«Черный археолог» из будущего. Дикое Поле - Анатолий Спесивцев

К вечеру у Аркадия, судя по ощущениям, поднялась температура, усилилась боль в местах многочисленных ушибов и ссадин, а на растертом бедре правой ноги воспалилась рана. Естественно, чувствовал он себя на редкость плохо. Виски – будто какая вражина в тисках зажала, окружающий мир потерял резкость, правое бедро не ныло уже, а полноценно саднило, периодически простреливая, аж дух перехватывало, острейшими болевыми всплесками. Хорошо – кратковременными, не длинными, так как вести любой вид осознанной деятельности во время такой боли попаданец бы не смог. Требовалось незамедлительно заняться поправкой здоровья, но на лечение и отдых не было времени.

Один за другим начали прибывать вызванные Васюринским атаманы, полковники и сотники. Надо было встретить их, выказать уважение. Ничтожеств среди приглашенных не было, зато людей с амбициями, обидчивых – хватало более чем. Затевая такое грандиозное дело, наносить оскорбление невниманием было бы преступной глупостью. Увидев, что попаданец качается от слабости, характерник напоил его каким-то снадобьем, позволившим Аркадию продержаться на ногах всю ночь. Весь в мировой политике, Васюринский недооценил тяжесть состояния попаданца.

Снадобье резко приглушило боль, но на здорового попаданец не походил даже при самом поверхностном взгляде. Все вокруг для него покрылось розовым туманом, звуки голосов доносились притушенные, будто сквозь ватные тампоны, однако функции одного из гостеприимных хозяев он, по словам Васюринского, выполнил неплохо. Никого не оскорбил и дураком не выглядел. Сам Аркадий, как ни старался, мог из этой ночи вспомнить только отдельные моменты. Встречи с Хмельницким, Сирко, Остряницей. Все исторические личности оказались совсем не такими, какими он их себе представлял.

Знаменитый гетман, на нынешний момент – чигиринский сотник реестрового казацкого войска, оказался рослым, выше 180 сантиметров, мускулистым мужиком, явно много повидавшим. Судя по резкости движений после тяжелой дороги, способным не только мудро руководить войсками, но и рубать врагов саблей. Совсем не старым и мало похожим на свои портреты.

Легендарный Сирко выглядел ровесником иновременника, ростом сантиметров 175, атлетического телосложения. Держался очень скромно, стараясь остаться незаметным. Из толпы его можно было выделить разве что по пронзительному умному взгляду и красному пятну на нижней губе. Божественным знаком эту родинку объявят много позже. О незаурядности его знали пока немногие.

Встречу с Остряницей Аркадий запомнил только потому, что она совпала с приходом к шатру васюринского наказного гетмана Матьяша. Пилип, разодетый, как петух и фазан одновременно, резко контрастировал с одетыми в жуткое рванье другими атаманами.

«Что значит мода, хотя нет, правильнее будет сказать: обычай. Положено в походы ходить в рванине, которую побрезговал бы надеть на себя самый распоследний бомж из XXI века, и знаменитые уже люди, шляхтичи, наверняка не бедные, пограбить ведь успели, обряжаются в черт знает что. Интересно, им самим так выглядеть хочется или перед электоратом выпендриваются? Да… наша верхушка носить сверхдорогие шмотки не стесняется. Чихать им на быдло, никто их кистеньком[13] на выборах не забаллотирует. А жаль…»

Предварительно обговаривая с Васюринским эти встречи, решили, что демонстрировать атаманам чудеса из XXI века по отдельности нельзя. Подзарядить телефоны негде, патронов для оружия мало, а ведь все это и на Дону надо будет показывать. Поэтому после представления и краткой беседы их отправляли отдыхать. Самим хозяевам приема, Васюринскому и Аркадию, поспать удалось совсем немного, под утро. А с первыми лучами солнца всех гостей собрали для демонстрации электронных чудес будущего.

Фотки на экране вызвали большой интерес, хотя и не у всех. Несколько атаманов оказались дальнозоркими и рассмотреть подробности изображений были не в состоянии.

«Среди прочего надо будет в будущем развернуть производство очков. Как для близоруких, так и для дальнозорких. В Европе их, кажись, давно изготавливают. Ну и, конечно, оптику военного предназначения: бинокли, прицелы, хотя бы подзорные трубы. Но сначала усовершенствовать оружие. епрст! Скоро середина XVII века, Новое время в разгаре, а у большинства фитильные ружья. Только вот кто будет мелкие детали для ударных кремневых замков делать? Мастеров здесь, как я понял, мало, а потребителей их продукции, наоборот, много. К гадалке не ходи – мне самому тоже придется подсуетиться».

Говорили перед атаманами оба, но больше Васюринский. И доверия ему было больше, и знал, как надо с собратьями по пиратскому ремеслу разговаривать. Не говоря о том, что попаданец постоянно вставлял в свою речь непонятные для людей XVII века выражения. Хотя периодически приходилось вступать в беседу и Аркадию. Тогда он пытался как можно тщательнее подбирать слова, отдавая предпочтение деревенским оборотам речи, изменившимся не очень сильно. Правда, отсутствие навыка разговоров на украинском языке вынуждало его то и дело переходить на русский, из-за чего его речь порой напоминала выступление известной эстрадной «проводницы».

Атаманов ознакомили с бедами, грозящими их родине, пообещали, что шанс их избегнуть есть. Васюринский предложил несколько первоочередных дел.

Перво-наперво – разгромить турецкое посольство в Москву. Раз уж во главе его такая сволочь, чего его в Монастырский городок пускать? Не отменять же из-за него штурм Азова! То, что жители Азова и без того знали о предстоящей атаке на их город, почему-то при обсуждении не всплыло. Обосновывал же необходимость уничтожения сам попаданец.

Надумал же Аркадий вот что. Перехватить посольство неподалеку от Азова, устроив на него засаду. Перестрелять всех из луков. Обобрать трупы, собрать трофеи и лошадей и отойти, оставляя заметный след, не к донцам, а в сторону татар. Где следы запутать и, продав каким-нибудь татарам часть легко узнаваемых вещей из даров царю, тихо смыться, чтоб у турок ни тени сомнения не было. Затем уйти в Черкасск…

– Почему не в Монастырский городок, а Черкасск?

И ведь читал Аркадий, что сбор перед походом на Азов был в Монастырском городке! Но почему-то он по инерции посчитал, что раз столицей Донского войска был Черкасск,[14] так и идти надо туда.

«Чтоб меня!.. Нашелся, блин, знаток будущего, элементарных вещей не помнящий», – но решив, что эта ошибка в данном случае не существенна, продолжил:

– Да-да, в Монастырский городок, простите, оговорился. Найдя истребленное посольство, турки из Азова подумают, что это дело рук татар. О чем и доложат в Стамбул. Донцы же честно донесут в Москву, что к изничтожению посольства не имеют никакого отношения. Ясное дело, на разумение азовского паши нам полагаться не следует. Подошлем к нему гонца с вестью о татьбе татар; кто там на заход солнца от Дона кочует?

– Дивеев улус, – сразу откликнулся на его вопрос характерник.

– Вот, подскачет ночью к воротам Азова человек и на чистом татарском и выкликнет такое сообщение. Думается, обнаружив побитое татарскими стрелами посольство, азовский паша немедля известит об этом султана, и добросердечия между нашими врагами не прибавится, наоборот, больше будет розни и вражды.

Согласившись с этим предложением, больше особых планов строить не стали. Воевать предстояло в союзе с донскими казаками, и намечать дальнейшие походы без их атаманов было бы проявлением неуважения к ним.

После краткого его представления запорожской старшине Аркадию опять поплохело, и он фактически выпал из всех реальностей. Как он в таком состоянии умудрился ехать на лошади и при этом ни разу не упасть – тайна великая есть. Самому попаданцу не известная.

Даже добрые советы, не говоря уж о делах, оборачиваются…

29 березня 1637 года от Р.Х.

«Каждое доброе дело оборачивается для сотворившего такую глупость неприятностями. А если намылился менять к лучшему ход истории, так жди гадостей от целых народов. Соответственно, готовься к неприятностям в кубе или бог знает какой степени. И, естественно, к проистекающим из них болевым ощущениям».

Утреннее настроение в этом мире, можно сказать, традиционно было у Аркадия минорным. Это если не прибегать к куда более точным и резким выражениям родного ему русского языка. Проснулся опять в XVII веке. Марш-бросок накануне почти на сотню верст и привычных к таким маневрам казаков вымотал. А из бедолаги попаданца он высосал силы, будто оголодавшая вконец стая вампиров. Вчера две последние пересменки лошадей, его перегружали из седла в седло, как куль с г… чем-то неаппетитным. Удивительно, просто невероятно, что он смог доехать сам, без привязки к лошади. Здорово помогли какие-то настойки, отвары и порошки характерника, но все равно, если удастся ему выжить, можно будет этим броском на юг гордиться и хвастаться. Выдержать такую нагрузку можно, если ты не кочевник, только предельным напряжением воли. Хотя в случае нужды сегодня ему пришлось бы передвигаться на конских носилках, усидеть в седле Аркадий точно бы не смог.