Дудочка крысолова - Елена Михалкова

К тому же Вано объявил, что «Ни рыба ни мясо» является рестораном молекулярной кухни. Никто не мог толком понять, что это означает, но Даташвили провел разъяснительную работу. «Анализ физико-химических законов во время приготовления еды, – сообщил он на пресс-конференции, где голодные журналисты роняли слюну, глядя на огромные фотографии разнообразных яств за его спиной, – просто необходим, чтобы мы могли воздействовать на вкус и ценность готового блюда. Между разными продуктами существуют молекулярные связи! Новые технологии позволяют использовать их для нашей пользы».

После этого объяснения смысл выражения «молекулярная кухня» окончательно потерялся, но зато журналистов накормили, причем приличной едой, о которой не было достоверно известно, вступали ли ее ингредиенты между собой в молекулярную связь или нет. Поэтому даже отзывы тех, кто называл себя независимыми критиками, были исключительно благожелательными, ибо писались на сытый желудок. Лишь один особенно въедливый журналист, страдавший, как выяснилось позже, расстройством пищеварения, желчно попросил Вано назвать хоть одно известное блюдо, трансформированное молекулярной кухней в нечто удивительное, как было обещано.

Нужно отдать Даташвили честь – он не задумался ни на секунду.

– Равиоли кушал? – спросил он журналиста.

– Ну, ел…

– Так вот, мы в нашей молекулярной кухне используем сферификацию. Понимаешь? Сферификацию! Очень просто. Берем одно вещество, не скажу какое, коммерческая тайна, смешиваем с другим, не скажу каким, и получаем на выходе сферические равиоли. Ни у кого нет, у нас есть. Потому что продукты связались друг с другом и через это получилась другая еда. Сферическая.

После такого ответа вопросов больше ни у кого не возникло. Сферические равиоли произвели должное впечатление.

Зато Даташвили отвел душу на двух других ресторанах. В «Рыбе» и «Мясе» работали отличные повара, и сам Вано иногда по вечерам выходил в зал «Рыбы», здороваясь с постоянными клиентами, зорким хозяйским глазом осматривая свой ресторан. Устрицы у него всегда были свежие, и шеф-повар – итальянец, очень похожий на самого Вано, регулярно устраивал устричные вечера, привлекающие гурманов.

«Мясо», помимо общепринятых видов оного, предлагало своим клиентам оленину, медвежатину, кабанину, зайчатину, мясо антилопы, лошади и страуса, а также разнообразную лесную дичь, от тетерева до вальдшнепа. В качестве комплимента от шеф-повара приносили лягушачьи лапки. Котлетки из лосиного мяса, фирменное блюдо шеф-повара, выносились на деревянной можжевеловой доске и пахли так, что даже миролюбивым людям хотелось взять ружье и отправиться в лес выслеживать дикого, пугливого, мясного лося.

Даташвили хотел, чтобы на стенах не было излишеств вроде охотничьих трофеев – отрубленных голов, чучел фазанов и прочего, и в результате ресторан оформили в стиле английского клуба «с присущим ему чувством меры», как гласил рекламный проспект. Это было истинной правдой. Постепенно в «Мясе» сформировалась именно клубная атмосфера – с респектабельными клиентами, заглядывающими сюда вкусно поесть в свой день недели, с нешумными компаниями, с кругом посетителей, на платежеспособность которых ресторан мог рассчитывать всегда, независимо от волн кризисов и прочих финансовых потрясений. Изредка появляясь здесь, Вано сдержанно улыбался, раскланивался с гостями, отпускал вполголоса замечания о погоде и никогда – о политике, и ничем не напоминал того продавца фруктов, который темпераментно скакал по сцене с бутафорским кинжалом в зубах.

На фотографии, приложенной к досье, Даташвили был снят во весь свой выразительный грузинский профиль. Снимка, сделанного анфас, Бабкин почему-то не обнаружил. Он отложил фотографию и принялся изучать данные второго свидетеля.

Олег Лихой, тридцать восемь лет, актер театра и кино. Сергей вздохнул. Еще лицедея ему для полной коллекции не доставало…

Олег Ефимович Лихой родился и вырос в Москве, закончил Щукинское театральное училище и несколько лет снимался исключительно в рекламе. Он уже стал опасаться, что ни одной приличной роли ему не видать, когда подвернулось предложение попробовать себя в двухсерийном фильме «Пламя небес».

Фильм был поставлен по сценарию группы авторов, работавших в жанре исторической фантастики. Авторы добросовестно вспахивали ниву, как они сами выражались, славянской славянщины, и в их фильме синеглазые русоволосые богатыри размахивали мечами и сражались с болотной нечистью, собиравшейся поработить Русь Великую и затопить ее болотами, а также со страшным колдуном Перигором, которому были подвластны вурдалаки и лешие, и еще почему-то татаро-монголы. Богатыри разговаривали эпическим языком, часто употребляли выражение «гой еси», живо скакали вместе с девушками в венках через костер в ночь на Ивана Купала и носили длинные льняные рубашки, расшитые красными петухами. Олег полагал, что просто создан для роли одного из богатырей.

Режиссер считал так же, и Олег четыре месяца мотался из казахстанских степей в подмосковные леса и обратно, рубился на мечах, тонул в болотах и даже одолевал дракона, то есть Змея Горыныча. В итоге в фильме его лицо показывали крупным планом в общей сложности около десяти секунд и четыре с половиной секунды – обнаженный торс.

Однако этой роли хватило, чтобы он был замечен режиссером, и его взяли уже на более серьезную работу, а там карьера Лихого развернулась практически скатертью-самобранкой, предлагавшей на выбор молодому актеру роли на его вкус.

Правда, назвать вкус Олега Ефимовича привередливым или разборчивым означало бы погрешить против истины. Работоспособный, как конь-тяжеловоз, Лихой брался за любые предложенные роли, если только хватало времени. Он играл в боевиках, комедиях, снялся в семи мелодрамах, четырех исторических сериалах и одном фильме, которому был присвоен щадящий статус альтернативного кино. Когда Лихому подвернулся мультфильм, он не стал брезговать и мультфильмом, озвучив сурка с одной-единственной репликой: «Вы думаете, я съедобен?» После этого по сюжету сурка немедленно съедали, и больше он сказать ничего не успевал.

Наконец, Олег снялся в нашумевшем фантастическом триллере, бюджет которого был больше годового оборота Непала, Гвинеи и Намибии, вместе взятых. Режиссер фильма, низенький и пузатый, как Паваротти, ходил вокруг Олега, потирая руки и завистливо приговаривая: «Какая фактура… Ах, какая фактура!», и следом за ним ходили актрисы и весь женский персонал, который присутствовал на площадке, потому что у Олега действительно имелась фактура, в частности, синие глаза, кожа цвета слоновой кости, рост метр девяносто и пудовый кулак в придачу.

В фильме эти достоинства несколько потерялись, потому что в синие глаза вставили линзы с полосатой радужкой, кожу загримировали под змеиную чешую, а кулак спрятали в серо-зеленой лапе, заканчивающейся изогнутым когтем. Только с ростом Олега на первый взгляд ничего нельзя было сделать, но режиссер решил эту проблему: перевел метр девяносто в другую плоскость, заставив Лихого передвигаться на животе. Из Олега получилась инопланетная особь, представитель клана Ящериц, Перекусывающих Сухожилия, и весь фильм Лихой ползал и перекусывал, а под конец умирал, сбросив перед этим хвост. Фильм зрителям понравился, и роль Лихого понравилась тоже, хотя сам Олег скромно говорил, что сценарий не дал его способностям раскрыться в полной мере. Конечно, он попытался отразить в последней сцене душевные метания и трагизм судьбы своего персонажа, но сложно оказалось передать это посредством одного лишь отваливающегося хвоста.

Постепенно из простого, хотя и очень красивого, мальчика Олег превратился в брутального мужчину, которому пресыщенность и усталость от жизни добавляли известного шарма. Он много пил, умно рассуждал о вырождении отечественного кинематографа и продолжал активно участвовать в этом процессе. Журналисты любили Олега, потому что тот не был скучен и всегда подкидывал достаточно материала для интервью. Он кривлялся, шутил, рассказывал двусмысленные анекдоты и откровенничал о женщинах. Его приглашали в передачи, снимали для обложек журналов, и после любой заметной вечеринки появлялись фотографии, где крупным планом были показаны ботинки Олега, костюм Олега, запонки Олега и его бандана, которую он шутки ради повязал себе на голову после выхода молодежного боевика «Умри до меня», да так и не расстался с ней.

Однако подобная популярность в итоге сыграла с актером злую шутку. Лихой приелся зрителям настолько, что это поняли даже режиссеры и продюсеры картин. Его не перестали приглашать, но все чаще вместо главных ролей предлагали роли второго плана, а Олег, избалованный успехом, уже давно не хватался за все что ни попадя.

И, самое главное, критики на все голоса твердили, что Лихой – растиражированная бездарность, что он везде одинаков, что он понятия не имеет об актерском мастерстве и во всех фильмах играет самого себя. Олег злился, еще больше пил и все чаще жаловался на то, что он впустую растрачивает свою жизнь.