Измена. Я отыграюсь! - Саша Стрельна

Ни моего повторного раздевания перед вами, ни тем более всего, что вы явно нафантазировали себе за последний час, этот договор в себя не включал и не включает.

— Но я…

— Уже размечтались, как заставите меня делать что-то пикантное? Нет? Да я же видел это по тому, как вы все это время смотрели на меня, пылая щеками, одним только этим доказывая, что думать у вас получается только о моем члене, упакованном в кружева! Что, скажете, я обманулся?

— Нет, — смиряясь с очевидным, выдохнула я. Скулить, что Стас нарочно сбил, отвлек неспешным стриптизом, заговорил и заморочил, этим не дав оформить в слова все мои планы, было совсем стыдно и как-то по-детски, да и думалось сейчас уже совсем о другом. — Я и предположить не могла, чем эта игра обернется для меня…

— Удивлен вашей подкупающей честностью… Что ж, будете помнить, что в подобные игры всегда играют двое, Елена Георгиевна!

— Но, в отличие от того же покера, в этой проиграть ведь могут оба, Станислав Дмитриевич! Или выиграть.

— Так я и не спорю. Я и не спорю…

— Что ж, тогда… удачи, — процедила я и повернулась, чтобы уходить.

Подспудно ждала, что меня все-таки окликнут, но Стас молчал и лишь шуршал бумагами, так что я, в очередной раз не выдержав первой, все же обернулась:

— У меня ваши носки и боксеры…

Сказанное прозвучало жалко, и даже не пришлось особо удивляться, когда мне тут же прилетело в ответ:

— Оставьте себе, если хотите. На память.

— Спасибо. Надо было попросить, чтобы вы хотя бы автограф на своих трусах поставили, что ли…

Дверная ручка уже легла в ладонь, когда за спиной прозвучало негромко и отчетливо:

— Повторим?

— Ты издеваешься, да? — мгновенно свирепея, едва ли не заорала я и метнулась обратно.

Кулаки сами собой сжались… и так же быстро разжались, когда выскочивший из-за стола Стас встретил меня на половине пути крепкими объятиями, более всего похожими на борцовский захват, и ошеломившим, сбившим с мыслей и почти что с ног поцелуем. Мать его в бога и в душу! Я забрыкалась, неловко саданула Стаса кулаком в живот, но этим никак ему не навредила — корсет и тут сыграл против, послужил защитой.

— Уберись от меня! Сука! Да я…

— А ты азартна… хм… Парамоша! — хмыкнул, отступая, Стас и поднял руки раскрытыми ладонями ко мне — так, будто сдавался, демонстрируя мирные намерения.

— А ты дебил!

— Может, и так. Но вот скажи мне, Елена прекрасная, как бы ты поступила, если бы сегодня я послушно выполнил все, что там было у тебя в программе? А? Можешь не отвечать. Я и сам знаю. Ты бы ушла и больше не вернулась, почувствовав себя отомщенной и этой местью удовлетворенной. А так… Так ты кипишь, готова лезть в драку, глаза горят зеленым, как у кошки ночью… А еще ты вновь чувствуешь, что проиграла… Хоть вроде бы и выиграла. Смекаешь, к чему это может привести?

— Смекаю, пиратская ты скотина. Но… Но зачем все это? Зачем, если можно просто…

— Просто — это со шлюхами, Лен. Денег дал и делай, что хочешь. Вот только скучно это. Ну а то, что интересно, что цепляет и заводит — ох как непросто. Особенно таким, как я, да еще и с такими, как ты. Которых только измором. Только на спор. Цепляя за азарт, принуждая, отпуская и вновь подтягивая с каждым разом все ближе.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Потому что ты — это ты. Потому что я по-прежнему хочу вести нашу игру честно. Вот и предлагаю еще раз: повторим?

— Ты себе что-то придумал про меня… непонятное. А я обычная. Таким, как ты тут живописуешь: которых измором и на спор, которые интересны по-настоящему, которых ценят и берегут, — мужья не изменяют.

— Мне абсолютно не интересен ваш бывший муж, Елена Георгиевна, и его похождения, — отступая от меня и сразу как-то холодея, откликнулся Стас.

Вдруг показалось, что сейчас он опять закроется, станет еще более непонятным и чужим… Это неожиданно испугало. Что было бы с моей жизнью после того, как я узнала об измене Макса, после выкидыша и развода, за время которого мой муж-изменник еще и вымотал мне всю душу, если бы не Стас? Если бы не игры, в которые он принялся играть со мной? Да я бы сейчас валялась на продавленном диване в съемной квартире и упивалась своим горем, вновь и вновь расковыривая свои сердечные раны и, заодно, оплакивая потерю бизнеса, а так…

— Опять покер на желание? — спросила я.

— В этот раз просто на постель, — по-прежнему холодновато откликнулся Стас. — Выигравший решает как и где. Годится?

— Нет, — возразила я, памятуя о том, как во время недавней карточной партии меня не оставляла уверенность, что противник ведет игру в поддавки. — Нет, Станислав Дмитриевич!

Я дождалась момента, когда у него изменилось выражение глаз, а лицо окончательно закаменело, с удовлетворением полюбовалась на это и только после закончила с усмешкой:

— В карты я с вами больше играть никогда не сяду. Хватит уж. Так что… Давайте придумаем что-нибудь поинтереснее.

Глава 26

Дожидаться реакции Стаса на сказанное я не стала. Подхватила пиджак, вывалившийся на пол из моей ослабевшей во время поцелуя руки, отряхнула его, закинула на плечо, придерживая за воротник, развернулась и летящей, блин, походкой двинула на выход. Правда, когда прикрывала за собой дверь, все-таки не удержалась и стрельнула взглядом через плечо. И только для того, чтобы убедиться: Стас по-прежнему стоит посреди своего здоровенного и очень английского кабинета, а на лице у него полное и всепоглощающее удовлетворение.

Вот ведь! А еще себя считала самым азартным человеком на свете! Как же! Встретилось и мне на пути что-то такое, про что отец, будь он жив, наверняка сказал бы так: нашла коса на камень — аж искры летят.

Китайцы, как оказалось, еще не ушли — толпились в холле в ожидании лифта. Я улыбнулась им и тоже встала рядом, уставившись на сменяющие друг друга цифры на световом табло.

— Прошу меня простить, — давешний господин Лян подступил ближе, опять легко переходя с родного на английский.

Он оказался существенно ниже и теперь засматривал мне в лицо так, будто бы что-то выклянчивал. Ухоженный, изящный, узкоглазый, умный… Что ему от меня-то надо?

— А вы действительно личная массажистка господина Смирнова? — китаец смотрел очень внимательно.

— А что? Беспокоит что-то?

— Чрезвычайно, — признал китаец и сунулся еще ближе. — И я готов вам хорошо заплатить