Сборник "Последний лемур" - Александр Колпаков

— Время!.. — тихо сказал Цыба, включая всю энергию ГАДЭМа. — Будет поздно.

Пересилив себя, она запустила Биоробот. В следующий момент увидела, как Универсон ввинчивается в пространство, окутанный вихрями пульсаций. Прижавшись к обзорной стене, Аура тщетно пыталась рассмотреть корабль, но он уже исчез. Лишь в черной бездне таял серебристый шлейф… Соколов подошел к ней, молча стал рядом. В зале управления царила тишина. Борак глубоко задумался, время от времени потирая ладонью свою лысину. Настойчиво гудел зуммер космофона — то радировали с Титана, обеспокоенные молчанием ГАДЭМа. Дайн, всегда усталый Дайн, медленно прошел к космофону и выключил зуммер.

Кедрова увлекал могучий поток. Энергия, испущенная Космотроном в виде сверхплотного вытянутого облака, непрерывно сгущалась дисками корабля и затем истекала реактивным гравитонным лучом. Универсон, скрытый внутри этого облака, в сумасшедшем темпе набирал скорость. Противоинерционные экраны работали на высшем пределе, и их мучительно надрывный вой был так нестерпимо высок, что Кедров вынужден был надеть звукогасящий шлем. Но только благодаря этим экранам он оставался в живых, ибо ускорение, заданное программой «погони за протонами», превосходило все мыслимые границы возможного. Звездное небо исчезло. Космическая сфера представлялась Кедрову сплошным туманно-серым конусом, в вершине которого все ярче горела ослепительная игла — «хвост» протонного луча. Универсон, содрогаясь и вибрируя, все ближе подходил к абсолютной скорости. Выполняя команды Кедрова, робот-пилот совершал у пульта невероятно быстрые движения, и в мерцании волнового экрана казался смазанным призраком. Изнемогая от напряжения, Кедров обернулся, чтобы в последний раз взглянуть на Солнце. Но то, что он увидел, потрясло его. Лучи видимого света уже не могли догнать корабль, и Солнце излучало радиокванты. Казалось, на сером небе пылают не одно, а миллионы обычных солнц! Кедров едва не ослеп я отвернулся. Но впереди и несколько сбоку его тоже встретило море огня. Радость переполнила сердце Кедрова: он понял, чти его корабль настиг протоны. Вскоре на экране появилась еще одна звезда — встречный протонный луч, мчавшийся от Титана, Стремительно изгибающаяся траектория меркурианского луча ясно видимая на волновом экране, вдруг распрямилась: громадная сила тяготения Универсона, равная сейчас притяжению крупной звезды, изменила курс протонов. «Теперь вспыхнет новое солнце», — подумал Кедров с удовлетворением и до предела повернул диск ускорения. В следующую секунду Универсон удалился от точки встречи протонов на треть миллиона километров. Неимоверная вспышка озарила космос. Волновой экран испустил тысячи ярчайших игл. Прогонные лучи встретились!

Инстинктивным жестом Кедров прикрыл глаза. Незнакомое ему чувство покоя, отдыха разливалось по телу. И главное — отдыхал мозг. Кедров спросил себя; «Ты доволен? Счастлив?..» И подумал, что покой и счастье — несовместимые понятия. Но он не знал покоя, прокладывая путь к счастью. Значит, достиг его.

Рождение солнца в поясе астероидов видели отовсюду: с земных обсерваторий и в гигантские телескопы, установленные на спутниках Земли; на орбитальных станциях и с бортов кораблей, уходивших к звездам, и даже с других планет Галактики. На астроэкране в Главной Башне вращался раскаленный шар Протосолнца — бело-розовый и слепящий. Здесь собрались все меркурианцы, сдержанно выражая свою радость. Работа миллионов людей не пропала впустую. Для них возгорелось еще одно солнце. И в его свете Аура и Михаил — с застывшими лицами прильнувшие к обзорной стене, — думали о Кедрове… Да, они больше не увидят его. Но зато вечно будет цвести жизнь, плескаться вода, шелестеть под синим небом листья деревьев. И будет жить в сердцах память о Кедрове, о необычной цене его победы над косной материей.

Снова и снова возвращалась Аура к образу Всеволода. Но он уже потерял свои живые, конкретные черты. Он уходил в звездную безбрежность — туда, где снял шар нового солнца. А рядом был этот молчаливый, обожженный меркурианским солнцем человек. Он был ей ближе, понятней. И она чувствовала, что ей необходимо освободиться от непосильной ноши, которую несла все эти годы. Она еще не знала, когда и как это сделает. Но это было неважно. Важно было то, что она осознала.

Михаил думал о Кедрове, о его удивительной судьбе. Сотни лет будет он пронизывать Вселенную, пока диск-ракета не замедлит свой немыслимый бег. Описав виток спирали в замкнутом на себя трехмерном пространстве-времени, Всеволод вернется в Солнечную систему — живой, невредимый, так как в корабле осуществлен полный круговорот веществ. Замедление времени «сожмет» для него эти годы и месяцы в дни… Весть о подвиге опередит его и встретит его самого в одну из далеких эпох, когда будут жить люди-титаны — с могучим интеллектом и громадным сердцем. И они скажут ему слова привета, теплой благодарности. Потому что Кедров принесет им живое дыхание своего времени, дыхание тех, кто любил его. А Михаил любил Всеволода. Пусть тот был человеком другого мира, иного измерения. Но он вернул ему, простому следопыту с Меркурия, любовь к зеленой планете Земля.

Континуум два зет

1

И вот он наступил — день старта. Владимир Астахов стоял крайним на овальной площадке лифта и с нетерпением ждал, когда окончится церемония прощания и их поднимут на сорокаметровую высоту к люку корабля. Его сердце билось спокойно, ничто не смущало душу. Мысленно он уже давно был там, в безграничном просторе, где лишь свет звезд да вечное безмолвие.

И вдруг он увидел Таю. Девушка отчаянно протискивалась сквозь толпу. Все-таки пришла! Он никак не предполагал этого. В горле сразу пересохло.

Взмахи разноцветных флажков в руках детей то и дело скрывали ее лицо. Тяжело дыша, она протиснулась наконец к самому барьеру. Но уже истекли последние минуты: на диспетчерской башне горел предупредительный сигнал. Владимир рванулся к Тае, схватил ее за руки. И все куда-то исчезло: окружавшие его люди, звуки, недавние мысли, весь мир. Он молча смотрел ей в глаза и не мог произнести ни слова.

— Вот видишь… Успела, — сказала Тая, справившись с дыханием. — Ох, как я боялась опоздать… Так боялась… — Она не могла больше говорить. Владимир не сводил глаз с купола диспетчерской башни. Цвет сигнала переменился. Заглушая все, прозвучал рев сирены.

— Пора, — хотел сказать он как можно равнодушнее, но его голос предательски дрогнул. Владимир отпустил ее руки и снова взял их.

— Ну скажи мне хоть что-нибудь, — прошептала она почти с мольбой. Владимир покачал головой, не отрывая взгляда от башни. Потом долго всматривался ей в лицо, будто хотел навсегда запечатлеть в своей памяти ее черты, золотое сияние волос, серые глаза. Он знал, что сейчас бесполезны любые слова. Он уже уходил, отрывался от родной земли. И не мог даже предполагать, когда вернется.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});