Любимая женщина Кэссиди; Медвежатник; Ночной патруль - Дэвид Гудис

Кэссиди тяжело задышал:

– Хотите, чтоб я передумал? Почему вы этого хотите? – Он растерянно, несколько лихорадочно всплеснул руками. – Господи Иисусе, ведь вы меня даже не знаете. К чему эти братские разговоры?

– Отцовские.

– Бросьте!

И Кэссиди отвернулся. Он очень тяжело дышал, множество мыслей кружилось у него в голове, он пытался их все ухватить, посмотреть, что они собой представляют. Но они неслись слишком быстро.

– Я пытаюсь направить вас на путь истинный, – сказал Адамс.

– Ничего не выйдет. Я даже не слушаю.

– Вы слушаете и знаете, что я говорю разумно. Это действует вам на нервы, потому что ответить мне вы не можете. У вас нет аргументов. Шили сказал мне правду. Рассказал, что та девушка, Дорис, пьет, законченная алкоголичка, в очень плохой форме. Сказал…

– К черту его рассказы.

– Может, поговорим об этом?

– Нет. – Кэссиди указал на дверь. – Это моя проблема.

Адамс встал и пошел к двери.

– Да, – признал он, взявшись за ручку. – Тут вы, по–моему, правы. – Капитан повернул ручку, открыл дверь. – Это ваша проблема. И скажу вам, чертовски постыдная, способная разбить сердце. Но если вам этого хочется, безусловно, имеете право.

Кэссиди обернулся, хотел что–то сказать, но Адамс вышел, закрыв за собой дверь.

Кэссиди так и остался стоять, глядя на дверь. Дверь была обыкновенная, деревянная, но он говорил себе, что это дверь каюты на корабле, плывущем в Южную Африку. Поэтому она становилась особенной дверью. Это была очень важная дверь, ибо скоро она опять откроется, и войдет Дорис. Они окажутся вместе в каюте этого корабля, который поплывет через Атлантический океан, проделает весь путь на юг до Южной Африки. С ним. С Дорис. Они уедут вместе.

Это правда. Так будет. Так действительно должно быть. А Шили ошибается, и капитан ошибается. Они ошибаются потому, что слабые. Просто парочка слабаков, потрепанных старых мужчин, давно лишившихся жизненных сил, спинного хребта и искры.

Но он, Кэссиди, ничего этого не лишился. У него все это по–прежнему есть, плотно упакованное, прочно вбитое, извещающее о своем присутствии, – здесь, у него в голове, в сердце, изумительная субстанция, огненная, кипящая, и, пока она здесь, пока бурлит и бушует, есть шанс, есть надежда.

Он прошел через каюту к иллюминатору, стал смотреть на темную воду. Она мягко колыхалась перед глазами, намекая на более широкую водную гладь за рекой. Он знал, скоро будет океан, он окажется с Дорис в каюте, они вместе выглянут в иллюминатор и увидят океан.

Переплывут океан. Он и его женщина, Дорис. Уедут в Южную Африку. Восемь–девять дней на этом корабле в океане, потом Южная Африка. Возможно, Кейптаун. Он отправится и найдет какую–нибудь работу, может быть, в тамошних доках. Он без труда получит работу в доках. Только взглянут, какой он здоровенный, какие у него мускулы, и дадут работу. Деньги небольшие, но он будет платить за квартиру, покупать еду, а потом поищет работу получше. В конце концов. Южная Африка большая, люди ездят из города в город. Там есть автобусы…

Он тряхнул головой и сказал себе, что не должен думать об автобусах. Но это было, он видел, как это произошло. Автобус скатился с дороги, потом оказался на двух колесах, потом совсем слетел с колес, разбился о скалы и загорелся. На мысленном экране пламя было ярко–зеленым, постепенно в зеленом замелькало что–то серебристое. Серебристый цвет принадлежал не автобусу. Это был фюзеляж. Часть большого четырехмоторного самолета, который разбился в дальнем конце летного поля Ла–Гуардиа, поблизости от небольшого залива, и сгорел там в болоте.

И все–таки, даже когда жадность, буйство и яркость пламени выдавили из Кэссиди беззвучный стон, он велел себе отбросить прошлое, отделаться от него, поспешить и убраться от него подальше, думать о Южной Африке.

И снова стал думать о Дорис и о себе в Южной Африке. Теперь можно думать и о том, что там есть автобусы. Со временем он получит хорошее место водителя автобуса. Но постой, не спеши, поспокойней, потише, просто представь на секунду, что в Южной Африке есть аэродромы, авиакомпании…

Конечно.

Он медленно сжал кулак и очень медленно, как при замедленной съемке, ударил им по ладони.

Конечно. Конечно. Это возможно, конечно, возможно.

Кэссиди отвернулся от иллюминатора, глаза его были закрыты. Он видел большой самолет в небе над Южной Африкой. Видел пассажиров самолета, подтянутую, аккуратную стюардессу, которая говорила с британским акцентом. Разумеется, все говорили с британским акцентом, все были очень любезными, у всех было прекрасное качество – умение заниматься своими делами. В любом случае, они наверняка заняты собственными делами настолько, чтобы не задавать слишком много вопросов. И если все пойдет как надо, если то тут, то там хоть чуть–чуть повезет, пилотом большого самолета окажется Кэссиди.

Это должен быть Кэссиди. Это будет Кэссиди. Капитан за штурвалом, ответственный человек. Капитан Джей Кэссиди. Волосы аккуратно подстрижены, он выбрит и вымыт, руки пахнут мылом, на ногтях ни единого пятнышка. Большой самолет приземлится, раздастся густой, солидный, чудесный звук больших резиновых шасси, твердо катящих по полю. Самолет прибудет вовремя, пассажиры сойдут вниз по трапу, пока капитан Джей Кэссиди докладывает о полете.

А потом, идя к зданию аэровокзала, он увидит Дорис. Она махнет ему рукой. Все будет становиться прекраснее с каждым сделанным навстречу ей шагом. В тот вечер они поужинают вдвоем. Это будет совершенно особый ужин в честь первой годовщины его службы в южноафриканской авиакомпании.

Они усядутся в лучшем ресторане Кейптауна, официант передаст им меню. Он откроет меню на перечне вин. Потом взглянет на Дорис и спросит, не выпьет ли она коктейль. Она улыбнется и скажет, что не возражала бы против сухого шерри. Он закажет официанту два сухих шерри. Дорис признается, как ей приятно в его компании, он действительно очень славный. Они будут сидеть там за столиком, и обед будет просто прекрасный. Он закажет омара. Разгрызая клешни, небрежно поинтересуется, не хочет ли Дорис к омару немножко белого вина, она скажет, что не особенно, а вот позже, после кофе, неплохо было бы выпить чуть–чуть муската.

Конечно. Вот так все и будет. Вот так она будет пить, когда они будут вместе в Южной Африке. Время от времени сухой шерри. Небольшой бокал муската. И он тоже. Не будет необходимости в другой выпивке. Жизнь в Южной Африке будет полна тихой радости, мирных удовольствий, и это очень важно, потому что он будет все время с Дорис, будет жить вместе с Дорис, все пойдет хорошо и блестяще. Все будет правильно.

Конечно. А потом он взглянул на дверь каюты. И сразу улыбнулся, потому что услышал приближающиеся по коридору шаги. Шаги были женские, он стоял и слушал у двери, готовясь обнять Дорис в тот самый миг, когда она войдет в каюту.

Дверь открылась. Кэссиди шагнул вперед, отступил назад и окаменел. Он смотрел в лицо Милдред.

Глава 11

Он сказал себе: это не Милдред. Это не может быть Милдред. Пятился по каюте, пока не наткнулся спиной на толстый металлический обод иллюминатора, видя, как Милдред медленно закрывает за собой дверь, подбоченивается, положив руки на округлые полные бедра, туго обтянутые юбкой, опирается на одну ногу и нахально легонько покачивается, оглядывая его с ног до головы.

Потрясающий момент длился долго. Он старался оправиться от удара и страха. Моргнул несколько раз, открыл и закрыл рот, потом просто стоял, глядя на Милдред.

Она осмотрела каюту корабля. На стене болталась маленькая моряцкая безделушка, медный якорь, она подошла, несколько раз подтолкнула его и спокойно спросила:

– Ну и куда ты собрался?

Милдред стояла спиной к Кэссиди, и он видел тускло поблескивающие угольно–черные волосы, рассыпанные по плечам.

– Отплываю на корабле.

Она повернулась к нему лицом. Вздохнула так глубоко, что огромная грудь поднялась, чуть не выскочила из блузки.

– Ты так думаешь?

– Знаю.

– Ошибаешься, – возразила Милдред. – Это не так. Совсем не так.

– Что не так? – вспыхнул он.

– Не так легко.

Тут она оглянулась на аккуратно застеленную покрывалом двуспальную койку. Дотянулась, похлопала, как бы проверяя упругость матраса.

– Откуда ты узнала, что я здесь? – спросил Кэссиди.

Она продолжала исследовать матрас:

– От Шили.

Он шагнул к ней:

– Врешь. Ты следила за мной.

– Ты так думаешь? – Она удобно уселась на койке, откинулась назад, опираясь на локти. – Ну и думай.

Кэссиди хотел пройтись взад–вперед, но каюта была слишком маленькой. Он вслух спросил самого себя:

– Где же Шили?

Милдред вытащила из кармана блузки пачку сигарет и, закуривая, сообщила: