Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты сны видела?… Нет?… Я правильно понял?
Поскольку Каэ все еще была не в состоянии пошевелиться и только моргала, Сэйсю сам отвечал на поставленные вопросы и делал записи, не забывая давать Каэ смешанную с сырым яйцом кашу.
– Голова болит?… Боли сильные были?… Правда?… Как ты себя чувствуешь?… Как с похмелья?… В сон клонит?… Пошевелиться можешь? Нет, не надо! Ноги у тебя, должно быть, словно свинцом налиты. Можешь их поднять?… Нет, не надо так напрягаться. Мышцы болят?… Нет?… Я правильно тебя понял?
И хотя у Каэ не было аппетита, внимание мужа согревало ей душу, и она безропотно съела всю кашу и выпила желток. Кроме того, ей хотелось предстать перед свекровью в выгодном свете – ради этого она и больше проглотила бы.
– Кстати, Каэ, где ты научилась завязывать такой узел? – Покончив с записями, Сэйсю расслабился и сменил тему.
Каэ знала, что он видел ее ноги, и ей стало немного не по себе, хотя она конечно же ожидала подобного вопроса.
– Не старайся ответить. У тебя, должно быть, голова болит.
– Нет, все хорошо. – Голосок ее прозвучал слабо, едва слышно. – Я научилась у своей бабушки, это часть воспитания дочери самурая.
– Как он называется?
– Не знаю. Но она говорила мне, что, как бы человек ни дергался, узел только крепче становится.
– Я тоже хочу попробовать.
Сэйсю огляделся и попросил мать принести веревку. Оцуги хотела было предложить свой пояс, но передумала. Она уже была на пороге, когда снова поменяла решение, сняла пояс и обмотала талию другим, лежавшим в ивовой корзине.
Сэйсю вытянул ноги у подушечки Каэ и попытался связать колени полоской ткани, все еще хранившей тепло тела Оцуги.
– Так? А теперь вот так, да?
Вместо того чтобы сделать простой узел, когда один конец пояса обвивается вокруг другого, протягивается в петлю и процедура повторяется вновь, только концы меняются местами, по самурайской методе один конец нужно было обвить вокруг другого дважды, затем оба конца протянуть в петлю и подоткнуть. Это уже повязка, а не узел, и запросто она не соскользнет.
Сэйсю был в восторге. Он расправил кимоно и снова и снова завязывал и развязывал пояс, словно малый ребенок, завороженный новой игрушкой.
– Как просто, матушка! Но очень умно. Каспар такому не учил. Удивительно легко! И полезно! Можно пользоваться, чтобы кровь останавливать. Восхитительно! Только женщина из сословия самураев способна выдумать такое.
Оцуги ответила на его ребяческий энтузиазм улыбкой:
– И правда!
Она снова стала самой собой, прежние сила и уверенность в себе вернулись к ней – она твердо решила, что в следующий раз займет место Каэ.
Прошло полмесяца, прежде чем здоровье Каэ окончательно восстановилось. Забираться в фуро самостоятельно она смогла только через неделю после опыта. Оцуги преданно ухаживала за ней. Каэ воспринимала это болезненно, часто отказывалась от ее услуг и говорила, что ей поможет Кобэн. Но пожилая женщина не желала ничего слушать. Она стала невероятно чуткой и ласковой и в нескольких разговорах с Каэ упомянула, что молилась за нее. Во всем мире нет второй такой доброй и заботливой свекрови, как Оцуги, считали все окружающие.
– Неужели я на самом деле проспала три дня? – спросила ее Каэ.
– Да.
– Но вы, матушка, очнулись через несколько часов. Мне так жаль, что вам пришлось поволноваться за меня. Пожалуйста, простите.
Каэ тщательно подбирала слова, надеясь узнать, не догадалась ли Оцуги о том, что ей самой дали совершенно иное питье. Но Оцуги ничуть не обиделась. Да и отразить замечание невестки для нее тоже не составило особого труда, поскольку она уже представляла себе, как сыграет в следующем опыте сына куда более значительную роль.
Все полагали, что жена и мать лекаря Ханаоки относятся друг к другу с пониманием и очень близки по духу. Но на деле их вражда и взаимная ненависть, не находившие выражения в словах и поступках, только усилились. Может статься, подобное противостояние неизбежно между свекровью и невесткой? Вероятно, так оно и есть. Однако в данном случае конфликт, несомненно, подогревался окружающими. К примеру, ученики Сэйсю, приходившие навестить выздоравливающую Каэ, не скрывали своего восхищения и хвалили ее в присутствии Оцуги, которая всего лишь каких-то три дня тому назад была единственным предметом восхищения. Кожей ощущая растущую холодность Оцуги, Каэ желала как можно быстрее встать на ноги и избавиться от прикосновений ее ледяных рук. Она внимательно осмотрела свое тело, когда в конце концов смогла самостоятельно дойти до уборной, и увидела синяки от повязок под коленями и на икрах – свидетельство яростных метаний в бреду. И конечно же на внутренней стороне бедра, где все болело с того момента, как она пришла в себя, обнаружились следы от пальцев – три багровых круга с желтыми краями. Сэйсю проверял действие обезболивающего снадобья в тех же самых местах, что и в предыдущем опыте. Он посмел коснуться бедра жены на глазах матери!
От запаха в уборной Каэ стало дурно, голова закружилась, она потеряла равновесие, ударилась о стену и с грохотом рухнула на пол. Прибежала Корику поглядеть, все ли с ней в порядке. Бледная Каэ сумела выдавить улыбку и сказать, что все хорошо, не заметив, с каким ужасом золовка смотрит на нее. Однако Каэ была рада, что переплюнула Оцуги, и не имела ничего против временной слабости, хотя понадобилось немало дней, чтобы силы окончательно к ней вернулись.
12
Наступил первый день весны. Каэ в одиночестве стирала у колодца. Прохладная вода ласкала обветренные руки. Настроение у нее было приподнятое, время от времени она отрывалась от белья и хихикала, припоминая забавные моменты своей жизни, и особенно один из них – сегодняшний разговор с Оцуги. Сэйсю ушел на постоялый двор к больному, состояние которого внезапно ухудшилось, поэтому, когда его мать очнулась после действия снадобья, принятого накануне, рядом с ней оказалась только Каэ.
– Сколько я проспала? – спросила Оцуги.
– О, вы проснулись? Как вы себя чувствуете? – улыбнулась Каэ, проверяя температуру чая в чашке.
Но Оцуги спокойно повторила свой вопрос, твердо уверенная в том, что проспала дольше Каэ, которая принимала то же обезболивающее снадобье.
– Сколько прошло дней?
Каэ замерла в нерешительности. Как здорово было бы ответить пусть резко, но честно: «Всего одна ночь!» – и все-таки она сумела сдержаться. Она знала, что Сэйсю приготовил для матери специальную настойку, которая должна была возыметь снотворное действие, но ядовитого бореца в ней опять не содержалось. Вследствие этого Оцуги действительно очень быстро уснула. Однако стало понятно, что без бореца обезболивающее снадобье слишком слабо; всякий раз, когда Сэйсю щипал Оцуги за руку, она шевелилась. И поскольку волноваться было не о чем, лекарь ушел из дому, как только возникла необходимость. Мать конечно же понятия не имела, что приняла всего лишь сильное снотворное, и не более того. По мнению Каэ, опыт проводился только с тем, чтобы ублажить и успокоить Оцуги, которая настаивала на своем участии в исследованиях сына.
Каэ тщательно обдумала свой ответ.
– Я не знаю, сколько времени прошло. Я очень устала, потому что ни разу не сомкнула глаз. Не могу точно сказать, сколько дней и ночей минуло. Простите меня.
Оцуги явно осталась недовольна; во взгляде читалось обвинение в глупости, но она придержала свои чувства при себе и ласково промурлыкала:
– Это ты меня извини, я ведь доставила тебе беспокойство. Иди поспи. Со мной все хорошо.
– О, не волнуйтесь за меня. Вот, выпейте чаю. В нем противоядие.
– Где Умпэй-сан? – Оцуги начала злиться, припомнив, как сын вливал противоядие жене изо рта в рот. Почему же она должна держать чашку сама?!
– Его срочно вызвали на постоялый двор.
Оцуги сбросила с себя руки Каэ, которая хотела помочь ей подняться, и залпом проглотила горячий чай. Во рту осталась неприятная горечь. Оцуги насупилась и легла.
– Тебе не кажется, что этот опыт куда удачнее предыдущего? – спросила она через некоторое время. – Я не настолько слаба, как была ты, так что вполне возможно, мне не придется долго оставаться в постели.
– Разве вы не чувствуете усталости?
– Ну, голова, конечно, немного кружится, я ведь ничего не ела. Но сил у меня гораздо больше, чем было у тебя.
– Да, похоже, так оно и есть. Только вы способны пройти через подобные испытания. Мне так стыдно за себя…
– Я не имела в виду ничего такого. Обезболивающее снадобье наверняка стало лучше, вот в чем все дело. Просто порадуйся за своего мужа.
– Я рада за него. Он тоже будет очень доволен. А теперь вам надо немного отдохнуть.
– Конечно. Подопытному не следует много болтать после такого важного испытания. – Оцуги удовлетворенно закрыла глаза и погрузилась в безмятежную дрему.
Вскоре вернулся Сэйсю. Услышав шаги мужа, Каэ выскользнула из комнаты поприветствовать его.
- Край Половецкого поля - Ольга Гурьян - Историческая проза
- Лунный свет и дочь охотника за жемчугом - Лиззи Поук - Историческая проза / Русская классическая проза
- Красные и белые. На краю океана - Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов - Историческая проза / Советская классическая проза
- Багульника манящие цветы. 2 том - Валентина Болгова - Историческая проза
- Большая волна в Канагаве. Битва самурайских кланов - Юми Мацутои - Историческая проза / Исторические приключения
- Долгая дорога домой - Дайни Костелоу - Историческая проза / Русская классическая проза
- Старость Пушкина - Зинаида Шаховская - Историческая проза
- Портрет Лукреции - О' - Историческая проза
- Марья Карповна - Анри Труайя - Историческая проза
- Ночи Калигулы. Падение в бездну - Ирина Звонок-Сантандер - Историческая проза