Кровь звезд - Натали Хеннеберг

– Это дьявол! Он спит с дьяволом!

Все стало неописуемым с этого мгновения: попугаи заливались в клетках, персидские кошки царапали перламутровые и коричневые стулья, обезьяны усаживались верхом на газелей и борзых. Шум дошел до личных апартаментов королевы. Глухим ревом выразили свой гнев львы. Поэтому вынуждены были вмешаться евнухи и гладиаторы.

Когда в гинекее восстановился относительный порядок, Анна все еще глухо стонала, лежа на краю бассейна; у Жасинты был подбит глаз, а что касается Бертильды, то жестокость маленькой сестренки выдала ее тайну: она носила парик. Стоя с голым черепом, она кусала губы, вид у нее был ужасный. Оскорбления такого рода считаются серьезными в гареме: о них помнят во многих поколениях.

Ночью две прикрытые вуалями тени вышли из дворца и направились к крепостным стенам, где жила чернокнижница. Та, взяв жабу и обвернув ее красной сутаной, надела на нее корону и нарекла «Жильбером». Дамы стали колоть ее длинными иголками, затем, тщательно перемешав кровь и сердце жабы с воском, они изготовили фигурку, которую медленно растопили в огне костра. Но, наверное, они боролись с кем-то более могучим, чем они сами, так как получили ответный удар и были как в лихорадке. В долине Иозафата прокаженные преследовали их, закидывая камнями. Они возвратились утром, охваченные ужасом, и тут же слегли.

Когда королю Ги сообщили об этом, он позвал своего карлика Зейнеддина (как и все государи, он не доверял своим советникам и, чтобы получить достоверные сведения о происходящем, прибегал к помощи этого выродка, злого и чрезвычайно хитрого). Этот карлик проделал в обивке стен отверстия и стал свидетелем драки между принцессами. Он обо всем сообщил королю, передал все жесты и слова. И король опечалился, так как он был добрым отцом.

– Кажется, – заключил он, – весна действует на этих дам. Бертильда хорошо сделала бы, если бы уединилась на горе Кармель. А я потороплю свадьбу Анны. Но что это за история девушки – воплощения Огня, которая доставляет столько неприятностей?

Вдруг раздались звуки труб и дудок: на площадь выезжал отряд рыцарей. Этот шум возвещал о приезде гостя, почти такого же грозного, как голод или нашествие врагов, – Гуго Монферратского! Король в отчаянии заметался. Карлик побежал за скипетром и державой. Затем взобрался на сундук, надел тиару на голову своего повелителя и вцепился в краешек его плаща. Ги де Лузиньян быстрым шагом прошел в тронный зал, где благодаря атрибутам королевской власти и витражам чувствовал себя лучше, готовым к нападению и защите.

Гуго Монферратский взбежал по лестнице, за ним следовали командоры и какой-то прелат-паломник. Он принес ужасную новость, которую уже знала вся пустыня, но не канцлеры короля: Рено, принц страны за рекой Иордан, захватил направлявшийся в Мекку караван и пленил мусульманскую принцессу… сестру дамасского эмира. Это объединило Дамасск и Баодад… вероятно, будет война!

– Господи! – воскликнул король Ги. – Что сделали такого… что мы натворили, чтобы заслужить это? Этот Рено всегда был отъявленным разбойником. Пусть он вернет принцессу ее брату. Мы отказываемся от него. Ну что еще?

Великий Магистр гневно возмущался, от звука его голоса дрожали стекла и даже пажи. Речь, конечно же, шла не об отдельном преступлении: все королевство должно покаяться. Этот город стал вторым Вавилоном! Нравы христиан оскорбляли неверных, которые по крайней мере воздерживаются от крепких напитков; бароны содержали в гаремах девушек-христианок, которые чахли в рабстве; и вот теперь самый младший сын в дворянской семье, разрушая и сжигая все, добивался при помощи секиры королевства. Принцы Эдесы, Тортосы и Арамеи прожигали свою жизнь в полной апатии и разладах между собой. Эти солдаты Христа, одетые в шелка, выдергивали себе брови и использовали мускус циветы.

– Я видел таких, – добавил Великий Магистр, как будто сплевывая сгусток крови, – тех, кто носил косички и кольца в носу.

В тронном зале царил полный беспорядок, все время вбегали советники и все разом говорили. Стало известно о падении звезды, о резне евреев, о тридцати ученых мужах из разных стран, запертых в подземелье и сожженных там, а также о болезнях, которыми вот уже долгое время страдает королевство, о презрении Баодада и ненависти Дамасска, о пылающих, как факелы, на границе христианских замках и об огромной охотничьей собаке, борзой Абд-эль-Малека, которая разрывает на куски побежденных. Ги заткнул уши и, не видя ничего из-за сдвинувшейся на лоб тиары, крикнул:

– Я знаю! Все правда! Замолчите!

Он не это хотел сказать. Позднее он признался, что оговорился. Но никто уже не следил за своими словами. В тронном зале обстановка накалялась; золото и драгоценные камни, казалось, горели, и даже всем известные факты приобретали ужасный вид плоти и крови. Равнодушный и скептически настроенный, де Лузиньян, который обычно умолял Бога дать ему спокойно, мирно закончить свое долгое царствование среди детей, роз и сожительниц, застыдился вдруг своего малодушия и с сожалением вспомнил те дни, когда сильная своей верой армия взбиралась на эти холмы и рыцари называли себя Годоррами, Таккредами, Богемонами. Умереть под Тау казалось ему судьбой, достойной зависти.

– Отец мой! – простонал он, хватаясь тонкой рукой за Меркуриуса де Фамагуста. – Что делать? Как вернуться к первоначальной святости? Надо приказать публичное покаяние или объявить неверным войну?

Это не входило в намерения посланца. Все тотчас почувствовали скромное влияние того, кто противостоял разрушительным действиям Стихии. Приятный бриз шевелил хоругви, и многие из присутствующих неуверенно провели руками по лицам.

– Первым делом, – сказал твердым голосом Меркуриус, – необходимо приказать провести всеобщее покаяние и начать переговоры. Только чистые руки будут служить Господу в его Городе. Справедливость должна восторжествовать.

– Конечно, – сказал Ги, – конечно! Я даю вам полную свободу действий. С чего нужно начать?

– Всякий виновный, даже на ступеньках трона, должен быть наказан. Вы, наверное, колеблетесь, повелитель?

– Никогда! – воскликнул король. – Впрочем, если бы я колебался, это сделали бы другие…

– Нет, повелитель!

– Но перейдем к делу. О каком виновном идет речь? Кто является самым тяжким грешником?

– Ваше Величество не знает этого?! – воскликнул Гуго Монферратский.

Они смотрели друг на друга, ошеломленные таким тяжелым обвинением, необходимостью назвать имя того, кого нужно бросить на растерзание народу. Но снова внимание всех отвлек ленивый голос Меркуриуса:

– Сир, мы не могли предположить, что Ваше Величество находится в неведении. Речь идет об одном молодом принце, который поддался чарам дьявольских сил. Но надо различать жертву и обладателя адских волшебных чар. Монсеньор Жильбер Трипольский недавно прибыл в эти края и не мог знать ту особую силу, которую принимает здесь злой дух. Он… Он отвез в сионский патриархат голую девку, вышедшую из очага колдуна! И, по-видимому, укрывает ее там для себя.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});