Голодный гоблин - Джон Карр

– Ах, вы догадались? Я так и думал. Этим утром по приглашению полковника Хендерсона, вместе с самим полковником и старшим инспектором Гобом из уголовного отдела Скотленд-Ярда, я нанес визит в Хампстед. Полковник Хендерсон считает, что нашел дело, в котором я могу оказать ему содействие. Я достаточно нахален, чтобы тоже так считать, хотя, может, по другим причинам, чем он. И в любом случае я остаюсь детективом-любителем. – И детектив-любитель, погрузившись в молчание и глядя на огонь, затянулся сигарой. – Полковник Хендерсон, – продолжил он, – уже получил набросок предварительного отчета от суперинтендента Брунсвика. В доме Сигрейва мы встретили самого Брунсвика, а также доктора Весткотта, который прошлой ночью присутствовал на месте событий. Брунсвик и доктор Весткотт дали нам полный отчет об обстоятельствах, которые сопутствовали этой странной и в высшей степени сенсационной попытке убийства. Насколько я понимаю, прошлой ночью суперинтендент допоздна опрашивал всех свидетелей, включая и вас?

– Именно этим он и занимался. И оказался не так плох, как я предполагал.

– Не так плох? А вы сами предполагали, что окажетесь объектом подозрений?

– Нет, вот это вряд ли. – Перед глазами Кита живо всплыла эта сцена. – Разве что доктор Весткотт недвусмысленно предостерегал меня, вот и все. Он заверял, что Брунсвик может взяться и за Мюриэль Сигрейв, говоря, что эта обыкновенная полицейская практика. Так вот, Брунсвик этого не сделал. Он был вежлив со всеми, и особенно с Мюриэль Сигрейв. Впрочем, столь же мягко он обращался с Пат Денби или Сьюзен Клейверинг. Кроме того, у Мюриэль было железное алиби.

– Да, так я и понял. То есть повода для взрывов возмущения и бурных вспышек не было?

– В том смысле, какой вы имеете в виду, – не было. Сначала мы все были удивлены поведением сэра Хьюго Клейверинга. Он был решительно настроен как можно скорее забрать домой свою племянницу и беспрестанно говорил о каких-то своих дурных предчувствиях. Потом уже выяснилось, что в начале этого вечера к нему домой явился юный Харви Туай-форд и действительно перепугал его своими мрачными предсказаниями. Роль пророчицы он играл куда успешнее, чем доктор Весткотт.

– Харви Туайфорд, Харви Туайфорд, – задумчиво пробормотал мистер Коллинз, продолжая рассматривать своего гостя. – В этом имени звучит что-то знакомое. Кто это – Харви Туайфорд?

– Нарушитель спокойствия. Я рассказывал вам о нем в «Младшем Атенеуме», когда вы хотели узнать, что случилось в пятницу вечером. Харви Туайфорд – кузен Пат Денби. И, кроме того, приятель Джорджа Боуэна... если вы помните Джорджа.

– Более чем хорошо. Он не только польстил мне подражанием моему литературному стилю, но и был одним из тех молодых людей, которым я пытался диктовать, когда лежал в постели с приступом подагры. Как и остальные, он не справился с задачей, потому что не мог выносить вида человеческого существа, терзаемого болью. Но лучше я продолжу свою историю о том, что увидел утром и услышал в Хампстеде.

Автор повествования, погрузившись в раздумья, снова сделал паузу.

– Услышав от суперинтендента Брунсвика и доктора Весткотта отчет об этих показаниях, – продолжил он, – мы – полковник Хендерсон, старший инспектор Гоб и я – поднялись наверх в комнату к мистеру Нигелу Сигрейву.

– Как он себя чувствует?

– Слишком возбужден, несмотря на старания его врача. Он по-прежнему прикован к постели, но держать его в таком положении довольно трудно; он так и брызжет энергией. Не успели мы задать ему вопрос, как он перехватил инициативу и уже не упускал ее. Первым делом он потребовал ответить, знакомы ли мы с событиями прошлой ночи. Когда мы заверили его в этом, он заявил, что сделал важное открытие. Но оповестит о нем, если мы пообещаем, что оно не пойдет никуда дальше и никто – за одним исключением – о нем не узнает, пока не возникнет необходимость предъявить его доказательство в суде. Полковник Хендерсон от имени всех нас дал такое обещание. Затем...

Сигара Уилки Коллинза сошла на нет. Он швырнул окурок в огонь, встал с кресла и теперь стоял спиной к каминной полке. Казалось, что он сам кипит буквально демонической энергией, и Кит не мог оторвать от него взгляда.

– Сигрейв изложил свое открытие с такой потрясающей откровенностью, что мы лишь изумленно уставились на него. Я и сам нередко с пренебрежением относился к условностям, как в словах, так и в делах. И тем не менее я никогда не говорил даже с близкими друзьями и тем более с незнакомцами о таких интимных материях, как наш авантюрист-путешественник. Думаю, сделал он это потому, что знал полковника Хендерсона, доверял ему и доверие это распространялось на старшего инспектора Гоба и даже на меня.

– Так в чем была суть этого открытия?

– Он сказал, что уже какое-то время подозревает, что его жена, урожденная Мюриэль Хилдрет, не является той молодой женщиной, на которой он женился примерно восемнадцать месяцев назад. Она обманщица (суккуб, как он назвал ее), обладающая таким полным физическим сходством и настолько хорошо подготовленная к этой роли, что он обнаружил разницу лишь в глубоко интимной сфере, о которой я не считаю нужным распространяться.

– Но мне-то вы расскажете?

Мистер Коллинз предостерегающе поднял палец:

– Кроме требования соблюдать молчание Нигел упомянул об исключении для одной личности. Эта личность – вы. Фактически Сигрейв пошел еще дальше. В субботу вечером, сообщил он нам, он поделился своими сомнениями с вами, но в тот момент вы убедили его, что он, должно быть, ошибается.

– Нигел сам себя убедил в этом, вот и все. Я ему почти ничего не сказал. А теперь он уверен, что его первоначальное мнение было совершенно правильным, не так ли?

– Скажем, он почти уверен. – Уилки Коллинз изобразил в воздухе какую-то неопределенную фигуру. – Похоже, когда прошлым вечером он пригласил леди в оранжерею, то хотел подвергнуть ее какому-то испытанию. Его спутница, если она на самом деле была псевдоженой, могла и соответствовать внешности Мюриэль, и знать события их совместной жизни. Но была одна деталь, которую обманщица не могла так уж безукоризненно подделать.

– Ее почерк?

– Ее почерк, – согласился детектив-любитель, полный той же самой демонической энергии. – У него был экземпляр «Грозового перевала» с дарственной надписью неоспоримо подлинной Мюриэль, которую она сделала до их свадьбы, – он-то и привлек его внимание. Этим утром в своей спальне Сигрейв привлек наше внимание к блокноту, который был при нем. Во внутреннем кармане пиджака, добавил Нигел, он таскал карандаш, который, должно быть, выкатился, когда он упал.

– Я помню этот карандаш!

– Как и я. Полковник Хендерсон предъявил его. Он был найден в оранжерее, и Сигрейв опознал в нем свой черный грифельный карандаш. «Эта история не должна обрести известность! – вскричал он. – Ни для кого! Вы это понимаете? Прошлым вечером я подумал, что у меня хватит решимости предстать перед ней лицом к лицу и задать ей прямой вопрос. Но сейчас я не уверен. Если кто-то и разберется в ней, то это должен быть я, и только я, но до сих пор не уверен, смогу ли я. Эта история не может быть предъявлена всему миру – помните, вы обещали, – пока не встанет вопрос об уголовном расследовании. А этого никогда не должно случиться».

– Нигел сказал что-нибудь еще?

– Он сказал: «Та чародейка, что делит со мной стол и постель, – это не Мюриэль. Женщина может во многом измениться, но она не может изменить тому, как выражает свою любовь. Если не...»

– Что «если не...»?

– Он отказался говорить или давать какие-то объяснения, – ответил Уилки Коллинз. – А теперь могу ли я спросить, как вы смотрите на всю эту историю с обманом, которую вы явно не хотите комментировать? Это подлинная Мюриэль или поддельная – и есть ли доказательства в пользу той или иной точки зрения?

Кит тоже помедлил, прежде чем ответить.

– Я склонен думать, что такие доказательства имеются, мистер Коллинз, и считаю их вполне удовлетворительными. Даже рискуя услышать упрек в нежелании сотрудничать, я должен устраниться от ответа на этот вопрос, пока не посоветуюсь с некоей леди... нет, не Мюриэль Сигрейв... с кото-рой должен встретиться недалеко отсюда в три часа. Есть тут что-то еще, о чем я мог бы рассказать вам?

– Есть – и много, если на то будет ваше желание. Отойдя от огня, который уже слишком сильно разгорелся, хозяин дома несколько развернул кресло, заставив гостя сделать то же самое, так что, усевшись, они оказались лицом друг к другу по обе стороны от камина.

– Ваш рассказ о событиях прошлой ночи оказал бы неоценимую помощь. Я припоминаю, что, когда вы описывали суматоху пятничного вечера, вы продемонстрировали врожденное журналистское умение дословно цитировать и отбирать живые подробности. Сможете ли вы так же описать и канун Дня Всех Святых?

Кит исполнил просьбу, объяснив предварительно, как складывался субботний вечер.