Станешь моей? (СИ) - Чер Алекс

А мне так хочется, чтобы именно сегодня Адам ей эту розу и вручил. И посмотреть, как она откажется.

– И тебе нормально выйти замуж за человека, который трахает всё, что движется? Поимеет всех твоих подруг? Что его «работой» вдохновляется твоя мама?

– Пусть завидует, – хмыкает она. – А вообще все же они будут до меня, – равнодушно пожимает плечами Кейт. – А мужчина с таким опытом – это бесценно. Мне девственники, не понимающие с какого боку подойти, в постели ни к чему. Я хочу замуж за Адама.

– Вижу, сама ты трудная, Кейт! – встаю я, потому что в дверь стучат. – А ещё наивная. Он же каждой говорит, что это шоу последнее, чтобы мы друг другу глотки перегрызли в борьбе за его «руку и сердце».

«А ещё тупая. Потому что это был не Адам, а Эван, – добавляю я про себя по пути. – Это Адам всех девушек убеждает в их исключительности и привлекательности. Эван, наоборот, занят исключительно своей неподражаемостью. Красуется, доминирует, позволяет себя боготворить и плевать ему на чувства других. Словно все должны любить его и так. И его любят, потому что Адам так непринуждённо влюбляет в себя, что авансом это обожание достаётся и Эвану. А ещё потому, что они оба такие говнюки, красивые и испорченные, что не любить их, наверно, просто невозможно».

Я распахиваю дверь.

– Кейт! Ну как? Ну что? – промчавшись мимо меня вихрем, обступают её девчонки.

«Хотя нет, ты права, Кейт: я – трудная», – вижу я, что-то ей неожиданно тоже стало не по себе от моих слов. И она без особого энтузиазма начинает рассказывать про поездку в лагуну.

И я тоже наивная, потому что даже здесь ещё верю в искренность, добро, честность.

А ещё глупая. Потому что, Эван знает: я пойму, что с Кейт это был не Адам, а он. И буду ревновать. То есть с одной стороны, он показывает, что я для него ничего не значу, даже после поцелуя, а это всегда задевает. А с другой – что у меня появилась соперница. И хочу я или не хочу, а ведь я буду думать об этом.

Все девушки ревнуют друг друга к Адаму, а я теперь ещё должна бы ревновать Кейт к Эвану. И почему-то мне кажется, что Эван создал эту ситуацию умышленно.

«И именно для меня», – надеюсь я, что это не первые признаки «звёздной болезни», а просто я начинаю понимать правила игры: нас постоянно вовлекают в противостояние, в споры, конфликты, выяснение отношений.

Но понимаю ли? Что-то мне до того противно после разговора с Кейт, что у меня только одна мысль: «Я-то зачем сюда полезла?» В это скопище цинизма и разврата. В порноиндустрию. В бордель. Словно попала в клуб фанатов «лысого из Бразерс», одно из самых известных порноактёров сейчас.

Здесь же всё с ног на голову. Всё не так, как я привыкла оценивать. Добро и зло, правда и ложь, честность и лицемерие, друзья и враги… Все прицелы сбиты. Все добродетели извращены. Здесь поклоняются другим богам. Проповедуют иные истины. Следуют иным законам. Вот только что здесь делаю я? Но меня предупреждали, и никто не заставлял.

Лишь бы не сломаться! Не стать такой же. Лишь бы остаться верной себе.

– Пошли, пошли на обед, там поболтаем, послушаем, – тянет меня за руку Софи, когда они отправляются в столовую, а я так и стою в дверях столбом.

– Сейчас. Я приду, приду, – машу я им вслед, давно чувствуя, что мне нужна прокладка. Но с этой Кейт и её откровениями даже собственные нужды отошли на второй план.

Глава 23. Ева

«Надеюсь, Кейт не поймёт, что это был не Адам», – присоединившись, весь обед слушаю я её рассказ о том, как было здорово, а ещё охи и ахи её благодарных слушательниц, которые словно тут же забыли, как полдня перемывали ей кости.

Но надеюсь я напрасно. И в который раз убеждаюсь, что всё же она не настолько глупа, как кажется, и не так уж и наивна.

Когда после обеда нас всех приглашают в гостиную и Адам выходит лично сделать важное объявления, Кейт подкрадывается и толкает меня в бок:

– Только не сочти меня идиоткой, – горячим шёпотом сообщает она мне на ухо, – но у меня стойкое ощущение, что со мной в Лагуне был не он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Почему? – замираю я.

– Видишь, у него на руке след от часов?

– Да, – киваю я, глядя, как Адам потирает подбородок забинтованной рукой, дожидаясь тишины. – Словно он полдня, как ты, лежал на солнце в часах, а теперь их снял, – шепчу я как можно тише.

– Угу, – задумчиво мычит она, – только со мной он был без часов, и никакого следа на его руке не было.

И понятия не имею, что дальше будет делать с этим знанием Кейт. Но я предупреждать, что она их почти «раскрыла» не собираюсь. Пусть выкручиваются как хотят. Я зла, я расстроена, у меня месячные. Надо мной посмеялись, меня используют, со мной играют как с собачкой: поманят лакомством и отдёрнут, а я прыгай. Нет, сейчас я не склонна к широким жестам. Пусть сами разбираются, им наверняка не привыкать.

– Спасибо, что наконец, позволили мне сказать, – складывает Адам перед собой ладони, дождавшись, когда в зале затихнут. – Потому что, честно говоря, миссия у меня неприятная. Все вы знаете, что в особняке произошёл неприятный инцидент: у некоторых девушек пропали вещи. И они были найдены у Аниты, – обращает он свой безмятежный, я бы сказала, ласковый взгляд в сторону чернокожей красавицы.

В тот же момент всех словно смывает волной на шаг в сторону от Аниты. И только я двигаюсь против течения и встаю чуть сзади от неё, но рядом. И словно заслонив собой, слегка сжимаю её руку.

– Мы со службой охраны просмотрели записи камер, – делает Адам паузу. – И точно знаем, кто это сделал.

– Кто? – тут же выкрикивает из зала кто-то самый нетерпеливый.

– Я скажу только одно, – широко улыбается он в ответ. – Не Анита.

Её облегчённый выдох, наверно, услышал весь зал, и вот пальцы от её пожатия захрустели только у меня.

– Э, потише, – забираю я у неё руку.

– А кто? – звучит из толпы тот же голос.

– Я не буду разглашать эту информацию. И никого в этот раз не выгоню. Кто это сделал – знает сам. На первый раз прощаю. Все мы порой ошибаемся. Но предупреждаю: если подобное повторится, больше я так великодушен не буду. С какой бы целью это не было сделано, скажу одно: я очень расстроился. И в следующий раз посчитаю это личным оскорблением и в своём доме подобное не потерплю. И, чтобы компенсировать неудобства девушкам, чьи вещи были украдены, я приготовил небольшие подарки. Пусть ничто не омрачает ваше пребывание у меня в гостях, – обращается он ко всем, а потом названных по именам приглашает рукой. – Прошу за мной.

И мы гуськом, цокая каблуками, бежим за ним по длинному коридору.

Как и обещал, Адам ничем меня не выделил, когда каждой девушке собственноручно вешал на шею золотую подвеску на тонкой цепи. Был спокоен, ровен, отстранён. Лишний раз даже не посмотрел в мою сторону. Хотя я так ждала от него хотя бы взгляда. И мне так невыносимо хотелось податься назад и прижаться к нему, когда его руки касались моей кожи. Когда его дыхание касалось моей макушки. Но, как и все, я поблагодарила его и ушла. А он окликнул и попросил задержаться не меня, а Аниту.

– Боже, какая красота! – приторно восхищается Кейт, рассматривая подвеску Софи. – А что у тебя? – осматривает она меня.

– То же самое, – бросаю я в ящик тумбочки бархатную коробочку с подарком. Свой кулон я с шеи уже сняла – не хочу ходить как инкубаторская.

– А что он подарил тебе на свидании? – пока Кейт расстёгивает на её шее тонкую цепь, спрашивает Софи.

– Серёжки, – кокетливо пожимает та плечами.

– Здесь есть такое негласное правило, – звучит голос Аниты, что чёрной тенью застыла, подперев косяк двери. – Эти серьги обязательно нужно надеть на второе личное свидание. Если оно, конечно, будет.

– Правда? – хмыкает Кейт. – И кто их установил? Эти правила.

– Никто, – пожимает плечами Анита. – Наденешь раньше – и он больше тебя не пригласит. Не наденешь на следующее свидание – и тут же вылетишь, раз не ценишь его подарки. Я предупредила. А дальше твоё дело как поступать.