Энни с острова принца Эдуарда - Люси Монтгомери

– Энни, – всхлипнул Дэви, обвивая руками ее шею. – Я так рад, что вы дома! Я не мог заснуть, не поговорив с кем-нибудь!

– О чем, дорогой?

– Какой… я нещасный!..

– Ты несчастный, но почему?

– Я кошмарно себя вел сегодня – хуже некуда! Со мною такое случилось впервые.

– Но что ты натворил?

– Мне даже страшно об этом рассказывать вам! Вы же перестанете любить меня после этого, Энни! Сегодня я не смогу молиться. Разве можно о таком рассказывать Богу? Мне стыдно перед Ним…

– Но тем не менее, Дэви, Ему все известно.

– То же самое мне сказала Дора. Но я подумал, может Он… не заметил в этот раз! Лучше вначале я все расскажу вам.

– Ну так что же все-таки стряслось?

И Дэви заговорил сбивчиво, облегчая свою душу:

– Я сбежал из воскресной школы, чтобы отправиться на рыбалку с Коттонами… А потом я с три короба наврал миссис Линд и… и произнес одно ругательство. Очень к месту, Энни! А еще я не очень почтительно говорил о… Боге!

Наступило молчание. Дэви не мог понять, что оно означало. Может быть, Энни так шокирована, что не пожелает с ним заговорить снова?

– Энни, что вы собираетесь со мной сделать? – прошептал он.

– Ничего, дорогой. Думаю, ты и так уже за все поплатился!

– Нет, я еще не понес никакого наказания!

– Но ты же все время ходишь таким вот несчастным, после того, как набедокурил!

– Вот именно! – с жаром воскликнул Дэви.

– Это тебя наказывает совесть, Дэви!

– А что это такое, Энни? Скажите мне!

– Это нечто внутри тебя, Дэви, побуждающее поступать правильно. Но если ты оступаешься и упорно продолжаешь грешить, – ты начинаешь чувствовать себя несчастным. Ты ведь уже заметил это, не так ли?

– Да, но мне не ясен был источник происхождения этой внутренней боли! Лучше бы у меня душа так не болела! А то я не получаю никакого удовольствия! А где она находится, моя совесть, Энни? Я хочу знать! У меня в животе?

– Нет, в твоей душе, – Энни была рада тому, что их окружала темнота, ибо девушка должна была сохранять серьезность… И она отчаянно боролась с улыбкой!

– Все это как-то не очень ясно, – вздохнул Дэви. – А Марилле с миссис Линд вы собираетесь рассказать, что я натворил?

– Нет, милый. Я никому не скажу! Тебе же и самому было не по вкусу твое поведение!

– Еще бы!

– И никогда этого больше не повторится.

– Нет, но… – Дэви замялся. – Я могу еще что-нибудь натворить!

– Ты же не станешь больше ругаться или сбегать с воскресной службы, или лгать, чтобы не всплыли наружу твои грешки?

– Нет. Игра не стоит свеч! – изрек Дэви.

– Ну, тогда просто скажи Господу, что ты раскаиваешься в содеянном и попроси его простить тебя.

– А вы прощаете меня, Энни?

– Да, дорогой!

– Тогда, – весело сказал Дэви, – необязательно просить прощения у Господа Бога…

– Дэви!..

– О, ну я попрошу, попрошу!..

Дэви быстро вскочил с кровати; тон Энни убедил его, что он опять «отмочил» что-то ужасное. В свое оправдание он сказал:

– Я же не против того, чтобы просить Его, Энни! Пожалуйста, Господи, услышь мою молитву! Мне страшно жаль, что я так скверно вел себя сегодня… Постараюсь впредь не делать этого по воскресеньям… Пожалуйста, прости меня!.. А теперь, Энни…

– А теперь всем хорошим мальчикам полагается в постель!

– Ладно. Я уже не чувствую себя так отвратительно! Я испытываю значительное облегчение. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи!

Энни с наслаждением зарылась в подушки! Как же ей хотелось спать! Но через секунду:

– Энни! – Дэви вновь стоял у ее постели. Девушка с трудом открыла глаза.

– Ну что еще такое, дорогой? – спросила она, стараясь скрыть свое раздражение.

– Энни, а вы замечали когда-нибудь, как плюется мистер Харрисон? Думаете, если я попрактикуюсь как следует, то и у меня получится не хуже?

Энни села на постели.

– Дэви Кейт, – строго сказала она, – отправляйтесь в кровать немедленно, и чтоб я вас здесь сегодня больше не видела! Давайте-ка быстро!

И Дэви умчался прочь без лишних разговоров.

Глава 14. Уход Руби

Энни сидела вместе с Руби в саду Джиллисов; день тянулся долго, а вечер никак не наступал. Все было окутано знойным, летним маревом; кругом, во всем мире благоухали цветы. Ленивые долины покрывала легкая дымка. На лесных тропинках дрожали тени, а среди полей нашли свой приют фиолетовые астры.

Из-за встречи с Руби Энни отказалась от прогулки под луной, по берегу залива близ Уайтсендса. Она часто проводила там летние вечера, хотя по возвращении домой ее мучила мысль о том, что за время этих прогулок ей не удается сделать ничего полезного для других. Девушка даже решила, что пора бы прекратить эти «вылазки на природу», чтобы даром не тратить время.

Лето уходило, и уходила Руби, становясь все бледнее и прозрачнее; мысль о преподавании в уайтсендской школе давно оставили – «ее отец считает, что ей лучше не думать о школе, по крайней мере до следующего года»… Работа, которую Руби любила выполнять, стала все чаще и чаще утомлять ее. У нее все валилось из рук. Но Руби старалась не унывать: всегда была веселой, полной надежды, общительной и постоянно делилась «свежими новостями» о своих женихах, их ссорах и разочарованиях.

Визиты Энни превратились для нее в своеобразный наркотик. Но то, что раньше забавляло, теперь внушало страх; Энни знала, какая боль скрывается под «маской жизнерадостности» ее подруги. Руби отчаянно вцеплялась в Энни и не давала ей уйти до тех пор, пока та не заверяла ее, что вскоре вернется вновь. Миссис Линд была настроена против таких частых посещений безнадежно больной. Она боялась, что Энни может легко заразиться туберкулезом. Даже Марилла старалась удержать ее дома.

– Всякий раз после встречи с Руби вы возвращаетесь выжатой, как лимон, – заметила она как-то.

– Все это так грустно и ужасно, – тихо ответила Энни. – Кажется, она вовсе не обращает внимание на свое состояние. А еще я чувствую, что ей нужна помощь. Все ее существо молит о ней, но… я очень хочу ей помочь и не знаю, как это сделать. Всякий раз, когда я смотрю на Руби, меня не покидает мысль о том, что она сражается с невидимым врагом; она старается отогнать его прочь, мобилизуя для этого те силы, что в ней еще теплятся. Вот почему я прихожу домой такой усталой.

Но в тот день Энни не заметила в Руби вышеупомянутой внутренней борьбы. Руби казалась странно спокойной. Она не говорила ни о вечеринках, ни о «выездах в свет», ни о нарядах, ни о мальчиках. Закутав худенькие плечи в белую шаль, Руби лежала в гамаке; рядом с ней Энни увидела незаконченную вышивку. Ее длинные золотые косы – ах, как Энни хотелось иметь такие же, когда они еще учились в школе! – безжизненно упали ей на грудь. Руби вынула шпильки, которые, по ее словам, причиняли ей боль. К тому времени чахоточный румянец сошел с ее лица; оно сделалось совсем бледным и напоминало лицо испуганного ребенка.

На серебряный небосклон взошла луна, освещая бледным светом облака; внизу, словно старинное зеркало, отражала рассеянный лунный свет поверхность пруда.

Позади усадьбы Джиллисов виднелась церковь; за ней располагалась территория старого кладбища. В лунном свете белели могильные камни, рельефно выступавшие на фоне темных деревьев.

– Как странно выглядит кладбище, когда светит луна, – вдруг сказала Руби, и ее охватила дрожь. – Призрачная картина! А знаете, Энни, скоро и я буду там спать вечным сном! Вы с Дианой и все остальные пройдете мимо, полные жизни, а я… я буду лежать на этом старом кладбище… мертвая!

Эти слова застали Энни врасплох. Несколько мгновений она не могла вымолвить ни слова.

– Вы ведь это знаете, не правда ли? – с горькой усмешкой спросила Руби.

– Да, я знаю, – ответила Энни. – Я все знаю, дорогая моя Руби…

– И все знают, – тяжело вздохнула бедная девушка. – И я знаю – все лето только и думала об этом, хотя и не подавала виду…

Она вдруг импульсивно, как бы ища защиты у Энни, сжала ей руку и воскликнула:

– О, Энни! Как мне не хочется умирать! Смерть – это так страшно!..

– Почему вы боитесь, Руби? – прошептала Энни.

– Потому что… Ну, в общем, наверное, я попаду на небеса, ведь я – член церковной общины! Но там все ведь будет совсем иначе. Я все думала и думала и вдруг… испугалась. Знаете, Энни, я уже заранее тоскую по дому! На небесах, конечно, очень красиво, – так утверждает Библия! – но… там не будет того, к чему я привыкла здесь.

В памяти Энни всплыло одно воспоминание. Однажды она слышала, как Филиппа Гордон рассказывала ей историю про старика, готовившегося отойти в мир иной; он говорил примерно то же, что и Руби. Тогда они с Присциллой вволю посмеялись, но теперь ей было не до смеха, когда эти горькие слова слетали с дрожащих губ бледной Руби. Все это казалось грустным, трагичным и, главное, – правдой. На небесах у нее все будет по-другому. Нет, там ничего не напомнит ей о той легкомысленной жизни, полной страстей и развлечений, которую она вела на земле. Грядут великие перемены, и ей придется привыкнуть ко всему новому, каким бы чужим, нереальным и лишенным привычных радостей оно не казалось в начале пути. Энни с трудом пыталась подобрать нужные слова, чтобы успокоить подругу. Но что могла она сказать?