Третий ключ - Татьяна Корсакова

– Еще не наговорились? – она выдернула из-под тощей Петькиной задницы подол своего сарафана. – Нету у меня алиби, нету! И не вспомнила я ничего нового! И не видела никого подозрительного! И вообще, вылезай из машины, я на работу опаздываю!

– Я с тобой. – Петька поерзал, устраиваясь поудобнее. – «Уазик» сломался, а мне в поместье нужно до зарезу. Хорошо, что тебя увидел, а то б пришлось пешком пилить.

– Случилось что-то?

– Случилось, – Петька кивнул, скомандовал: – Заводи давай да поехали.

– А что случилось? – Она повернула ключ в замке зажигания, тронула машину с места.

– Еще один труп, вот что случилось. – Петя сорвал с головы фуражку, не слишком чистым носовым платком протер выступивший на лбу пот. – Свирид только что звонил.

– Он сказал, кто на сей раз? – Люся сделала глубокий вдох, прогоняя накатившую вдруг тошноту.

– Не из местных, дачница какая-то. – Петя отвечал с неохотой, точно рассказывал не подробности, которые через пару часов станут достоянием всей Антоновки, а как минимум выдавал военную тайну. – Ее в купальнике нашли, видно, решила на ночь глядя искупаться, дуреха.

– Где нашли?

– А угадай с трех раз! Возле статуи!

– Петь, – Люся тронула его за рукав, – это ж что получается? Это ж как тогда получается, да?

– Не знаю я, – он сердито мотнул головой, – как тогда или как сейчас! Я одно знаю, второе убийство за неделю – серия получается.

– Если серия, значит, как тогда, – сказала она убежденно. – Только вот Пугач давно на том свете.

– Пугач на том, а Спящая дама на этом, – буркнул Петя. – Свирид говорит, что у статуи снова ноги в песке и в водорослях.

– И что?

– И ничего! Не понимаю я ничего. Одно только знаю, первый раз все это началось, как только Даму в парке установили, а закончилось, когда твой батяня ее в пруд спихнул. А сейчас сечешь, что выходит? Даму из пруда выловили, и все опять началось.

– Думаешь, это она всех убивает? – Люся сбавила скорость, недоверчиво покосилась на Петю. – Она ж статуя! Типа неодушевленный объект!

– Знаю, что неодушевленный, но вот не нравится она мне, хоть убей. Что-то с ней не то.

– Она смотрит.

– Не понял? – Петя развернулся к ней всем корпусом.

– А ты приглядись. Раньше у Дамы глаза были закрыты, а сейчас вроде как приоткрыты, и наклон головы другой. Я не могу сказать наверняка, но у тебя же должны были остаться фотографии, ты ж тем летом все подряд снимал. Ее небось тоже.

Прежде чем ответить, Петя крепко задумался, а потом сказал:

– Не знаю, надо у мамки спросить, может, не повыбрасывала те мои художества.

– Это теперь не художества, а вещественные доказательства. – Люся свернула на подъездную аллею, и машинка покатилась резвее. – Надо будет нам всем покопаться в альбомах. Глядишь, и найдем фотографии.

Дневник графа Полонского6 января 1914 года

Давно не писал. Не мог даже бумаге доверить свою душевную боль. Не сбылся прогноз Ильи Егоровича. Три месяца прошло, а Оленька моя, словно спящая красавица, ни живая ни мертвая. Ульяна с ней неотлучно, доктор наведывается каждую неделю, а я не могу. Сломалось во мне что-то, смотрю на недвижимое тело, беру в руку прохладную ладонь, касаюсь губами бледной щеки, силюсь увидеть свою Оленьку и не могу.

Завтра Рождество, Лизонька с Настенькой просятся к тетушке Марии, душно девочкам в нашем доме, который нынче больше на склеп похож. Ведь крохи еще совсем, не разумеют ничего, а чувствуют неладное, как только кто из прислуги об Оленьке речь заведет, плакать начинают. Я решился, отвезу девочек к Марии. Пусть хоть у них Рождество будет праздничное. Сам останусь в поместье, не могу я Оленьку одну бросить, не могу предать. Отпущу Ульяну, достану шампанского – вот и встретим светлый праздник вдвоем с женой.

А мотылек, давний мой знакомец, дремлет на высушенных, еще летом собранных луговых цветах, едва-едва шевелит тонкими усиками. И в чем только жизнь держится?.. Зима ведь давно на дворе...

* * *

Девочка была совсем молоденькая: тщедушное, еще по-детски нескладное тело, разбитая коленка, обгоревший, уже начавший шелушиться нос и ярко-синие глаза, глядящие в никуда.

Михаил отошел от тела, отвернулся к пруду. В затылок вперился физически ощутимый взгляд Дамы. Зря он это затеял. Все повторяется, как тогда. Только вот убийца мертв, а убийства все равно продолжаются. И Аглая приехала. Ведь не должна была, а вернулась. Кто ж знал, что так все получится? А даже если бы и знал, разве изменил бы свое решение? Он же рационалист, не верящий ни в бога, ни в дьявола, любым событиям склонный находить научное объяснение. Вот тебе событие! Самое время объяснение поискать...

За спиной о чем-то тихо спорили Сандро со Степанычем, Михаил не прислушивался, думал о своем. Ну не может быть, чтобы весь этот кошмар начался из-за него. Первый раз Даму установили еще до его приезда в Антоновку, он и не ожидал даже, что сможет ее увидеть, потому что знал – статуя пропала еще во время революции вместе с Ангелами. Он и ехал-то без особой надежды, просто хотел посмотреть, сверить впечатления...

Со стороны подъездной аллеи послышался гул мотора, а через пару секунд из-за поворота вынырнула Люсина машина. Странно, что она сегодня так рано, в последнее время опаздывала, а сейчас вот даже раньше положенного. Да не одна, а с Петром.

Люся остановила кабриолет, не дожидаясь, когда выберется участковый, заспешила вниз по мощенной старыми плитками дорожке, но, не доходя всего пары шагов до статуй, ойкнула, замерла, прижав ладони к щекам.

– Люси, – Сандро шагнул ей навстречу, стараясь загородить собою распластанное на земле тело, – Люси, иди в кабинет, нечего тебе здесь делать.

– Сама разберусь! – Она оттолкнула протянутые к ней руки, по большой дуге обходя статуи и девочку, подошла к Михаилу.

– Люся, Сандро прав, зачем тебе смотреть на все это? – Он старался, чтобы голос звучал мягко, не раздражающе.

– Отвали! – На Люсю это не подействовало, на Люсю вообще редко действовали его профессиональные уловки. – Зачем смотреть? А затем, что завтра я могу оказаться на ее месте. Или твоя ненаглядная Аглая! – Она зло дернула плечом и вдруг всхлипнула. – Тут творится хрен знает что, а ты мне велишь не смотреть. Сам все время пропадаешь, а я здесь одна...

От нее пахло алкоголем, не сильно, едва ощутимо, но все же пахло. Михаил вздохнул. Никак не получалось у них с Люсей по-человечески, все так переплелось: и привычка, и жалость, и раздражение. Уже больше года в разводе, а она никак не отпустит, обижается, контролирует, упрекает в том, в чем упрекать не имеет права.

– Ну, что тут у вас? – От неприятного разговора их спас Петр. Он остановился перед телом, присел на корточки, принялся внимательно изучать шею девочки.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});