Приют одинокого слона, или Чешские каникулы - Татьяна Рябинина

- Как насчет завтрака? - нахально поинтересовалась она, вытаскивая из кармана штанов сигареты.

- Есть целый карп, - с подобострастным поклоном официанта ответил Генка.

Лора вспыхнула и уже открыла рот, чтобы ответить, но Генка вышел из комнаты.

- Гнида, - процедила она сквозь зубы. - Кстати, ты понял, что он на игле?

- Ты думаешь? - засомневался Вадим, хотя внутренне, наверно, уже и сам сделал такое предположение.

- Не думаю, а знаю. Ну, может, не колется, может, жрет или нюхает, но то, что потребляет, - будь уверен. Но мне все-таки кажется, что колется. Я даже знаю чем.

- И чем же?

- Промедолом.

- С чего ты взяла? - вытаращил глаза Вадим. - Промедол - это же обезболивающее.

- Это наркотик, Вадик, - со снисходительной ноткой просветила его Лора. - А уже потом обезболивающее. Все дело в дозе. Я же не могла взять с собой ампулы. Вот Генка мне и подсобил. Промедолом. «Ты что, - говорю, - мне же морфин нужен». А он: «Морфина нет. Бери промедол или соси лапу». Я укололась - ничего. Ломку сняло, но кайфа почти нет. Ладно, как говорится, на бесптичье и жопа - соловей.

- Но если ты говоришь, кайфа нет, зачем ему им колоться?

- Это у меня нет, потому что не мое. А у него, наверно, очень даже есть. Иначе зачем ему запас такой? Специально для меня затарился? Это уж чересчур, не находишь?

- Если ты права, то это многое объясняет, - задумчиво сказал Вадим.

- Но не оправдывает. Наоборот. Слышь, мне после дозы всегда жрать хочется. Может, будем уже народ будить? Ты иди Ксюху пни, а я Макса растолкаю и Одинцовым в стену постучу. Они, правда, вчера часов до трех бубнили, кажется, отношения выясняли. Вот уж стоило сюда для этого ехать. Или Михрютка Лидуню к Генчику приревновал?

- Значится так. Маршрут такой, - сказал Генка, когда они вышли за ворота. - Сначала Пражский Град, потом по Замецким Сходам спустимся на Малу Страну, Карлов мост, Старе Мнесто. Где-нибудь перекусим, сядем на метро и вернемся. А вечером сходим куда-нибудь посидеть. Устраивает?

- Вполне, - вяло откликнулся Макс, натягивая на уши черную шапочку. - А почему не на машине?

- Еще чего! Здесь надо пешком ходить. На машине потом. Вроде обзорной экскурсии.

- Разве нам туда? - удивился Вадим, когда Генка повел их какими-то переулками в сторону, противоположную той, где, по его представлениям, находился Пражский Град.

- Нет. Просто сначала я вам покажу свою школу. Я там черт знает сколько лет не был.

- Тогда, может, не надо? - осторожно попыталась возразить Оксана, предчувствуя бесконечный поток ностальгических излияний. - Сходишь без нас. Ведь это твои личные воспоминания.

- Мне будет приятно разделить их с вами, - все с той же многослойной усмешкой ответил Генка, и Вадим снова удивился: как он мог испытывать к нему жалость?

Выглянуло солнце, снег заискрился так, что глазам стало больно. Заметно похолодало. Оксана засунула правую руку в карман Вадима. Лора, заметив это, как обычно, фыркнула.

Молча прошли несколько кварталов. Наконец за маленькой площадью показалось произведение сумасшедшего кубиста, облицованное пористым камнем странного серо-коричневого цвета. Здание изгибалось, расползалось во все стороны, пучило мириады подслеповатых глаз-окон. Оксане оно показалось обожравшимся чудовищем. И то, что именно здесь учился Геночка Савченко, не вызывало никакого удивления - они со школой были друг другу под стать.

Генка вздохнул, словно увидел после долгой разлуки старого друга, который успел поседеть и отрастить живот:

- Да... А когда-то она была красивая. Светло-бежевая. А с той стороны - стоянка для автобусов. Мы туда приезжали. И «уголок». Там перед и после уроков тусовались особо продвинутые товарищи. Курили.

- И ты тоже? - фыркнула Лора.

- Нет. Я был примерным мальчиком. Почти. Почти отличником и комсоргом.

- Тогда все ясно...

- Ну что, пойдем вовнутрь?

- Я подожду здесь, - отказалась Лора.

Остальные, обреченно вздыхая, вслед за Генкой поднялись по ступенькам и вошли в стеклянный холл-аквариум.

- Вы куда? - строго поинтересовался охранник.

- Я здесь когда-то учился, - блаженно улыбнулся Генка. - Хочу вот друзьям показать.

Как они и боялись, Генка водил их по узким, крытым серым линолеумом коридорам и говорил, говорил, говорил... Началась перемена, дети с воплями носились взад и вперед, толкая их и заставляя прижиматься к стенам.

- Да... - без конца вздыхал и качал головой Генка. - А когда-то народу было... Все хотели здесь учиться. Впрочем, сегодня же Рождество. А вот наш кабинет. Физический, - он подошел к двери, подергал. - Закрыто. А жаль. Я бы вам показал парту, за которой сидел. С девочкой Мариной. Жуткая была дура...

- Ген, может, пойдем уже? - сморщился, как от кислятины, Макс.

Но он словно не слышал, вел их все дальше и дальше, по каким-то лестницам и застекленным переходам и продолжал говорить. Прошло не меньше часа, прежде чем им удалось выбраться наружу.

- А вон там парк, - Генка показал куда-то за дома. - Называется Стромовка. Мы туда на физкультуру ходили. И уроки там с Юлькой прогуливали.

Вадим испугался, что Генка потащит их в эту самую Стромовку и до Града они доберутся в лучшем случае к обеду, когда от ног уже останутся одни воспоминания. Если вообще останутся. Но Бог миловал.

Всю дорогу Генка продолжал терзать их своими байками.

- А что это за дом? - попытался отвлечь его Вадим, показывая на необыкновенно красивое здание, похожее на маленький замок.

- А фиг его знает, - отмахнулся Генка. - Обычный частный дом. Так вот, мы с Ярдой сели на трамвай и поехали на Шарку купаться. Это озеро такое...

Все было испорчено. И президентский дворец, и величественный собор Святого Вита, и очаровательная узенькая Злата уличка, где когда-то прямо в крепостной стене жили алхимики, - от Генкиной заунывной болтовни все покрылось толстым слоем скуки и раздражения. У Лоры в тонких ботиках замерзли ноги, у Оксаны разболелась голова.

- Слушай, - шепнул ей на ухо Вадим, - завтра мы придем сюда одни. Я тебе обещаю. И пусть Савченко застрелится.

- Лучше бы он рассказывал обо всем этом, а не о том, как плевал с галереи.

- Я сам тебе обо всем расскажу.

- Я устала! У меня болят ноги! - заныла Лида, когда они, злые и раздраженные, уже почти не глядя по сторонам, спустились к Малостранской площади, окруженной белыми домами под красными черепичными крышами. - Я есть хочу.

- Слабаки! - громко расхохотался Генка. - Ладно уж. Вон там есть винарна. Винный то есть ресторан.

После обеденного перерыва пытка продолжилась.

- Гена, ты не мог бы помолчать? - сдерживаясь из последних сил, спросил Макс, когда они дошли до Карлова моста.

- Конечно, - кивнул Генка и продолжил болтать.

- Тебя же русским языком попросили, заткнись! - заорала Лора. На них начали оглядываться. - Да затрахал ты всех своими...

- Ларчик, - нисколько не смутился Генка. - Дай-ка я тебе кое-что на ушко скажу.

Он подошел к ней и действительно что-то прошептал ей на ухо. Лора побагровела.

- Слушай, скажи, куда ехать, я поймаю такси. И ключи дай от дома. Хватит с меня экскурсий.

- Извини, голубка, не могу. Это же не мой дом, как я тебе ключи дам. К тому же сейчас будет самое интересное - Старый Город.

Лора плелась сзади, глотая злые слезы.

- Что он тебе сказал? - тихо спросил Макс, обнимая ее за плечи.

- Ничего, - прошептала она, глядя себе под ноги.

И тут случилось что-то странное.

- Слушай, Генка, это ведь Петршин? - спросил Вадим, показывая на гору, которая возвышалась ниже по течению на другом берегу Влтавы.

- Да, Петршин, - ответил Генка совсем другим голосом, хриплым и напряженным. - А что?

- Скажи, а туда можно подняться? Туда, где крепостная стена?

- А кто тебе не дает? Хочешь - на фуникулере, хочешь - пешком. Только без меня, - отрезал он и замолчал.

Совсем замолчал. Он шел впереди, сворачивал из одной узкой, мощеной булыжником улочки в другую и не говорил ни слова.

- Ген, а что это? - робко пискнула Лида, показывая на нечто круглое, обнесенное решеткой. - Колодец?

Генка словно не слышал ее, хмуро глядя в никуда.

- Это фонтан, - тихо ответил Вадим. - Если не ошибаюсь, шестнадцатого века. А площадь называется Мале намнести. Вот тот дом - «У белого льва», видите, на нем домовой знак.

Незаметно для себя он начал рассказывать, вспоминая все, что знал. Недаром столько лет его любимыми книгами были два старых путеводителя по Праге. Генка продолжал молчать, его лицо не выражало абсолютно ничего. И только когда они стояли перед Орлоем - курантами на Старомнестской ратуше - оно дрогнуло.

Качал головой турок, строго смотрели вниз Скупость и Тщеславие, шествовали друг за другом, появляясь в окошках, апостолы, пел петух, но Генка смотрел, не отрываясь на Смерть. Фигурка скелета дергала за веревку колокольчика, другой рукой поднимая песочные часы. Вадим повернулся и увидел, что у Генки на глаза навернулись слезы.