Внук Петра Великого (СИ) - "shellina"

Мне удалось подслушать, что Елизавета говорит Разумовскому про меня за ужином, благо я сидел рядом с ней, и при определенном напряжении органа слуха вполне мог разобрать ее слова, когда она шептала, наклонясь к своему фавориту.

– Ах, Алексей Григорьевич, я не понимаю, чему учили моего племянника в Гольштинии. В каких-то науках он чрезвычайно сведущ, что наполняет мое сердце радостью, но в каких-то вопросах знает не более дворового холопа и у меня сердце просто кровью обливается.

А вот ответ Разумовского я не расслышал, но могу предположить, что он добродушно сказал что-нибудь вроде того, что он мне найдут приличных учителей и все придет в норму, а знания выровняются, ну, или что-то в таком духе. Елизавета сразу успокоилась, и наша беседа потекла в прежнем русле.

Нет, я сам прекрасно понимаю, что для будущего управленца у меня образование не очень, но, как будто у самой тетки лучше.

От переполнявшей меня злости я сделал неправильный выпад, во время которого Криббе поймал клинком мой клинок и, завернув финт, вырвал рапиру у меня из рук. Она упала на мраморный пол, зазвенев, я же поднял руки вверх.

– Туше, – Криббе же направился ко мне, чтобы детально разобрать, что я опять сделал не так, и как в будущем можно будет избежать подобных проколов. Свою тренировочную рапиру он при этом нес с собой.

– Весьма, весьма впечатляющее зрелище. Карл Петер просто прекрасно двигается для своего возраста, разумеется, – женский голос, раздавшийся от двери, заставил нас вздрогнуть. В зеркалах отразились вошедшие в комнату люди, сидящие по углям Панин с Воронцовым вскочили и поклонились, мы же с Криббе развернулись в ту сторону, чтобы оказаться к вошедшим лицом к лицу.

– Ваше величество, – мы с Гюнтером синхронно поклонились, наблюдая, как Елизавета приближается к нам, а за ней следом тащится целая толпа мужиков, среди которых я узнал Разумовского и Татищева. Остальных мне вчера так и не представили. Может быть, представят сейчас?

– Вы очень хорошо принимает участие в обучении моего племянника, господин фон Криббе, – Елизавета с явным одобрением разглядывала подтянутую фигуру Гюнтера. Она ради того, чтобы он ее понял, говорила на немецком, правда, медленно и не очень уверенно, но это соответствовало признанию.

– Благодарю, ваше величество, – Криббе снова поклонился. – Это честь для меня являться учителем такого прекрасного ученика, каким является его высочество.

– Я собираюсь организовать «малый двор» для его высочества, после того, как мы вернемся из Москвы с моей коронации. Это так важно, чтобы его высочество возмужал в обществе близких ему по духу людей. Сама я не раз оценила то, что сделал для меня когда-то император Петр II. Думаю, что и Карл Петер однажды оценит и поблагодарит меня. Я долго думала, и пришла к выводу, что необходимо оставить в окружении его высочества людей, с которыми он приехал в Россию, чтобы тоска не отвлекала его от предстоящих свершений. Так что мне подумалось, что следует назначить вас камергером при этом малом дворе. По моему распоряжению на содержание его высочества выделяется триста тысяч рублей в год, – она протянула руку, и какой-то мужик положил в нее свернутую в трубку бумагу. – Надеюсь, что, являясь камергером, вы рассудительно распорядитесь этой суммой. Отчет о тратах будете предоставлять вице-канцлеру Алексею Петровичу Бестужеву-Рюмину, – один из мужиков поклонился, а я принялся разглядывать одного из столпов местного общества. – Да и, господи камергер, – она протянула опешившему Криббе еще пару бумаг, наверное, назначение, – я ожидаю вас сегодня в своем рабочем кабинете в четыре часа пополудни, чтобы обсудить возможные направления дальнейшего обучения его высочества. – После этого она повернулась ко мне. – Я жду тебя к ужину, племянник. Думаю, что это прекрасное время, чтобы обсудить прошедший день, – я сдержанно кивнул, пробормотав нечто из разряда благодарности, а Елизавета в это время развернулась и направилась к выходу из зала. И тут я бросился за ней.

– Ваше величество, тетушка, – Елизавета остановилась и повернулась ко мне. Я же, переборов внезапно накатившую робость быстро заговорил, чтобы меня не перебили. – Мой наставник в науках точных господин Д, Аламбер много раз говорил, что жил у родственников, занимающихся стеклодувным делом. И он обещал показать мне, как рождается стекло из простого песка. Но для этого необходимо специальное здание, и печь и… я не знаю, что еще для этого нужно, но он знает и сумеет все объяснить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Ты хочешь попросить у меня создать стеклодувню, чтобы наблюдать процесс? – Я закивал, а Елизавета нахмурила гладкий лоб. – Шувалов!

– Да, ваше величество, – вперед вышел полноватый мужчина в военном мундире.

– Напомните мне, Петр Иванович, не вы ли намедни говорили что-то про того ученого, который недавно вернулся из-за границы и сейчас обретается при Академии Наук, как бишь его?

– Ломоносов, ваше величество. Полагаю, речь идет о Ломоносове.

– Да, кажется, это он и есть. Вы говорили, что этот Ломоносов просил дозволения проводить опыты со стеклом, чтобы изучать его. В своих опытах он обещал улучшить качество и проводить химические опыты с красителями, чтобы получить более насыщенные оттенки, в сравнение с теми, что мы имеем на сегодняшний день, я ничего не путаю?

– Ваша осведомленность восхищает меня, ваше величество, – Шувалов поклонился. Вот же лизоблюд хренов.

– Ну так поручите кому-нибудь, вон, Панину, к примеру, чтобы он двух этих ученых мужей свел, и они вместе уже пущай сделают, что должно, да порадуют его высочество.

– Будет исполнено, ваше величество, – и Шувалов спорить не стал, несмотря на скривившего рожу Бестужева, который явно не был в восторге от этой идеи, и сделал знак Панину, чтобы тот подошел к нему. Я же пытался сообразить, это тот самый Ломоносов или не совсем тот, а, если все же тот самый, то какого черта он за какое-то стекло просит перед императрицей похлопотать? Но, надо было что-то сказать, и я отбросил пока мысли о Ломоносове и совершенно искренне произнес.

– Благодарю вас, ваше величество, тетушка, это очень важно для меня.

– Я жду тебя на ужине, – повторила Елизавета, и улыбнулась. – Нам будет что обсудить. В том числе и это твое странное увлечение стеклом.

Она вышла, Панин ускакал за Шуваловым, Воронцов скользнул следом, а я остался в фехтовальном зале с Криббе, который, кажется, превратился в статую, держа в руках бумаги.

– Поздравляю, господин камергер малого двора, – я помахал у него перед лицом рукой, заставляя отмереть и посмотреть уже на меня.

– Я не понимаю, – Криббе помотал головой. – Я не понимаю…

– Все очень просто. Тетушка сейчас щедра ко всем, кто так или иначе помогает ей усидеть на троне. Если бы Брюммер не пошел в разнос, я, может быть, даже и не выгнал бы его, и терпел бы его выходки. И тогда бы он был удостоен звания, полагающегося к этому званию жалования, и доступу к деньгам, которые ее величество определила на мое содержание. Только вот, боюсь, что из этих денег я увидел бы очень большое ничего. Так что, лови момент, мой друг, тем более, что конкуренция за благосклонность ее величества приближается к своему пику. Правда, если ты не хочешь связать свою судьбу с Россией…

– Господи, боже мой, дай разум этому мальчишке, – Криббе возвел глаза к потолку, произнося весьма страстно эту свою фразу. – Я пойду, приготовлюсь к визиту к ее величеству, а то она застала меня в таком виде…

– В нормальном она тебя виде застала, – я не удержался и хмыкнул. – Я могу дать совет, но ты все равно не послушаешь его. Иди так. И тебе не надо будет время тратить, и даме сделаешь приятно, – Криббе выругался, и обжег меня бешенным взглядом, а затем пошел к выходу, бережно прижимая к груди бумаги, говоря на ходу.

– Думаю, что ее величество права, воспитание – это то, что вам необходимо, ваше высочество, – и он вышел, оставив меня в зале в гордом одиночестве.

– Ну, нормально, все разбежались и бросили меня одного, – я почесал висок. Белая прядь упала на лицо, и я ее раздраженно завел за ухо. Вот бы никогда не подумал, что когда-нибудь стану блондином. Но, если посмотреть на Елизавету, то у нас это, можно сказать, семейное. – Абсолютно все в этом дворце думают, что посвящают свое драгоценное время заботе о предполагаемом наследнике престола, правда, то, что наследник предоставлен самому себе, никого, похоже, не волнует. И что мне прикажите делать?