Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По гарему разнеслось: Повелитель будет жить! Спасла его валиде, принесшая какое-то лекарство. Махидевран попыталась прийти к Хафсе, чтобы расспросить толком, но та не хотела никого видеть.
Утром Сулейман не просто открыл глаза, он даже сел на постели и смог поесть. Потом попросил позвать валиде. Хафса, сама едва пришедшая в себя от переживаний, пришла тут же.
Султан знаком отослал из комнаты всех, тихонько произнес:
– Валиде, благодарю вас, это вы спасли мне жизнь. Я не мог пошевелиться или что-то сказать, но все слышал. Слышал, как вы разжали мне зубы и влили в рот лекарство, после этого стало легче.
И Хафса не смогла солгать:
– Это не я, это Хуррем.
– Я слышал, как это делали вы.
– Но противоядие дала Хуррем.
– Почему она? – Взгляд Сулеймана стал настороженным.
– Хуррем вынудила кизляр-агу узнать все симптомы болезни и поняла, что у нее были такие же, когда рожала Михримах. Ее тогда спасла Зейнаб. Хуррем приходила с противоядием сюда сама, но Ибрагим-паша не пустил. Тогда она явилась ко мне и просто заставила меня сделать это. Можешь благодарить свою Хасеки.
Сулейман чуть задумался, потом покачал головой:
– Пока никому ничего не говорите, что-то здесь не так…
– Она действительно переживала. Не думаю, чтобы сначала отравила, а потом пыталась спасти, да и невыгодно ей травить…
Это верно, последняя, кому выгодна смерть султана, – Хуррем, ей и ее детям в этом случае пришлось бы хуже всего. Тогда кто? Верно говорят: хочешь понять, кто преступник, подумай, кому выгодно. Но выгодно получалось янычарам и… Махидевран. Хафса с трудом сдержалась, чтобы не сказать, что Махидевран вчера едва ли не комнаты заново делила.
– Пусть Хуррем придет, поговорить хочу.
Валиде с тревогой посмотрела в бледное лицо сына:
– Мой сын, может, не сейчас? Вы еще слишком слабы.
– Я не буду расспрашивать об отравлении, просто хочу видеть…
Хуррем почти бежала в покои султана, ее узнавали, отступали к стенам, хотя кизляр-ага постарался, чтобы по пути попалось как можно меньше обитателей дворца. Ибрагим, не желая видеть зеленоглазую соперницу и убедившись, что Повелитель в безопасности, ушел, отговорившись делами. Но Сулейману визирь сейчас не нужен.
Дверь открылась, пропуская женскую фигуру, закутанную во множество тканей, закрылась снова. Убедившись, что в комнате нет других мужчин, кроме лежащего в постели бледного султана, Хуррем сбросила накидку, отвела яшмак:
– Повелитель… – в зеленых глазах слезы, – Эвел Аллах, вам лучше…
Вопреки своему обещанию Сулейман не сдержался и спросил:
– Тебя травили, когда ты носила Михримах?
– Да, меня спасла Зейнаб.
– Почему ничего не сказала?
– Зачем? Аллах велик, он убережет от дурного.
– Не уберег…
Губы Хуррем чуть тронула улыбка:
– Уберег…
Внутри настойчиво толкнулся ребенок, она невольно ойкнула.
– Что?
Поясницу крепко охватило кольцо боли. Увидев, как Хуррем закусила губу, Сулейман рассмеялся:
– Эй-эй, только не стоит рожать здесь.
– Я… пойду… – чувствуя, что боль на время отпускает, прошептала Хуррем.
– Сына! – напутствовал ее султан.
– Инш Аллах!
Через несколько часов Сулейман услышал выстрел пушки, усмехнулся:
– Бисмиллах. Сын.
И снова фирман с золотом о том, что сын назван Баязидом в честь достославного своего прадеда.
Махидевран кусала губы так, что потом разговаривать было трудно, пришлось прикрывать яшмаком. И снова эта проклятая Хуррем победила! Разве не обидно? Когда она родила свою недоношенную Михримах, султан разразился фирманом, словно родился сын! А о Разие лишь упомянул. И вообще, каждый недоносок Хуррем вызывал бурю восторга у Повелителя, точно это какой-то подвиг – родить раньше срока. Но дети оказались на редкость живучими.
Махидевран уже больше не надеялась на возвращение былого, на внимание Повелителя, у нее оставалась одна надежда – Мустафа. Ничего, придет его время править, а ее – быть валиде, матерью султана. Только это и держало Махидевран на свете, только сын и надежда на его будущее.
Но одно она поняла правильно, хорошенько подумав над словами валиде, решила, что нужно быть осторожней. Однако это оказалось не все. На следующий день валиде потребовала прийти к себе. Махидевран шла, ничего не опасаясь, вины за собой не чувствовала. Приветствовала свекровь, как обычно, поклоном и приличествующими словами, выразила радость по поводу выздоровления Повелителя. По знаку валиде присела на диван.
– Махидевран, всем вчера распорядилась?
Баш-кадину обожгло понимание, что валиде слышала, как она говорила служанкам, что вышвырнет проклятую соперницу за ворота нищей, а ее щенков утопит в Босфоре. На вопрос, кто будет жить в комнатах Хуррем, довольно громко ответила, что отдаст слугам или евнухам.
– Я распоряжалась своими служанками, разве это запрещено?
– И покоями, которыми имею право распоряжаться только я? – Немного понаблюдав, как хватает воздух ртом Махидевран, Хафса усмехнулась. – Валиде себя почувствовала? Уйди.
Она не стала расспрашивать Хуррем ни о чем, не хотелось. Даже после случившегося любви у Хафсы к Хуррем не возникло. Странное чувство приязнь, его очень трудно заслужить. Если человек понравился с первого взгляда, что бы потом ни делал, всему стараешься найти оправдание, все увидеть с хорошей стороны. А если уж неприятен с самого начала, то, сколько бы ни старался, в лучшем случае станет безразличен.
Особенно это проявляется у сильных натур, такие, как Хафса Айше, если кого-то невзлюбили, переубедить невозможно, даже приползи Хуррем на коленях и целуй пол перед ногами валиде, приятней Хафсе не стала бы. И тогда нашлось бы возражение, мол, плохо вытерла пол своим языком. Не потому, что Хафса несправедлива или неумна, нет, валиде правила своим царством – гаремом – твердой, но справедливой рукой, у каждой из девушек и женщин видела все их достоинства и недостатки, всем воздавала по заслугам, по заслугам же и наказывала. Любила ли кого-то из них? Нет, но так лучше, потому что в гареме не должно быть любимиц у той, что должна блюсти интересы всех и не допускать конфликтов. Конечно, превыше всего интересы и желания Повелителя, однако ни одна из одалисок или рабынь не могла пожаловаться на несправедливость.
Содержание у гёзде и кадин разное? Вот будете кадинами, тогда и потребуете свое. Бывало, и расправлялась, наказывала, но все понимали, что иначе нельзя. Жестче всего наказывала за склоки, а вот сплетни поддерживала сама, потому что многочисленным обитательницам гарема чем-то нужно было занять языки, пока работали руки.
- от любви до ненависти... - Людмила Сурская - Исторические любовные романы
- Помпеи. Любовь восстанет из пепла - Наталья Павлищева - Исторические любовные романы
- Деревенские девчонки - Эдна О`Брайен - Исторические любовные романы
- Кровь цветов - Анита Амирезвани - Исторические любовные романы
- Мимолетное сияние (Марина Мнишек) - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы
- Я ищу тебя - Лиза Клейпас - Исторические любовные романы
- Снова и снова - Сьюзен Джонсон - Исторические любовные романы
- Бедная Настя. Книга 6. Час Звезды - Елена Езерская - Исторические любовные романы
- Пламя - Мэй Макголдрик - Исторические любовные романы
- Единственная и неповторимая - Мелани Джордж - Исторические любовные романы