Все оттенки черного - Коллектив авторов

каждый месяц отдавать.

— Что со мной?

— Богат, говорю ты теперь. Мечта твоя сбылась, придурок. А то, что Цыганом стал — мелочи жизни. На, выпей. Полегчает.

В тёмных глазах цыганского барона появились слёзы. Но через несколько секунд он привычно схватил стакан с коньяком, который ему протянула ведьма.

Сергей Калабухин. Махмудыч

Виктор Иванович маялся. До конца года оставалось почти четыре часа, значит, гостей ждать ещё не менее двух часов! Придут, как обычно, сваты и соседка Зинка. Дочка с зятем приведут внука Мишку.

Виктор Иванович с завистью смотрел в окно на бредущие по тротуару весёлые, явно уже поддатые компании. Через дорогу, в офисе торговой фирмы, давно гремит музыкой и танцами праздничный корпоратив. Несколько парней выскочили из дверей здания и начали готовить запуск шутих. Сквозь украшенные надутыми шариками и мигающими разноцветными гирляндами стёкла окон за копошащимися в снегу следили оставшиеся в тепле помещения сослуживцы.

Некоторые из них при этом что-то прихлёбывали из высоких бокалов.

Виктор Иванович выругался и задёрнул шторы. Когда же, наконец, закончится это мучительное ожиданье? Все были при деле: дочка с зятем повели внука во дворец на ёлку. Жена, Клавдия Петровна, заканчивает готовить закуски на кухне. Сваты час назад завезли какие-то кастрюльки и свёртки и тут же уехали по магазинам: что-то не успели найти и купить. И только Виктор Иванович маялся не при делах. Ёлка уже давно наряжена. Гирлянды исправно горят — Виктор Иванович проверил несколько раз. Ковры выбиты на свежевыпавшем снегу и вдобавок пропылесосены. Мусор вынесен. Праздничные гирлянды развешены. Все необходимые продукты закуплены. Подарки под ёлку сложены. Посреди комнаты в ярком свете отмытой накануне Клавдией Петровной люстры сверкает хрусталём бокалов и начищенным мельхиором вилок праздничный стол. Вазы горбятся румянобокими яблоками, оранжевыми мандаринами, жёлтыми апельсинами, зелёным кишмишем и лиловым виноградом. Исходя соком, нежится под радужными кольцами репчатого лука разделанная селёдочка. В салатницах аппетитно притягивают глаз давно обрусевший «оливье» и «фирменные» салаты сватьи: рыбный, из кальмаров, крабовых палочек, с зелёным горошком, кукурузой или ананасом — всех не перечесть. Любила и умела сватья готовить салаты. Розовели тарелочки с тонко нарезанной красной рыбой и докторской колбасой. Желтел и остро пах сыр. Аппетитно блестели маринованные грибочки, манили мятыми боками солёные помидоры, зеленели пупырчатые огурчики. Но более всего притягивали жадный взгляд Виктора Ивановича несколько разноцветных и разномастных бутылочек, сгруппировавшихся в самом центре новогоднего стола. Тут были и блестевшая золотом фольги высокая бутыль розового шампанского «Абрау Дюрсо», и почти не отличающаяся от неё бутылка безалкогольной детской шипучки (для внука), хрустальный графинчик самодельной черносмородинной наливки (Клавдия Петровна сама делала!), нестандартная бутылочка таллинского бальзама, пузатый коньячок, «огнетушитель» белого вина и две бутылки водки. Эти две последние и вызывали маету Виктора Ивановича.

— Нет, ну кто сказал, что в последний день года надо пить только по расписанию? — возмутился Виктор Иванович. — Сначала проводить старый год, потом, после речи и тоста президента, под бой курантов встретить новый. Где это написано? В каком законе? «Вон, — покосился Виктор Иванович на окно, за которым шумел корпоратив, — нормальные люди давно уже празднуют!».

Эх, если б не категорический запрет Клавки…

Виктор Иванович в раздражении плюхнулся на диван и начал жать на кнопки пульта, переключая каналы телевизора. Везде пили, пели и бесновались одни и те же морды, осточертевшие Виктору Ивановичу и в будни: те же бессмысленные песенки, те же идиотские шуточки. Казалось, вся эта попсовая шатия-братия и, типа, поёт для себя любимой, и, типа, шутит для себя, сама себя при этом нахваливает и награждает.

А Виктор Иванович и все прочие люди ей абсолютно без надобности.

Матерясь сквозь зубы, Виктор Иванович жал на кнопки пульта, благо в цифровой приставке к телевизору было каналов за сотню, и наткнулся, наконец, на старую советскую комедию. На экране возник уставленный бутылками и закусками стол. Вдоль него шёл как всегда пьяненький артист Вицин и громко возмущался скороспелостью нынешней свадьбы. Виктор Иванович с умилением смотрел, как Вицин, игравший отца многодетной невесты, мимоходом прихватывает со стола бутыль самогонки, укрывая её от глаз жены собственным телом, щедро плещет в гранёный стаканчик и смачно выпивает. Виктор Иванович даже сглотнул набежавшую слюну, так понравилась ему увиденная сцена. Но бдительная жена, мать невесты, уже тут как тут, и коршуном бросается на Вицина.

— Не тронь! — кричит тот, не позволяя отобрать у себя бутылку и стакан. — Не тронь моё самосознание!

— Правильно! — подхватился с дивана Виктор Иванович. — Пусть президент по расписанию принимает. А у нас своё самосознание имеется!

Виктор Иванович грозно посмотрел в сторону кухни, где жена Клавка заканчивала варить в кастрюле картошку, жарить на сковороде мясо и тушить в духовке кролика. Ароматы с кухни доносились сногсшибательные. Виктор Иванович решительно цапнул со стола бутылку водки и резко крутанул пробку. Пробки на нынешних бутылках стали хитрые. Их не надо теперь выдёргивать штопором или снимать, разрывая алюминиевую крышечку. Виктор Иванович взял фужер и потряс над ним бутылкой. Не вылилось ни капли! В нетерпении, Виктор Иванович крутанул пробку в другую сторону. Раздался оглушительный хлопок, вылетевшая пробка больно ударила Виктора Ивановича прямо в лоб, из горлышка повалил густой белый дым. Виктор Иванович в панике выронил бутылку и рухнул на диван.

Дым быстро уплотнился в тощую фигуру седобородого старика в зелёном восточном халате и чалме.

— Хоттабыч, блин! — растерянно пробормотал Виктор Иванович, потирая зудящий лоб.

— Махмудыч, — строго поправил его старик.

— Один хрен, — махнул рукой Виктор Иванович.

— Раба любой может обидеть, — скорбно промолвил джинн.

— Раб, значит? — усаживаясь поудобнее, начал соображать Виктор Иванович. — Любое моё желание исполнишь?

— Почти, — обречённо вздохнул Махмудыч. — Я — специалист по удовольствиям. Что желает хозяин?

— Для начала восполни недостачу на столе, — потёр руки Виктор Иванович.

— Понял, — сказал старик, вырывая волосок из своей длинной бороды. — Я читаю желания хозяина без лишних слов.

На столе появилась новенькая бутылка водки.

— Ну, раз без слов… — довольно улыбнулся Виктор Иванович и взял со стола фужер.

— Извини, хозяин, — развёл руками Махмудыч. — Я обеспечиваю удовольствия, а не отравление. Алкоголь — яд!

— То есть как? — удивился Виктор Иванович. — Что ты несёшь, старик? Что же тогда, по-твоему, удовольствия?

— Удовольствия бывают трёх видов, и все они связаны с мясом, — взмахнул широкими рукавами халата джинн. — Можно ездить на мясе, вкушать мясо и вводить мясо в мясо. Начнём с первого?

Старик дёрнул волосок из бороды, и перед Виктором Ивановичем возник живой конь. Виктор Иванович ойкнул и запрыгнул с ногами на диван.

— Настоящий арабский жеребец! — восхищённо прищёлкнул языком джинн.

Конь шумно вздохнул, взял губами яблоко из ближайшей вазы и смачно захрустел им.

— Каков красавец! — приплясывал рядом Махмудыч, гордо поглядывая на очумевшего Виктора Ивановича.

От жеребца, мягко говоря, пахло. В брюхе коня громко заурчало, он потянулся за вторым яблоком и начал задирать хвост…

— Убери его! — завопил Виктор Иванович, поняв, что сейчас произойдёт. — Немедленно!

— Хорошо, хорошо, — разочарованно дёрнул из бороды следующий волосок джинн.

Конь исчез. На вычищенном и пропылесосенном два часа назад Виктором Ивановичем ковре парила и воняла кучка свежего навоза.

— И это убери! — истерично взвизгнул Виктор Иванович. — И запах!

Махмудыч безропотно вырвал ещё один волосок.

Виктор Иванович слез с дивана и осторожно потрогал ковёр. Тот был чист и сух.

— Что случилось? — на крик Виктора Ивановича из кухни прибежала Клавдия Петровна. — Кто это?

— Дед Мороз, — отмахнулся от неё Виктор Иванович.

— Махмудыч, — обиженно поправил хозяина джинн.

— Какой ещё Махмудыч? — грозно спросила Клавдия Петровна. И тут она углядела в руке Виктора Ивановича фужер и валяющуюся на полу пустую водочную бутылку. — Та-а-ак! — протянула Клавдия Петровна. — Гостей дождаться не можешь? С первым встречным водку пьёшь! Алкаш несчастный!

— Объясни ей, — устало махнул рукой Махмудычу Виктор