С шашкой против Вермахта. «Едут, едут по Берлину наши казаки…» - Евлампий Поникаровский

Командир полка возвращает эскадрон на свои позиции. Недоуменные вопросы: «Зачем? Почему? Гнать их надо!»

— Не настало время. — Командир полка спокоен, как Будда.

— А сейчас сиди и не брыкайся? — Сапунов горячится и выходит из себя.

— Да! Сиди и не брыкайся.

За четверо суток боев гитлеровцы потеряли свыше сорока танков и несколько сот солдат и офицеров. Но не смогли вернуть ни одного из хуторов: ни Дадынкино, ни Тарского, ни Кизыла.

В самые напряженные дни боев стало известно: из нашей 11-й, 12-й и 63-й дивизий образован 5-й Донской гвардейский казачий кавалерийский корпус. Командиром корпуса назначен генерал-майор Алексей Гордеевич Селиванов, его заместителем — генерал-майор С. И. Горшков. Казаки радовались. Генеральское звание земляку, его повышение в должности, льстило и нашему самолюбию.

Сергея Ильича знали и уважали в дивизии все. Я тоже был достаточно наслышан о нем. Не раз доводилось видеть Сергея Ильича и в штабе полка, и на переднем крае среди казаков, и встречать на огневой позиции своей минометной батареи. Родился он в 1902 году на хуторе Ольшанка Урюпинского района в семье казака-хлебороба. В мае 1920 года — полных еще восемнадцати лет не было — по призыву комсомола вступил добровольцем в ряды Красной Армии. Красным конником сражался против Белой армии барона Врангеля. После Гражданской войны дослужился, поднимаясь по служебной лестнице со ступеньки на ступеньку, до начальника отдела кадров одного из военных округов. С начала Великой Отечественной войны был в действующих частях Красной Армии, а в ноябре 1941 года принял 15-ю Донскую казачью кавалерийскую дивизию народного ополчения. В годы Гражданской войны был награжден орденом Красного Знамени. Коммунист с 1920 года. Вся сознательная жизнь генерала была связана с Красной Армией. В наших глазах генерал был человеком железной воли, выдержки и хладнокровия.

Где бы ни появился С. И. Горшков — на огневых ли позициях, в окопах ли переднего края, — неизменным спутником его был адъютант Парамон Самсонович Куркин. Невысокого роста, как и комдив, толстенький и кряжистый, как сутунок, он носил пышные седые усы и бороду, закрывающую всю грудь. Мундир на старом казаке сидел очень ловко, будто никогда он с ним не расставался. Многие в дивизии старика-адъютанта считали отцом Сергея Ильича: находили сходство в их обличье. Парамон Самсонович, урюпинский ополченец, в годы Гражданской войны был командиром эскадрона в дивизии легендарного комдива Оки Ивановича Городовикова.

В эти же дни в полк пришло другое приятное известие: за мужество, отвагу и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР свыше ста воинов нашего полка награждены орденами и медалями. Удостоился этой высокой чести и я, командир минометной батареи, — награжден орденом Красной Звезды.

Гитлеровцы притихли. Они не лезли теперь на рожон. Иными днями носа не показывали из щелей. Над позициями стояла такая тишина, что порой казалось, что никакой войны нет. По ночам, едва только начинало смеркаться и до рассвета, фрицы беспокойно пускали ракеты. И короткими пулеметными очередями, словно спросонок, простукивали тишину. Гитлеровцы стали бояться нас.

У солдата, говорят, на войне два главных дела: копать землю и бить врага. Земли в бурунах мы переворочали горы. Капониры, окопы, траншеи, землянки. А в первое время еще и норы. Самые обыкновенные норы с дырой-трубой в конце. В тех норах раскладывали костерки и прятались от пронизывающего хиуса, от мороза. Да и спать где-то надо было. Да вот беда: оттаявший песок осыпался и, бывало, обваливался. Норы становились могилами. Не очень надежны были окопы. После каждой танковой атаки приходилось откапывать засыпанных людей, оружие, боеприпасы, немудрящее солдатское имущество. Сыпучий грунт от тяжести танков обрушивался. Людей, которые побывали под землей и оставались живыми, встречали как возвращенцев с того света. Окопы по ночам ремонтировали, углубляли, копали новые. На всякий случай. Земля-матушка всегда была спасительницей.

С противником нас разделяло поле шириною немного более двух километров.

Гитлеровцы, ничего не добившись в атаках, перестали нас тревожить. Зато тревожили мы их. В один из дней второй сабельный взвод первого эскадрона, укрываясь за подбитыми и сожженными танками, подобрался к самым окопам гитлеровцев, забросал их гранатами и, уничтожив почти целую роту, вернулся к эскадрону.

Потом были вылазки всем полком. Пойдут эскадроны, выбьют гитлеровцев, займут их окопы, приготовятся гнать врага дальше, а тут приказ: вернуться на свои позиции. Ничего не понимая, казаки возвращаются. Возвращаются на свои места и гитлеровцы. Получалась какая-то игра в кошки-мышки. Врага можно гнать и надо гнать, а полк, зарывшись в землю, сидит или совершает «прогулки», которые без жертв не обходятся. Казаки стали грешить на нового командира дивизии полковника Терентьева. Нерешителен. Робок. «Вот Сергей Ильич… С ним бы дали разгон, показали врагу свою казачью удаль…»

Зря мы грешили на полковника Терентьева. Никакой вины его не было. Он выполнял волю и замысел… Сергея Ильича Горшкова. Враг был еще силен. И он хитрил. Ему хотелось сорвать наши полки с занятых рубежей, которые, как он убедился, вернуть оказалось не по зубам, вывести их в чистое поле, а там разгромить танками. Но на хитрость есть другая хитрость. План врага был разгадан. А время работало на нас. Надо было терпеливо сидеть на позициях и изо дня в день изматывать врага.

Ах, дорогие, милые комиссары! До чего же вы хорошие и крепкие мужики! В дни самых тяжких испытаний, когда, казалось, сил больше нет и люди горем захлебываются, рядом появлялись вы и словом своим, страстным, душевным, партийным примером своим поднимали дух воина, вливали веру и великую силу в него. В дни радости, в дни душевного подъема тем же словом и тем же примером вы окрыляли воина, звали его на новые ратные подвиги.

Но и не всегда приятно было слушать вас, друзья комиссары. Было время, когда вы говорили каждый раз одно и то же: «Наши войска, отступая, оставили врагу такие-то города, противник захватил…» Знаем, что это вы не сами придумали, а сообщали нам сводки Совинформбюро. После чтения вы некоторое время молчали, собирались с мыслями — что нам сказать, чем утешить, и… горячо восклицали: «Успех немцев, друзья, временный, и вот почему…»

А на самом деле в этом 1942 году все было так, как и в 1941 году. Немцы взяли за горло Сталинград. Мы оставили врагу Кубань и Ставрополье. Удерживать противника пока не хватает сил. Мы отчаянно сражались на вершинах Кавказских гор и в тесных ущельях. Теперь вот сражаемся здесь, в голых и гиблых песках. Каждый новый день начинался одним вопросом:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});