Спиральное море - Антон Маевский

   О, в жизни Византии это было не лучшее время. Система управления, взятая с Земли, не была рассчитана на государство звездных масштабов. И имперский центр, расположенный тогда еще на Земле, с ужасом увидел, как на всех окраинных планетах стремительно формируются чисто феодальные отношения и — параллельно — замкнутые на себя автаркичные экономики. Призрак Средневековья стоял у порога.

   Двести лет назад эти центробежные процессы наконец-то привели к настоящей войне. Крупный нобиль Герасим Мануэлит, чьим наследственным бенефицием была планета Вилена, отказался выполнить приказ Велизария Третьего о допуске на планету имперской ревизионной комиссии. Руководитель этой комиссии, протовестиарий Николай Мамалис, был при попытке высадки убит. Против ожиданий, Герасим Мануэлит не стал оправдываться. Он просто объявил, что выходит из подчинения земного императора и готов к обороне.

   Это был критический момент. Признание поражения означало бы развал империи навсегда — это понимали и на Земле, и на Вилене, и на начавшем уже принимать на себя некоторые столичные функции Ираклии. Но цена победы, как ни странно, могла оказаться еще выше. Вернуть Вилену в имперское подданство теперь можно было только путем большой, серьезной войны. Опыта таких войн в космосе у Византии не было. Рискни имперское правительство создать прецедент, это могло бы привести и к экономическим потерям, и к социальным потрясениям, особенно если бы война затянулась — а кто мог предсказать, как она пойдет?.. Любой "разумно" — то есть традиционно и ограниченно — мыслящий правитель в такой ситуации наверняка предпочел бы пожертвовать одной планетой, чтобы попытаться дипломатическими средствами сохранить оставшееся целое.

   Именно на это Мануэлит и рассчитывал. Он ошибся. Кто-то в центре (Терентий так и не смог доискаться по документам, кто именно) надавил на Велизария, и тот принял решение. Флот из двенадцати тяжелых крейсеров подошел к Вилене и, не вступая в переговоры, открыл огонь по всем ее промышленным центрам. Огненный ад длился полтора часа. А потом небеса перестали пылать, и заговорило радио. Командующий флотом лейтенант-адмирал Никифор Агаллон сообщал, что в случае, если Вилена в течение сорока минут не передаст известие о безоговорочной капитуляции, он применит против планеты тератонные термоядерные заряды — для начала по четыре штуки на каждое полушарие.

   Вилена осталась в империи. Герасим Мануэлит, ничего не дожидаясь, покончил с собой. Двадцать его соратников были расстреляны на Ираклии, прямо на площади перед местным императорским дворцом; эта сцена транслировалась на все византийские планеты. После чего перед имперским правительством встала задача реинкорпорации уцелевшего населения Вилены. Непростая задача, между прочим. С одной стороны, эти люди были потрясены войной, с другой — их психика была искалечена несколькими десятилетиями жизни на планете, на которой Мануэлиты выстроили совершенно чудовищный феодально-тоталитарный режим (оставшиеся в архивах подробности превзошли все ожидания — Терентий даже и не думал, что такое вообще бывает где-то, кроме самых черных литературных антиутопий). И всем стало ясно: больше таких историй допускать нельзя. Ни в коем случае.

   Тогда и были созданы два учреждения, изменившие всю византийскую политическую жизнь: Бюро социальной информации и Департамент логистики.

   Департамент логистики управлял всеми перемещениями людей и грузов между звездными системами. Без санкции Департамента не мог стартовать ни один корабль с двигателем Лангера, кроме кораблей Объединенного флота. Влияние Департамента на экономику было колоссально. В частности, он стремился создавать экономическую специализацию планет, чтобы ни одна из них не была самодостаточной. Знать на местах, конечно, пыталась этому сопротивляться, но пока — не слишком успешно.

   Бюро социальной информации сочетало функции тайной полиции и аналитической службы. Оно имело огромную, очень разветвленную сеть осведомителей на всех планетах и действительно постоянно отслеживало картину общественной жизни в империи, в случае чего принимая жесткие меры. Оперативной структурой Бюро как раз и был Корпус кавалергардов.

   Департамент и Бюро подчинялись императору и никому больше. По положению они были равны, друг с другом не связаны, а правительство со всеми его министерствами не имело к ним никакого отношения, кроме того, что выполняло их приказы. Это была нервная система империи, обеспечивавшая почти мгновенные реакции на уровне единого целого.

   Ситуация, приведенная таким образом к устойчивости, продержалась примерно сто лет. Но Терентий прекрасно понимал, что мир не может не меняться. Через все византийское общество проходила почти непроницаемая граница, отделяющая нобилей от не-нобилей. Руди как-то сказал, что такое общество напоминает ему звезду. Как известно, внутри звезды есть конвективная зона, где вещество перемешивается, и есть более глубокая зона лучистого равновесия, где конвекции нет. Если нобили относительно часто меняли и уровень жизни, и род занятий, и место жительства, то в остальных слоях фактически действовала кастовая система. Наследование профессий там являлось нормой; люди были крайне ограничены как в выборе жизненного пути, так в физических передвижениях. Между тем их было очень много; по сути, они населяли не только целые города, но и целые страны (на том же Карфагене, к примеру). А рассчитывать на то, что миллиарды людей, непоправимо ограниченных в правах, будут мириться с этим вечно — нельзя, даже если и нет никакой войны...

   Терентий и Рудольф обсуждали эту тему много раз. Два совершенно разных человека, заброшенных в эту страшную реальность совершенно разными путями. Терентий, убежденнейший лоялист, лично преданный династии Каподистрия, служивший Византии верой и правдой уже полвека, никогда раньше не участвовавший ни в каких интригах — и мальчишка почти без жизненного опыта, ненавидевший империю за то, что она погубила его семью. Удивительным образом они сошлись. Империи нужны перемены — это понимали не только они двое, но многие вокруг. Но, с другой стороны, они понимали, как опасно сейчас что-то менять резко. Было ясно, что нарушение работы "нервной системы империи" приведет к обвальной феодализации и быстрому — за одно поколение — распаду имперского пространства на десятки анклавов, которые тому, кто пожелает их вновь объединить, придется потом завоевывать по одному. А что может твориться в таких анклавах, нам показала Вилена. Нет уж, спасибо...

   На все это накладывалась обычная борьба за власть между Бюро и Департаментом — такая же, как шла всегда во всех государствах между организациями подобного рода: люди есть люди. И, наконец, само представление о грядущих переменах у Департамента и у Бюро тоже было абсолютно различным...

   Как всегда, тут почти все определяли конкретные персоналии. Вице-доместиком Департамента последнее десятилетие был Александр Негропонти, крупный нобиль и такой же крупный монополист в области межзвездных перевозок. То, что он оказался назначен на это место, Терентий считал чудовищным промахом имперской кадровой службы. Но что же было делать — убить его, что ли? Тогда не пришло в голову, а сейчас поздно... Аналитики Департамента (Терентий читал их отчеты, попавшие к нему по каналам разведки) считали положение империи очень опасным. Критическим. Собственно, Терентий сам отчасти соглашался с такой оценкой: структура империи настолько перекошена и напряжена, что все может посыпаться в любую секунду. Но в Департаменте из этого делали очень решительные выводы. Раз социум на грани развала — значит, нужны чрезвычайные меры по его объединению. Например, религиозная реформа...

   Терентий боялся даже представить, к чему способно привести осуществление таких планов. Между тем Департамент мог очень много. Если в наземной войне преимущество, связанное с контролем над путями сообщения, является важным, но не абсолютным (все дороги и все колесные повозки взять под контроль невозможно), то в условиях Галактики такое преимущество означает выигрыш войны до ее начала. А если с этим противником и впрямь дойдет до войны, то проиграть ее нельзя...

   Бюро социальной информации смотрело на вещи гораздо более умеренно и трезво — по мнению Терентия, во всяком случае. Требовалось принять меры, чтобы еще на одно-два десятилетия сохранить в целом нынешнюю ситуацию (Терентий, как и верхушка Бюро, считал, что это трудно, но возможно), а за это время мягко парализовать политическое влияние крупной аристократии и приступить к пробиванию "социальных лифтов", позволяющих людям из низов активно выбирать свои пути в жизни. Это давало шанс — только шанс — вытащить империю из воронки без потерь. Если бы не внешняя война... Если бы не безумная решимость противника... Если бы не возраст... Когда Терентий об этом думал, у него сдавливало сердце. Возраст его, конечно, не предельный: достижения современной медицины позволяют людям заниматься делами не только в семьдесят, но и в сто лет, это не так уж необычно... Александру Негропонти, кстати, как раз за сто... К черту. Лучше не думать об этом типе. Надо же, до чего довели: в такие годы, после десятилетий абсолютно честной службы — волей-неволей приходится участвовать в заговоре... Да, в заговоре. А как еще назвать то, что мы тут делаем?..