Ночь лунного страха - Ирина Арбенина

— Да уж это точно… Вот что значит без приглашения ходить в гости, госпожа Светлова! — наставительно заметил Никита.

— Пожалуй, вы Правы, — без энтузиазма согласилась Аня. Лучше предварительно созваниваться. Это и правда было рискованно с нашей стороны, — признала она.

— В общем, мне пришлось тогда принять меры.

— Ах, вот почему вы так долго там возились!

— Сообразили наконец-то.

— Никита…. — нерешительно заметила Светлова. — Вы знаете, почему поначалу я подозревала именно вас?

— Вы уже объясняли. — — Я не сказала вам самого главного.

— Любопытно…

— Видите ли… Тот, кто помог «дяде Косте» отправиться на тот свет, должен был хорошо знать его привычки. И, конечно, должен был знать о его болезни, включая такие подробности, как, например, время приема лекарства. А о таких вещах знают либо врачи — причем выписавшие рецепт! — либо очень близкие люди. И ваше медицинское образование навело меня на мысль…

— Медицинское образование? — удивился Сыщик. — Вы имеете в виду то, что я помог тогда вашему сыну?

— Да…

Никита пожал плечами:

— Сразу видно, что вы в медицине ни уха ни рыла.

Я всего-навсего проходил обычную для полицейских подготовку. Обязательное обучение. У нас все полицейские должны уметь оказывать первую помощь.

Поскольку прибывают на место происшествия часто раньше «Скорой помощи». Вот и все.

— Ну ладно, ладно — совсем меня застыдили… А вот вам не приходит в голову связать вместе две эти детали: очевидное медицинское образование того, кто помог «дяде Косте» отправиться на тот свет, и хирургический надрез на горле этого бедолаги Мартина?

— Мне кажется, Анна, вы явно знаете что-то, о чем не решаетесь мне рассказать? — вместо ответа на ее вопрос заметил Сыщик.

Светлова в нерешительности молчала.

— Для того чтобы разобраться в обстоятельствах смерти Кубоцкого и всей этой странной истории, — заметил Никита, — надо знать по меньшей мере ответ на один простой вопрос… Отчего этот самый «дядя Костя», прибывший, по сведениям полиции, сюда из Амстердама, где он — ну так, на минуточку, обратите внимание на эту деталь! — останавливался в фешенебельном отеле «Европа», здесь поселился в захудалом семейном пансионе, который наша хозяйка пани Черникова почему-то именует отелем?

— А, ладно… Была не была! — Светлова махнула рукой. — Все равно вы больше не жених! Придется все-таки с вами поделиться.

Анна собралась рассказать Никите о «заказе», который сделала ей Дэзи. Ибо пришло время соединить вместе все, что случилось здесь, в городе, за последнее время, и все, что им, Сыщику и Светловой, было об этом известно.

Видно было, что совет, который мадам Вронская дала художнику: «Расстраивайтесь! Девушки иногда в состоянии оценить печаль!», оказался не так уж и плох. Печаль Руслана, по всей видимости, произвела на Дэзи сильное впечатление. А Светлова как в воду глядела, когда загодя лишила Сыщика статуса жениха.

— Прошу минуточку внимания!

Двери гостиной, где к вечеру, как обычно, собралось довольно много завсегдатаев, распахнулись. На пороге стояли Дэзи и художник Руслан.

«Что-то будет!» — подумала Анна.

Держа за руку своего спутника, Дэзи прошла в центр зала.

— Господа! Прошу любить и жаловать: мой жених!

Овации не грянули. Но зато, как по заказу, появилась пани Черникова с шампанским. И принялась обходить присутствующих с подносом, уставленным бокалами. Народ пригубил вино. И наступила какая-то странная пауза… Веселье отчего-то не разгоралось.

Дэзи уселась за рояль. Она, как и полагается «новой русской девушке», была обучена всему понемногу. Художник, несколько картинно облокотившись на рояль, встал рядом.

Ветер надувал занавески, и в квадратах окон светилась бархатная весенняя синева ночи… Сцена, очевидно, должна была изображать великую гармонию двух любящих сердец. Ну прямо картина кисти художника Руслана Климова под названием «Весенний вечер».

"То у него «Весеннее утро», то «Весенний вечер».

Парень-то явно не промах, ничего не скажешь", — думала Светлова.

В это время пани Черникова, продолжая свой обход, споткнулась о ковер, и парочка высоких бокалов тихо со звоном соскользнули с ее подноса на пол.

Ахнув, хозяйка принялась собирать осколки. А все, кто был рядом, бросились ей помогать. Светлова видела, как Дэзин новоиспеченный жених тоже наклонился по инерции вместе с пани Черниковой и протянул руку к разбитому бокалу… И вдруг, словно опомнившись, отдернул ее.

«…а руки его были изваяны столь совершенно, что это можно было понять и по его переброшенным через трость перчаткам», — вспомнила Анна фразу самого классного писателя второй половины двадцатого века Милорада Павича.

Неужели Климов боится за свои руки только потому, что они так хороши? Какая-то совсем не мужская черта характера. Странная, очень странная — почти женская! — осторожность…

Кстати, Светловой теперь, когда она разглядывала художника более чем внимательно, пришло в голову, что он не так уж и юн. Скорее какая-то феноменальная моложавость. Ведь моложавость — всего лишь маска молодости, а не сама молодость. Да, действительно, манера одеваться, длинные волосы, поведение — все было у него как у юноши. А на самом деле, если приглядеться повнимательнее, в его глазах таилось что-то уже очень немолодое и осторожное.

Светлова видела, как равнодушно взгляд художника скользит мимо раскрытого рояля, над которым летают пальцы Дэзи.

«Его красивые пальцы летали над клавишами рояля, когда он играл на нем в шахматы». Да, пожалуй, эта фраза Милорада Павича тоже очень подходит господину Климову. ;Если Климов и играл когда-то на рояле, то именно в шахматы. Он и не музыкант — это точно. Но кто же еще так бережет свои руки?

«Какая-то актриса, кажется, Анни Жирардо, признавалась, что прежде всего смотрит мужчинам на руки… — подумала Светлова. — Пожалуй, это правило еще больше подошло бы сыщикам».

Не художник, не музыкант… Тогда — кто? Может, просто гастролирующий жиголо? Искатель богатых невест? Тогда его можно поздравить. Кажется, он нашел то, что искал. Кстати, с поздравлениями и вправду затягивать было уже неловко. И Светлова поздравила обрученных. Или помолвленных? Или как их там следует называть?

Поздравила…. Но ей почему-то было грустно.

— Дэзи, а что сказал ваш папа? — вскользь поинтересовалась Анна у девушки.

«Помолвленная» сначала только отмахнулась.

— Так он еще не знает? — не сумела скрыть удивления Светлова.

— Я папу уговорю.

— Откуда такой оптимизм в отношении этой помолвки?

— Просто на этот раз все очень серьезно… — твердо сказала Дэзи. — И я папу уговорю! У меня уже немного получается — отец потихоньку поддается…

— Неужели он уже видел вашего жениха?

— Нет, но я все рассказала ему по телефону.

«Чудненько, — подумала Светлова. — Описала папе жениха по телефону! Папе описание понравилось… Очевидно, по мобильному скоро будут не только свататься и знакомиться с родителями, но и браки заключать…»

— Дэзи… Я, конечно, не имею никакого права это обсуждать. Но вам не кажется, что вы погорячились?

В старину такие помолвки называли «с досады».

— Ничего подобного!

— Ну что ж, вам видней! — Аня вздохнула. — А как подвигается работа над вашим портретом? Вам нравится то, что получается?

— Увы…

— Вот как?

— Да нет, вы не правильно поняли! Дело в том, что Руслан пока не разрешает мне даже взглянуть. Говорит, у него примета такая…

— Наверное, это тяжело: сидеть неподвижно по стольку времени?

— Да нет, ничего… Я обычно, чтобы скоротать время, что-нибудь ему рассказываю. Не знаю, конечно, насколько Рустику это интересно… Он все молчит себе да рисует. Но мне все равно приятно. Хоть кто-то готов меня выслушать.

Светлова не сумела подавить вздоха. Даже само это обручение и объявление о помолвке в гостиной отеля чужим людям казалось ей по меньшей мере странным и неестественным. К чему это представление? Счастливые пары самодостаточны, им никто не; нужен. Влюбленные и родных-то иногда забывают поставить в известность о своих намерениях, не то что чужих… Но было очевидно, что Дэзи зачем-то понадобилось это представление… Впрочем, ясно зачем!

Конечно, Сыщик вел себя подобающим образом, но было видно, что это явно не самый счастливый день в его жизни. Укол оказался болезненным и направлен был очень точно. В самое его сердце. В ответ на сочувствующий взгляд Светловой Никита только усмехнулся:

— Она не ветреная. Все правильно. Вы между легавым и художником кого бы выбрали? Согласитесь, что художник — это все-таки более романтичный и естественный выбор для столь молодой девушки!

— Не знаю, не знаю… — пробормотала Анна. — Я еще не видела, что он там рисует… Художники, как и сыщики, бывают разные.