наших, человечьих пороков. Так при чем же, скажите на милость, собаки?

Так вот, тот, с кем я последние восемь лет делю кров и кусок хлеба, ни под каким видом не может быть назван словом женского рода. Дело даже не в окладистой его бороде и пышных усах, не в боевых шрамах на ушах и лбу. У него суровый, немного сумрачный взгляд бывалого бойца-аскета, он величав, спокоен, вежлив, уравновешен, равнодушен к мелочам жизни. Не надо слышать его голос – уверенный хрипловатый бас, достаточно одного взгляда, чтобы понять: это кобель Божьей милостью.

Я зову его… Впрочем, как я его зову, не имеет ни малейшего значения; это наши с ним дела, это слишком интимно. Я буду называть его здесь Псом, и вы, если встретите нас на прогулке, обращайтесь к нему так же.

Вторая неточность, вторая неправда заключена в построении «у меня есть». Ох, совсем не очевидно, кто у кого есть…