Второй шанс - Эмили Хейнсворт

Вив одета в красное платье из блестящей ткани, сидящее на ней просто великолепно. Люди, стоящие в стороне, тянут к ней руки. Некоторые держат красные картонные сердца на палочках. На ее аккуратно уложенных черных волосах красуется корона. Вив стоит под плакатом с надписью: «Танцевальный вечер в День святого Валентина. Красный король и его королева». За руку она держит парня в смокинге, напряженно улыбающегося в объектив.

Приходится несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что зрение мне не изменяет.

Это я.

Упав в стоящее под книжными полками кресло, подношу альбом к глазам, чтобы рассмотреть тех, кто стоит на снимке рядом с нами. Вижу Тэш Клемон и Никиту Робертс в белых платьях. Они стоят по обе стороны Вив, чуть позади, как пажи или секунданты. Справа от меня в тени прячется Майк; перед сценой стоят еще какие-то люди, но кто именно, разобрать невозможно. Все широко улыбаются, совсем как Вив. Головная боль, прятавшаяся где-то в висках, резко усиливается, как будто кто-то залил в череп расплавленный свинец. Зрение мутится.

Мы никогда не ходили на танцевальные вечера…

Захлопываю альбом.

Сжимаю переплет пальцами, словно от давления то, что я видел внутри, может измениться. Как же так? Люди, которых мы ненавидели, присуждают Вив титул Красной королевы танцев, которыми мы никогда не занимались?

Открываю книгу и начинаю лихорадочно перелистывать страницы в поисках чего-то знакомого — того, что могло бы хотя бы отдаленно показаться настоящим. Заметив на одной из фотографий кривую ухмылку Логана, снова останавливаюсь, чтобы изучить ее. Разворот посвящен футболу.

Под фотографией написано: «Капитаны школьной команды». Снимок сделан на поле. На фотографии запечатлены Логан Вест и Рашад Дэйвис, лучший полузащитник года, в полном боевом обмундировании. В руках шлемы, одно колено на земле, а посередине, в полный рост, стою я.

Смотрю на снимок, не в силах оторваться.

На мне красно-белая форма, в руке мяч, на лице кретинская улыбка. Снимок, очевидно, постановочный, потому что Логан и Рашад расположились по обе стороны от меня, а я стою с высокомерной улыбкой короля поля. Чувствуя подступающую тошноту, я часто и глубоко дышу.

Внимание привлекает заголовок в верхней части страницы: «Квотербэк школьной команды получил серьезную травму в разгар рекордного по количеству побед сезона».

Пытаюсь сглотнуть, но во рту сухо, как в пустыне. Пробегаю глазами статью, изучая другие фотографии. «Камден Пайк., сложный перелом правой ноги… прошлогодняя игра с командой ветеранов…»

На одном из снимков я бегу, глядя через плечо, не замечая полузащитника, на полной скорости бегущего мне наперерез. Вспомнив роковой момент последней игры, я в изнеможении закрываю глаза и подтягиваю к груди больное колено, Все произошло за долю секунды. Моя жизнь разом перестала зависеть от тренировок и расписания чемпионатов и, погрузившись в багряную пучину боли, измерялась отрезками от одной дозы морфина до другой. Врачи сказали, что я снова буду ходить, но сезон прошел без меня.

Иногда команда даже выигрывала с Логаном, занявшим мое место. Но меня это уже не интересовало.

Провожу дрожащей рукой над фотографией, где мы изображены втроем, боясь коснуться страницы.

Между пальцами мелькает лицо Вив, стоящей на боковой полосе с помпонами в руках, в форме команды болельщиц и с прихваченными резинкой на затылке волосами. Линии ее тела знакомы мне до мелочей. Тянущая боль в колене перемещается в промежность.

— Кам, я хотела спросить, может, ты голоден?..

Увидев лежащий у меня на колене альбом, Нина резко замолкает и, вернувшись к двери, закрывает ее.

— Это мой альбом, — говорит она.

— Уж точно не мой, — отвечаю я.

Нина, не зная, что делать, прислоняется спиной к двери.

— Забавно, правда? — спрашиваю я, поднимаясь и показывая ей фотографию. — Твой лучший друг — капитан команды, Красный король танцевальных вечеров, а его девчонке завидует вся школа…

— Говори тише, — шипит Нина.

— Так вот почему ты не хотела, чтобы я ходил по улицам? — спрашиваю я. — Боялась, что я встречу кого-нибудь, кто сразу определит, что я не он?

Я пристально смотрю на нее, морщась от боли в колене, но Нина не поднимает глаз и ничего не отвечает. Оттолкнув ее, рывком откры ваю дверь.

— Тебе нельзя выходить…

— К черту.

— Тетя заметит!

Но я уже в коридоре, на полпути к лестнице. Позади открывается дверь, и сонный женский голос произносит: «Нина, что ты… Мне показалось…»

Не ожидая, пока Нина ответит, скатываюсь вниз по ступенькам и выбегаю на улицу.

В утреннем воздухе все еще чувствуется холод, но глядя на небо, можно предположить, что солнце скоро выйдет из облаков. Плюю на подъездную дорожку, ведущую к дому. Только на углу Дженисистрит я понимаю, что альбом все еще у меня в руке. Повинуясь первому импульсу, хочу забросить его в чей-нибудь двор, но, повертев ее в руках и осмотрев красный кожаный переплет, засовываю под мышку. Я не готов расставаться с альбомом, в котором есть прекрасная фотография Вив, каким бы мерзким мне ни казался антураж. Никогда не видел ее такой счастливой, как на той фотографии, где она держит под руку своего звездного квотербэка. От этой мысли в желудке возникает спазм, и мне приходится прикусить губу, чтобы справиться с болью. Осмотревшись, понимаю, Что на улице, кроме меня, никого нет, и это мне не нравится, потому что я в таком настроении, что готов разорвать первого попавшегося прохожего, Пусть тот, другой Камден потом разбирается с последствиями. А то у него жизнь, судя по всему, слишком уж сладкая.

Глава тринадцатая

На потолке в моей спальне есть пятно красной краски с размазанными краями, отдаленно напоминающее Юпитер. Заставив себя снова пройти через этот идиотский портал с зеленым свечением и вернувшись домой, весь день лежу, пялясь в потолок. После нескольких часов созерцания мне кажется, что, провалявшись еще некоторое время на кровати, я попаду в гравитационное поле красной планеты и буду вращаться вокруг нее, как спутник.

После того, что я видел, ничто уже не кажется мне странным.

Где-то под ухом звонит телефон. Порывшись под подушкой, нахожу его среди складок скомканной простыни.

— Алло?

— Камден? Где ты? Смена началась двадцать минут назад.

Смотрю в окно. Оказывается, уже вечер.

— Вот черт.

— Прошу прощения?

— Извините, сэр, я…

Глядя в глубину раскрытого шкафа, пытаюсь придумать какую-нибудь подходящую уважительную причину. Несколько рубашек каким-то образом еще висят в шкафу на вешалках, и это удивительно, потому что большая часть одежды лежит на дне. Куча росла постепенно, пока в один прекрасный момент не вывалилась на пол, как горный обвал. Из груды торчит белый рукав, похожий на флаг, с которым приходят парламентеры, чтобы подписать капитуляцию. Поверх кучи лежит белая спортивная толстовка с красной цифрой пять на груди. Увидев ее, сжимаю в кулаке телефон. Тот, другой Камден до сих пор играет под этим номером.