Люди и Нелюди - Виктор Костин

Уже много позже я узнал, почему такие единицы измерения.

Число двенадцать – священное число по числу богов. У этих энерджазинов осталось, а у людей по причине урезания богов или их, скажем, сильно уменьшенного влияния, перешли на десятизначную систему, слава Всевышнему. Правда часы с их двенадцатью дня и столько же часов ночи, а не двадцать четыре, как у нас. Это не приветствуется, и не поймут, только 12 ночи или столько же дня. Углы – так же производные двойки или двойников, зло-добро, день-ночь, он-она, чтобы понятнее было, такая инь-янь земная.

– Слушай, Витоли, а я ведь была о тебе гораздо худшего мнения, даже браться не хотела, – покаялась мне Натали Сергеевна. – Смотри, а у тебя все замечательно получается. По крайне мере седьмой класс мы уже прошли весь. Я рассчитывала, что ты и на шестой класс не вытянешь знаниями, а поди ж ты. Ладно, что дальше делаем? – Уже несколько вопросительно на меня смотрит и с некоторым уважением, пока, правда, сильно небольшим.

Я, если честно, устал и мозгами, и языком молоть, честно, устал, ведь больше часа бу-бу-бу прибавить, разделить, умножить, сколько можно.

Говорю:

– Натали Сергеевна, расскажите лучше вы что-нибудь, а то я устал немного.

Она удивилась:

– Я же тебе и рассказываю все.

– Это не то, – слегка развожу руками, поясняя свою мысль.

– Натали Сергеевна, вы мне о себе лучше расскажите. Мне же интересно, мне говорили, что у вас очень интересная жизнь была, ну, пожалуйста, мне очень интересно, – канючу я, кося под маленького мальчика. Чем-то зацепила меня Натали Сергеевна, и хочется про нее больше узнать. Странно немного это. Уж кто-кто, а Натали Сергеевна никогда Витоли не интересовала, ни в каком виде, разве что во сне и в кошмарах.

Часть 8. Натали Сергеевна

Мальчик не странный,он просто другой.Потому что не здешний издесь он чужой.

Странный мальчик, никогда не замечала его. Да и что замечать пустое место? Ни то ни се ведь, сидит он в классе, не сидит – разницы и нет никакой, и вот это репетиторство.

И что ее подвигло на это? Гесик настоял, да при чем тут ее Гесик, шел бы он берегом, как говорил, бывало, Шарафик, мой Шарафик.

Воспоминания вдруг нахлынули рекой, сплошным потоком смывая годы жизни и наслоения слухов, грязь и дворянской молвы шепотки.

Натали Сергеевна была, именно была, какая же глупая была (это самокритика), это несмотря на то, что она была первый и самый молодой аналитик империи Руси. Всевышний, какая же глупая, может, потому что молодая и неопытная.

История Натали Сергеевны была не простая, а замудренная. Там переплелись и любовь – куда ж без нее для девушки, – и интрига императорского двора, и церковь, и даже боги. Не один бог, который Всевышний и Единый, хм-хм, а именно боги, все двенадцать – сколько их есть. Только тс-с, это уже секрет имперский, не очень и большой в общем, но все же.

Хорошая родословная: сестра ее матери замужем за дядей императора. Не любовница, а именно жена, почувствуйте разницу по нынешним временам. Именно по этой причине вокруг нее вилась половина кавалеров двора, а не по причине ее красоты, как все они говорили ей. Хотя красота была, была, Всевышний побери, и даже сейчас осталась… вроде.

Вон Гесик постоянно ревнует и даже любовницу не завел, говорит: «ты меня тогда бросишь, а я без тебя не могу», дурачок, что с него взять.

В шестнадцать лет Натали уже окончила школу. Проходя за год по два курса, даже в первый класс она не ходила, пойдя сразу в третий. Это для девочки тем более удивительно.

Нет, дискриминации нет никакой, но ведь девочка, цветок, который надо холить и лелеять, до… замужества. Да, цветок или нет, бриллиант чистой воды, как называл ее Шарафик, а остальные – просто бриллиант, и имели в виду в первую очередь не ее красоту, а именно твердость бриллианта.

Меня ничто не могло сломить, даже иерархи церкви, хотя я и по краю всегда ведь ходила. Мне, наверное, единственной в свое время светило взойти на костер за ересь в столице.

Не так часто и горят они в последнее время, – размышляла Натали Сергеевна.

Только в маленьких городках в основном, и то в основном по границе с халифатом. Там еще есть ересь и силы ее подпитывающие, а здесь, в столице, скорей на рудники пошлют или по морю плавать мореходом. Пиратов вон гонять, все больше пользы, а без толку людей жечь – это только для острастки, другой пользы и нет никакой, это она как аналитик, хоть и бывший, точно знает.

Окончив школу, она тут же перешла в институт паровых двигателей и их расчета. За таким малозначащим, хотя и модным тогда названием – как же, паровые двигатели – это наше будущее, это пароходы, паровики или личные паровички, тогда их еще и не было ни у кого. Слишком они капризные были в работе да и громоздкие больно, только на корабли ставить. Вот и она поступила в этот институт и сразу на второй курс. Как-то все вышло, что с первых дней учебы ей пришлось обсчитывать работу парового двигателя на кораблях, когда единолично или совместно с парусной оснасткой.

Вот тогда она и встретила свою первую любовь – Шарафика Мурзинова. Бывшего капитана фрегата, бывшего командира пиратского корабля, захваченного в водах Руси, где он оказался ну чисто случайно. Всю команду, как это и всегда происходит, половину перевешали в силу негодности и невозможности принудить мореходов к работе, а половину, наиболее здоровую и послушную, на рудники отправили, пусть отрабатывают, а Шарафика отправили в столицу, сюда, в институт, консультантом.

Во-первых, умный и по этой причине не стал отказываться делиться секретами халифатских корабелов. Военные Руси не все знали в морском ремесле, при всем восхвалении русинских мореходов и их непревзойденных корабелов. Халифатские корабли все же были и лучше, и быстроходнее тогда, да и сейчас еще неизвестно, кто первый и кто лучше.

Вот и Шарафика отправили сюда, где он, дав естественно клятву полной верности императору Руси, обучал корабелов и придумывал новые формы для увеличения быстроходности и дальности плавания, в общем делился секретами по доброте душевной или еще какой. Хоть и пират, а жить-то хотелось.

Вот там они и познакомились, опытный и битый жизнью капитан пиратов, и пигалица, начинающий аналитик и близкий родственник императора. В то время она уже заканчивала институт и ей часто перепадали вот такие внеплановые лабораторные расчеты. То обсчитать работу парового котла на судне, а то и просчитать демографическую ситуацию в столице да и во всей империи Руси.

Институт-то был многопрофильный. Только слащавые и приторные сыны высших аристократов, милорды, так их растак, считали, что здесь обсчитываются и создаются двигатели для кораблей и паровиков и все. Высшее же начальство из милардов старшего поколения их отцов знало, что здесь, в отдельном крыле, вход только по спецпропускам с обязательной стражей на входе. Что здесь обсчитывают совсем другие паровички, или, скорее, паровики истории, локомотивы прогресса и будущего процветания империи Руси.

Здесь просчитывались на годы и десятилетия планы, какой курс держать, с кем дружить, как жить людям и вот сколько иметь жен и любовниц. Да-да, и это тоже здесь просчитывалось. Как она смеялась, когда на защите диплома ей дали премию за красиво выполненные расчеты парового котла для первого частного паровичка миларда Колизи. Потом, буквально в соседнем крыле через час после сдачи, она крыла последними словами маститых академиков во главе с этим самым милардом Колизи и вместе с церковными иерархами в придачу, дура, за их дела и поступки, идущие во вред империи русинов.

Но это она поняла, к сожалению, много позже, не сильно и много-то.

Доказывая, что одна жена и одна любовница никак не подымет количество мужчин в империи и для стабильного прироста населения и его мужской части в особенности, что нужно как минимум хотя бы еще две жены – или пусть любовницы, как их ни назови, это сути не меняет, мужчина потянет, ему не рожать, – кипятилась она, доказывая свою правоту, – только тогда у страны есть перспективы. Может быть, ей что-то и удалось всколыхнуть в замшелых головах академиков, но против поднялась церковь со жрецами, и диплом вместе с аналитической справкой зарезали или, скорее, отложили в долгий ящик.

То, что она тогда не поднялась на костер, это только благодаря императору, хотя как сказать, что лучше или хуже для нее могло быть. Может, и лучше был бы костер.

То, что она часто помогала в расчетах паровых двигателей для пароходов и поездов, – все это и вынуждало ее находиться среди инженеров и расчетчиков этих самых пароходов, хоть тогда еще очень простых и немножко примитивных.

Вот где тогда и был главным консультантом по кораблям ее Шарафик, для нее тогда Шарафика Мурзинов. Неизвестный, темный лицом и страшный такой и грозный капитан фрегата из самого халифата.