Заложник ведьмы (СИ) - Шульц Анетта

Вот только между деревней и лесом стоял дозор из деревенских юношей и пары охотников. Они смотрели в сторону леса и изредка переговаривались друг с другом. Но почему? Их же не было, когда Арлен возвращался в деревню. Или же дозор специально выставили на ночь?

— Прихвостень ведьмы в деревне! — раздался крик сзади.

Охотники и деревенские в дозоре обернулись и быстро нашли взглядом Арлена. Он тоже обернулся. В дверях его дома стоял отец и указывал пальцем прямо на него.

— Хватайте, пока не убёг! — крикнул отец, будто отдавая команду охотничьим псам.

В шаге от Арлена пролетела арбалетная стрела. Он кинулся в сторону. Скорее, за стену хлева и дальше через огород соседки. Сзади слышались крики и топот множества ног. За ним гнались. Арлен бежал огородами, перемахивая через оградки. Дышать становилось сложно. Горло начинало саднить.

Деревенские лезли со всех сторон, тянули руки, старались поймать. Кто-то ставил подножки, и Арлен спотыкался. Кто-то хватал за шиворот, но Арлен рвался дальше. Ткань трещала и впивалась в кожу. Мимо головы летали стрелы охотников. Арлен чувствовал, как наконечники царапают кожу, обжигая.

Лаяли собаки, кричали женщины. Мужчины отгоняли вилами от своих домов.

Громом грянул басовитый голос.

— Не дайте ему уйти!

Другие голоса терялись на его фоне. Деревенские загоняли его, как дикого зверя.

— Гоните его к часовне!

— Не подпускайте к полям!

— На меня гони, на меня!

И Арлен чувствовал себя зверем, которого гонят в клетку. Он искал глазами бреши, через которые можно ускользнуть. Но со всех сторон были лишь озлобленные лица и стены. Словно вся деревня разом ополчилась на него. Хотя так оно и было.

Перед носом вылез Тит, румяный и бешеный. Он распахнул руки в стороны, как для объятий, и преграждал путь. Пришлось резко свернуть. Ему и Бренны в объятьях хватит, а Арлен желал иных рук. И он делал все, чтобы к этим рукам вернуться.

Среди домов Арлен увидел проход. Если туда добежать, если там пролезть, можно будет оторваться. Можно будет рвануть в поле, а оттуда к лесу. На поле его никто не догонит, разве что собаки. Но там и волки смогут помочь, добраться бы.

Вильгельм возник также неожиданно и громадиной преградил путь к спасению. Он замахнулся своей дубиной.

Резкая боль пронзила бок. Воздух выбило из грудины, в глазах потемнело. Арлен плюхнулся на колени. Вдохнуть не получалось. Внутри все горело, а сознание уплывало в темень и пустоту. И на краю этой бездны Арлен услышал осточертевший бас.

— Добегался.

Глава 10

Голову и плечи окатило ледяной водой, и тело само собой дернулось в сторону. Ребра прострелило резкой болью, и Арлен зашипел сквозь зубы.

В глазах рябило, и потому он не сразу рассмотрел в тусклом свете лучины очертания предметов.

Пахло навозом и сеном, да и сам Арлен лежал на земле, покрытой тонким слоем колкой соломы. Оставаться в том же положении было слишком больно. Поза была неудобная, и руки с ногами ощущались плохо и не слушались. Немного поерзав, он понял, что руки были заведены назад и стянуты веревками в запястьях.

Когда он перетерпел боль и отдышался, начал оглядываться. Темень вокруг сужала пространство, и хлев казался маленькой тесной комнаткой. Наверняка на дворе уже ночь. Арлен сильно задержался.

Лучина стояла на табурете в паре шагов, а дальше за ней восседал грозной громадиной Вильгельм. Он смотрел прямо в глаза и, казалось, вовсе не моргал. Он был неподвижен, и на мгновение в голове Арлена проскочила мысль, не помер ли охотник.

И в этот момент он заговорил.

— Теперь ведьма тебя не спасет, — пробасил он. — Я об этом позабочусь.

Его голос бил не хуже железной дубины. Казалось, что он гулом отдавался в костях, заставляя все тело дрожать. Мокрая рубаха быстро остывала, заставляя дрожать еще и от холода. Вильгельм был по-настоящему страшен, и Арлен чувствовал себя никчемным мальчишкой, которого ждала порка.

Вот только Вильгельм грозил ему отнюдь не исполосованной спиной. Арлену грозила смерть. И если в прошлый раз обвинения охотника были беспочвенны и абсурдны, то теперь они оправданы. Арлен действительно связался с ведьмой и намеревался остаться при ней верным псом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он обещал к ней вернуться. Ула будет его ждать, и Арлену совсем не хотелось ее обманывать. Только не ее.

Мертвым он к ней вернуться не сможет. А иных вариантов Вильгельм ему не оставит.

— Убивай, раз решил, — прохрипел Арлен и закашлялся. А когда перевел дыхание, добавил. — Не тяни.

— Незачем спешить, — возразил Вильгельм. Он не менялся в лице, и тон его остался прежним, но ощущались эти слова совсем иначе.

— Дашь мне время, чтобы сбежать?

— Ты не сбежишь. Не подставишь своего отца.

Вильгельм говорил так уверенно, будто знал Арлена с пеленок и наблюдал за каждым его шагом. И в чем-то он был прав. Подставлять кого-то Арлен бы не стал. Но отец…

Он был его единственной семьей, которую Арлен всегда ценил несмотря ни на что. И так было вплоть до этого вечера. Отец сам решил поговорить с ним, он впервые со смерти матери вел себя, как подобает родителю. Он говорил с Арленом как с сыном. И сразу же вонзил нож в спину, стоило переступить порог родного дома.

И все же Арлен не желал для отца смерти. Это было неправильно. Матушка учила совсем другому.

Рубаха продолжала морозить тело. Плечи дрожали и дергались от уколов высушенных стеблей. Прошлогоднее сено не желало смягчаться водой. Руки затекли и отнялись. Ноги тоже не слушались, наверняка тоже связанные.

Что можно сделать? Как освободиться? Ни сбежать, ни напасть на охотника, чтобы хоть ранить. Даже пнуть табурет с лучиной, чтобы поджечь хлев не получилось бы. Слишком сложно двигаться, пока доползет, Вильгельм уже все поймет и пресечет его попытку. Арлен не мог ничего.

Он прикрыл глаза, мысленно соглашаясь с охотником и принимая свою участь. Как бы сильно он не хотел вернуться под зеленые кроны к его ведьме, — к его Уле, — он не сможет.

Зачем же тогда Вильгельм откладывает неизбежное? Помучить хочет? Возможно. Как-то раз Арлен слышал пересказ проповеди от Тита, который удосужился дойти до церкви в городе. Там говорилось, что муки телесные помогают грешникам смягчить небесное наказание после смерти.

— Будешь пытать? — уточнил Арлен.

— Не тебя, — ответил Вильгельм после небольшой паузы.

Арлен раскрыл глаза и посмотрел на Вильгельма. Тот ухмылялся, скривив губы и оголяв часть желтоватых зубов.

— Ее, — добавил он. Слишком явным было его предвкушение, что-то на грани с похотью.

Перед глазами вспыхнули страшные картины. Вильгельм также ухмылялся, довольный собой, а Ула лежала перед ним, связанная и искалеченная, измазанная собственной кровью.

Внутри все сжалось, и вместе с тем в грудине заполыхало пламя ярости.

— Ты ее не тронешь, — прорычал Арлен. — Даже пальцем. Не посмеешь.

Вильгельм встал, и с его лица схлынули все эмоции. Больше не было ни торжества, ни предвкушения. Только твердая уверенность в своей правоте.

— Посмею и трону. И буду пытать, пока она не признает свои грехи перед Господом. Я буду снимать с нее кожу маленькими кусочками, если потребуется. А потом сожгу на костре. Таков конец каждой ведьмы.

У Арлена сжимались до хруста челюсти, а пальцы начало покалывать от бурлящей в жилах крови. Теперь ему было страшно не за себя. Он все еще был совершенно беспомощен, и это беспомощность злила не меньше самоуверенности Вильгельма.

— А ты будешь наблюдать за всеми ее мучениями.

Арлен замер. Нет. Нет, Господи, нет! Он не сможет, не вытерпит. Лучше он примет все пытки на себя, чем будет смотреть.

Он уже открыл рот, но охотник его перебил.

— Я бы сделал наоборот, если бы твоя судьба волновала ее в той же степени.

— Ее волнует моя судьба! — выпалил Арлен. — Волнует не меньше, поэтому лучше меня пытай.

Вильгельм смотрел внимательно, возвышаясь неподвижной скалой. Его лицо терялось в темноте, и только холодные глаза отражали слабые блики лучины. Сейчас он был жестоким судией, определяющим людские судьбы. И Арлен не хотел отдавать жизнь Улы ему в руки. Только не ему.