Уроки стихотворной магии (СИ) - Каренина Лина

— Я останусь, — впервые за всё это время заговорила Дарина. — Присмотрю за домом и начну уборку.

Никто не спорил с ней. Мы так же молча вышли и двинулись в путь. Зевлар нёс корзину, я — лопаты. Шли по закоулкам, чтобы не встретить на пути недоумённую толпу людей, что боязливо бы шептались и тыкали пальцем, будто бы мы какие-то изгои. Хотя сейчас мы и были изгоями.

Стражники пропустили нас, с недоверием оглядев, и мы зашагали дальше, к лесу. Пройдя немного вглубь, остановились на опушке.

— Пусть будет здесь, — Зевлар устало опустился на землю. Я села рядом с ним:

— Как ты?

— Немного лучше, особенно с ощущением, что я исполняю свой долг, — мужчина кивнул на корзину. — Думаю, когда похороню их, станет легче.

— Ты прав, — я снова взяла его за руку. Тёплая мужская ладонь обняла мою руку, сплетая его пальцы с моими.

— Я рад, что ты рядом, — бард слабо улыбнулся. — Не представляю, что бы я делал без твоей помощи.

— Без меня бы может и не было бы этого всего, — грустно вздохнула.

— Без тебя я бы сгнил в той клетке, — он смотрел на меня с какой-то теплотой. — Спасибо, Энара. Теперь у меня остался единственный долг: отвести тебя и Дарину к Цепям Великана. И я выполню его.

Немного отдохнув, мы принялись копать яму. Копали долго, натыкаясь на корни деревьев и стараясь обрубить их. В конце концов, выкопав до нужной глубины, погрузили туда прах и закопали обратно.

— Ну вот, — Зевлар воткнул лопату в землю и вытер пот со лба. — Эх, жаль, нет возможности поставить надгробие…

Я задумалась и очнулась лишь тогда, когда моя рука нащупала смятый листок в кармане. Достала его и развернула… Чистый.

— Может и есть… — взяла древесную палочку, лежащую под ногами, и слабо подожгла её с одного конца. Она начала медленно обугливаться, превращаясь с примитивное средство для письма.

— Что ты делаешь?.. — наконец-то на лице Зева появилась ещё одна эмоция кроме грусти — удивление.

— Скоро увидишь. Подожди, мне нужно подумать, — я присела и попыталась сочинить строки. А вскоре уже старательно выписывала угольком слова:

"Гильдии, павшей в нечестном бою, Нашедшей лучшее место в раю, Надгробие надобно сотворить, Чтобы память бардов почтить. На камне читается надпись в чертах: «Здесь Гильдии Бардов покоится прах. Всяк проходящий мимо, склонись И в Церкви за души их помолись»."

Поставив точку, я подняла голову. Перед моим взглядом произошло настоящее чудо: из слабо мерцающего света на могиле появилось плотно вросшее в землю надгробие в виде гладкого полуовального камня со строками, выбитыми на нём клином. Теми самыми строками, которые я написала в своих стихах.

— Вот это да… — пробормотал Зевлар, не отрываясь взглядом от надгробия. — Спасибо, Энара. Правда, спасибо. Я никогда этого не забуду.

— Давай вернёмся, — я поднялась. — Я устала и хочу есть.

— Конечно, идём, — Зевлар прощально поглядел на могилу, и мы направились прочь, обратно к Убежищу.

Глава 30. Демон

В Убежище бардов нас ждал неприятный сюрприз. Ещё бы! Я очень удивилась, если бы всё прошло гладко.

На подходе к Убежищу мы с Зевларом заметили разбегающихся и орущих людей. Если вслушаться в их вопли повнимательнее, то можно было разобрать слова "огонь" и "колдунья".

— О Господи… — я вздохнула. — Ну мало нам проблем…

Молча и осторожно пробравшись в Убежище, мы с Зевом тут же оказались прижаты к стенке грозным взглядом Дарины. Она посмотрела так на нас полмгновения, а потом отпустила со словами:

— Это вы. Хорошо.

— Что здесь произошло? — Зевлар нахмурился.

— Люди Барыги. Видимо, очнулись и вернулись снова обыскать Убежище, — магичка хмыкнула, сложив руки на груди. — Я решила их припугнуть.

— Огнём?.. — пробормотала я.

— Да. А как ты узнала? — девушка испытывающе посмотрела на меня.

— Да об этом уже все Белые Сады знают. Эти люди так громко вопили на улице, что сложно было не услышать, — я потёрла пальцами лоб.

— Давайте так, барышни, — Зевлар поставил лопаты и корзинку у стенки. — Вы сейчас вернётесь в нашу таверну и побудете там. Позавтракаете, доплатите за комнату. А я поищу кого-нибудь из своих друзей, кто будет готов присмотреть за Убежищем. Если оставить его просто так, люди Барыги точно оккупируют здание. Я не могу этого допустить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Хорошо, — я кивнула. — Идём, Дарина. Зевлар, постарайся до вечера закончить.

Мы вышли из чёрного входа, оказавшись на другой улочке, где всё было спокойно.

— Ты знаешь, куда идти? — спросила у меня Дара.

— Я это смутно представляю… Но всё же представляю. Идём, — я взяла её за руку, и мы направились в обход.

Ну хоть до "Златоцвета" добрались без происшествий. Благо догадались идти по закоулкам, где если кто и шатается, то какие-нибудь заблудшие пьяницы или тёмные личности, спешащие по своим делам. В трактире взяли себе еды, и я наконец смогла унять болезненно ноющий желудок.

— Скорей бы всё это закончилось, _ проговорила Дарина, катая пальцем по деревянному блюдцу хлебный мякиш.

— Аппетита нет? — я заметила, что она съела совсем немного тыквенного супа.

— Угу, — кивнула она и подняла на меня глаза. — Энара, скажи мне, только честно. Я уродина?

Её вопрос ввёл меня в ступор. Очевидно, Дарина беспокоилась о своей внешности. Особенно теперь, когда её лицо откровенно уродовал шрам. Оно, конечно, сохранило главные свои черты, красивый овал и узкие скулы, но перенесённый стресс добавил девушке морщин и усталости.

— Ты красавица, Дарина. Даже несмотря на шрам, — сказала я то, что сама бы хотела услышать в такой ситуации.

— Спасибо за поддержку, — Хранительница мрачно усмехнулась. — Но я вижу себя в зеркале. И понимаю, что теперь я уродлива. Шрамы не только здесь, — она указала на лицо и бок. — Они здесь, — её рука легла на грудь. — В душе, понимаешь? Я когда-то мечтала о своём доме. О муже, детях… Горько осознавать, что этого у меня никогда не будет. Какому мужчине нужна искалеченная, да ещё и колдунья? Раньше я гордилась своей красотой, ловила на себе восхищённые взгляды. А теперь мужчины смотрят на меня со страхом и отвращением. А ты знаешь, Энара, теперь мне никто не нужен. Мужчины боятся сильных женщин, хотят их уничтожить. Посмотри, твой отец охотится на собственную дочь только потому, что она сильнее его. Жить, ожидая от мужа предательства, я не хочу.

Она замолчала, уставившись на своё творение: идеально круглый шарик из хлебного мякиша.

— Ну, может быть, ты ещё встретишь свою любовь? — мне хотелось как-то подбодрить её, а то настроение создавалось совсем уж мрачное.

— Даже пытаться не буду, — скептический взгляд в мою сторону.

— Не загадывай на будущее. Вдруг что-то ещё изменится, — возникло ощущение, будто я хватаюсь за последнюю надежду.

— Не нужно, Энара. Я уже твёрдо решила, — и словно в подтверждение своих слов она отправила хлебный шарик в рот.

Время тянулось медленно. Дарина отправилась в комнату, а я осталась сидеть за столом с бумагой, пером и чернилами, пробуя написать что-нибудь хорошее. Стихи всегда приходили ко мне во время надобности, и я хотела учиться сочинять их просто так, когда от этого не зависит чья-то жизнь или чьё-то благополучие. Но строки всё как-то не хотели вязаться между собой, а мысли путались.

Я подняла голову, разглядывая помещение и пытаясь сосредоточиться. Вот за соседним столиком какие-то бородатые мужчины играют в кости, вот девушка-расносчица подметает пол, а вот за барной стойкой мужчина в длинном плаще пьёт и разговаривает с трактирщиком. Затем он высыпал пару монет, взял что-то и направился к выходу, а трактирщик отвернулся. И тут я заметила, что обладатель длинного плаща забыл на стуле рядом со стойкой какой-то свёрток.

— Мужчина! Вы забыли книгу! — попыталась я окликнуть его, но тот, видимо, не слышал и покинул помещение. Подорвавшись с места и схватив быстренько книжицу, я ринулась было за ним. Но как только моя рука коснулась кожаной обложки, меня обожгло ледяным холодом. Книжонка сама прыгнула мне в руки, распахнулась, и от порыва ветра страницы начали быстро переворачиваться. Внезапно они остановились, и я поняла: это был "Единый завет Господень", карманная версия. Книга открылась на второй главе — главе о Боге, взявшем первое Имя. По телу забегали мурашки, когда в памяти всплыл эпизод, где я писала на страницах этой главы странные слова, вызвавшие ужасную тень…