C первого взгляда - Ребекка Пейсли

Ее воспоминания были ему знакомы. Может, он сам жил в одном из таких городков? Или просто приезжал туда, как и она?

– А когда заканчивались уроки, – сказала Сафиро, – дети выходили из школы...

– Ты никогда не ходила в школу?

– Нет. Но меня научили читать и считать.

– Но когда ты бывала в городках и смотрела на детей, тебе хотелось ходить в школу вместе с ними?

– Да. Я даже представляла себя среди них. Я смотрела на красивые платьица девочек и представляла, что у меня дома весь шкаф забит такими же платьями, а живу я в конце главной улицы. Вообще-то одно платье у меня действительно было. Его украл Лоренсо. Снял с бельевой веревки. Он увидел платьице и понял, что это как раз для меня. Оно было белое, а юбка украшена узкими розовыми лентами, а к подолу пришиты розовые кружева. Я надевала его по воскресеньям, чтобы пойти в церковь, если дедушка считал, что нам не опасно показываться на глаза горожанам. Но из того платья я выросла, а других у меня не было до тех пор, пока мы не приехали сюда и не встретили монахинь. Дедушка был очень хороший, он всегда давал мне все, что я просила. Но он не мог понять, зачем мне нужны платья. Он говорил, что платья не годятся для верховой езды, а мы все время были в дороге, поэтому я не вылезала из брюк.

Сойер взглянул на шкаф. Что ж, у нее и сейчас немного женской одежды – всего несколько потрепанных юбок. А в нарядном платье она была бы очень красива. В желтом или голубом – как ее глаза.

– А разве ты не можешь сама сшить себе платье?

– У меня нет материала.

– А-а.

– Ты знаешь, я до сих пор помню тот городок, в котором Лоренсо украл платьице. Я сидела на ступеньке крыльца перед домом врача. Ко мне подошла полная женщина в шляпке с цветами. Она спросила меня, слышала ли я последние новости. Я сказала, что нет. Тогда она нагнулась ко мне и прошептала на ухо, что Мэгги О’Дональд, ирландская католичка, убежала и тайно обвенчалась с Уэйдом Симсом, сыном баптистского священника. Дама делала вид, что очень расстроена, но я видела, что ей нравится рассказывать всем эту новость. Потом Лоренсо объяснил, что в каждом городке есть своя сплетница, и полная дама, с которой я говорила, была как раз той самой городской сплетницей. Потом я часто думала о Мэгги и Уэйде. Мне очень хотелось, чтобы они были счастливы вместе. Я их не знала, но надеюсь, что у них все хорошо.

– Значит, рекламные листки напоминают тебе о тех городках, в которых ты побывала? Вот почему ты их собирала и хранила?

Сафиро села на кровать.

– Да. Я часто доставала их из своей сумки, разглядывала и мечтала. Мечтала о том, как хожу в школу и играю с другими детьми. Как покупаю конфеты в магазинах, достаю их из больших банок на прилавках и ем. Как слушаю городские сплетни от полных дам в шляпках с цветами. Иногда старшие играли со мной в мою мечту. Тья была городской сплетницей, Асукар – проституткой, конечно, Лоренсо – владельцем магазина. Он продавал мне конфеты. Макловио с Педро играли в шашки, говорили о погоде и церковных проповедях. А дедушка брал на себя роль качелей, которые я видела около кафе. Он сцеплял руки в замок, я садилась на них, и он качал меня.

Сойер понял, что люди Кинтана очень любили Сафиро. И для Макловио, и для Лоренсо, Педро, Асукар и Тья она была как родная дочь. Сойер сразу стал лучше относиться к старикам.

Может быть, завтра он найдет им какую-нибудь несложную работу.

– Ты и сейчас мечтаешь о городской жизни, Сафиро? – спросил молодой человек.

Девушка кивнула:

– Когда я ложусь спать, я разглядываю рекламные листки и мечтаю о маленьком городке.

«Да, – думал Сойер, – у Сафиро почти не было детства. Вечно ей приходилось скитаться вместе с бандой. А они постоянно скрывались от полиции, жили в безлюдных местах. Девушка-то и людей нормальных не видела. А ведь я о ней совсем ничего не знаю. Только то, что она немного не в себе. Неудивительно, она настоящая дикарка».

– Сколько тебе лет? – спросил Сойер.

– Двадцать пять. А тебе? Cuantos anos tienes?

Он догадался, что она спрашивает о его возрасте.

– Не знаю.

– Ты не помнишь? – Он сел.

– Я... Странно. Какие-то вещи я помню, а какие-то нет. – Сойер замолчал.

«Может, он по-прежнему не хочет говорить об этом?» – подумала Сафиро с легкой обидой: она-то была с ним откровенна.

– Если не хочешь, можешь не говорить, Сойер.

Да, он действительно не хотел говорить, ужасно не хотел и уже собрался ответить резкостью, но сдержался.

– Знаешь, мне очень понятно все, что ты сейчас рассказывала про маленькие города. Наверное, я часто бывал в них. И не только после того, как потерял память. Я помню... как маленьким мальчиком заходил в магазин. Помню, как запускал руку в банку с конфетами – такую, как ты описывала. Однажды я ухватил огромную карамель – размером чуть ли не с мой кулак – и почти две недели сосал ее, пока она наконец не сделалась маленькой и я смог запихнуть ее в рот целиком и разгрызть. Еще я помню лошадь, только не помню чью. Это была очень необычная лошадь – белая, а в гриве и хвосте черные пряди. И еще на задней ноге у нее была черная полоса. Наверное, я запомнил эту лошадь из-за ее странных отметин.

– В самом деле, необычно. Я таких ни разу не видела. А еще что-нибудь помнишь?

– Много разных вещей, но ничего такого, что могло бы мне сказать, кто я и откуда. – Сойер сдвинул брови. – Например, я помню, как спал, прижимая к себе щенка. Эта маленькая собачка была невероятно уродлива, но как она выглядела, я не могу вспомнить. Знаю только, что она была страшной и звали ее Красотка. Еще я помню, как сделал ей ошейник из старых поводьев. Я сделал его свободным – на вырост, связал вместе кожаные полоски. И Красотка носила этот ошейник, как будто понимала, что в нем она действительно выглядит красоткой. Я помню такие незначительные вещи, но не могу вспомнить, сколько мне лет.

Сафиро жалела молодого человека. Она протянула руку и похлопала Сойера по ноге.

– На вид тебе около тридцати. Может быть, тридцать один или тридцать два, – предположила она.

– Такой старый?

– Моим старикам намного больше, – откликнулась она. Сойер без труда прочел мысли девушки и улыбнулся.

Ей нравится его трогать!

– Один из городков, в котором ты была, назывался Уистл-Каньон?

Он взял с постели железную коробочку, куда Сафиро сложила женские портреты.

– Нет, в Уистл-Каньоне я никогда не была. Наша банда грабила там банк. Целых три раза. Их так и не поймали. Когда-то эта коробка была набита деньгами.

– И что же банда делала с украденными деньгами? У тебя не было платьев, у вас не было дома. Вы только ели и кормили своих лошадей. Куда же девались деньги?

– Мы покупали только самое необходимое – продукты, добротную одежду, корм для лошадей. Остальное дедушка раздавал.