Гитлер против СССР - Эрнст Генри

Муссолини был последним необходимым и неизбежным элементом разнородного сплава, образованного производительными силами Северной Италии и Апеннин, электрическими компаниями и предприятиями обрабатывающей промышленности, банками Милана и Рима и последышами старой итальянской феодальной аристократии. Террористская бюрократия чернорубашечников со своими мелкобуржуазными прихлебателями была четвертым ингредиентом, завершившим и преобразовавшим весь этот сплав в военную, вооруженную силу — современный итальянский фашизм.

Итак, экономическое строение фашизма Муссолини отличается от строения фашизма Гитлера только географически и технически; в основных чертах процесс образования и структура этого международного движения всегда схожа по типу, но не нужно, однако, впадать в поверхностную стандартизацию. Не будь Милана, в свободолюбивой, немного отсталой и немного «беспечной» Италии не было бы такого динамического явления, как Муссолини, так же как не было бы ожесточенной классовой борьбы в 1919–1921 гг.

Но Милан должен был породить Муссолини точно так же, как Эссен — Гитлера. Он сотворил дуче из своей собственной плоти, т. е. из того материала, из которого создана «Третья Италия», Италия гигантских фабрик Пьемонта и банковских палаццо Ломбардии; ей всего несколько десятков лет от роду, но она уже достаточно сильна, чтобы взнуздать тысячелетнюю страну. А то, чем занят Муссолини сейчас, является выполнением — с той же настойчивостью и последовательностью — второй части великой программы действия, начертанной миланскими финансистами: за социальным выступлением следует выступление империалистическое.

После победы в гражданской войне и пышного коронования в Риме, олигархия Северной Италии ни на одну минуту не забывала, что на деле она полупарализованная империалистская сила без базиса для империи — без железа и угля. Недостаток основных производственных ресурсов — сырья и энергии — всегда являлся угрозой для ее существования и держал ее в состоянии постоянной тревоги и судорожного беспокойства. Завладев государством, она должна была построить для себя собственный «Рур», подобно Тиссену, или свою «Лотарингию», подобно де-Венделю, причем возможно скорее, возможно ближе, и притом сделать его как можно более независимым; иначе она вместе с Муссолини при первом удобном случае взлетит на воздух. И это не только потому, что растущий милитаризм фашистского государства, новая итальянская армия, его обширные воздушные силы, его большой Средиземный флот, его укрепления в Альпах и на далматской границе сделали создание такого внутреннего базиса настоятельным политическим и стратегическим вопросом.

Итальянский капитализм просто-напросто в финансовом отношении не может дольше выдержать недостаток основного сырья и необходимость покупать его за границей: это грозит ему несостоятельностью. Еще в 1921 г. Италия ввозила в два раза больше, чем она вывозила: на 17 млрд. лир импорта приходилось 8,3 млрд. лир экспорта. В 1928 г. экспорт Италии составил 15 млрд. лир, но ей пришлось уплатить за импорт 22,4 млрд. лир — в полтора раза больше. Она должна была это делать, потому что кроме пшеницы и хлопка вынуждена была покупать также и сырье для тяжелой промышленности и полуфабрикаты. За последние 15 лет (с 1920 по 1934 г.) Италия уплатила за свой импорт на 86 миллиардов лир больше, чем выручила за экспорт. Это катастрофическая цифра для страны с 42-миллионным населением, страны, все еще остающейся в значительной степени аграрной. В то же время три постоянных добавочных источника доходов Италии, которые обычно до известной степени компенсировали ее плохую торговлю — расходы иностранных туристов в Италии, доходы торгового флота и денежные переводы, присылаемые на родину итальянскими эмигрантами (главным образом из Америки), — также быстро уменьшались под влиянием кризиса.

Колоссальный хронический дефицит в торговом балансе заставляет итальянский капитализм медленно истекать кровью. Долги промышленности беспрерывно растут и поднимаются до рекордных цифр; банки приходят на помощь промышленности и сами все без исключения становятся несостоятельными; на помощь банкам со своими бесчисленными миллиардами приходит государство. Задолженность Италии вырастает с 88 млрд. лир в 1930 г. до 104 млрд. лир в 1934 г. одна сумма процентов достигает 5 млрд. лир, в то время как бюджетный дефицит составляет 3–4 млрд. лир; золотой запас падает с 11 млрд. лир в 1928 г. до 6 млрд. в 1934 г., покрытие банкнот снижается до 46 %, и итальянская валюта подвергается постоянной опасности.

Все эти цифры отражают положение до абиссинской кампании (потребовавшей около 200 млн. фунтов стерлингов добавочных военных расходов в 1935/36 г.). За пять лет — с 1929 по 1933 г. — в Италии произошло 100 тыс. банкротств. Фашизм отчаянно пытается переложить это бремя, насколько это возможно, на плечи трудящихся; налоги достигают «крайних пределов» (заявление самого Муссолини), государство и корпорации систематически уменьшают заработную плату (на 45–50 % с 1927 г.), мелкие крестьяне и фермеры-арендаторы обречены на разорение.

Но южный фашизм не может бесконечно зажимать нацию в тиски, увеличивая революционное возмущение против самого себя. Все его здание имеет основной «архитектурный» дефект и его потрясает не столько временный экономический кризис, сколько прежде всего кризис «структурный». И его паранойя должна неизбежно прогрессировать и отбросить фашизм назад к отправному пункту—1922 г. (взятие власти Муссолини), привести к свержению цезаря, если он не сумеет добиться какого-то решающего перелома, совершенно перестроив весь фундамент современного здания.

С самого начала активное разрешение этой проблемы было идеей, главенствовавшей и подчинявшей себе всю стратегию Муссолини и Теплица. Сначала они попытались найти выход в грандиозном техническом эксперименте. Деньги и риск в счет не шли. По плану надо было построить, не выходя из пределов Италии, «электрический Рур», электрифицированную тяжелую промышленность! Почти десятилетие в стране фашизма Альпы и Апеннины подвергались грозному и бурному техническому натиску. Два мощных горных хребта, на севере и в центре Италии, их вершины, склоны, долины и реки были прощупаны сверху донизу и почти сплошь покрыты различными электрическими сооружениями — плотинами, турбинами, двигателями, проводами высокого напряжения: оттуда хлынула концентрированная гидроэлектрическая энергия, чтобы создать Теплицу, Медичи и Муссолини нужную им базу. Целые провинции в бассейне По, в Пьемонте, Ломбардии, Лигурии вплоть до Сицилии — южного пункта на Средиземном море — были превращены в энергетические комплексы, объединенные линиями высокого напряжения и органически связанные в единую систему.

Государство, фашистская партия, военное министерство, сам «дуче» направили все имеющиеся в их распоряжении ресурсы страны в этот новый национальный резервуар на Севере; Банка Коммерчиале концентрировал в течение ряда лет всю свою финансовую деятельность и вложения имущих классов на электропромышленность. Граф Вольпи, посредник между Теплицем и Муссолини, лично принял на себя управление этой промышленностью; правительство выпускало специальные «займы электрификации». В различных районах возникли разнообразные электрические тресты: венецианский — «Адриатика», миланский — «Эдисон» (11/3 млрд. лир капитала), туринский — «Сип», Тосканский — «Ада—мелло», неаполитанский — «Меридионале». Все эти тресты, производящие электроэнергию от 1/2 млрд. до 1 млрд. киловатт-часов в год (в 1934 г. «Адриатика» продал 860 млн. киловатт-часов 550 тыс. потребителям), каждый с обширным «хинтерландом» филиалов в городах, деревенских районах и на промышленных предприятиях, владея акциями и кооперируясь друг с другом, фактически составили единую национальную сверхструктуру: новый «электро-Рур» Банка Коммерчиале. Итальянская промышленность, железные дороги, города в течение нескольких лет в значительной мере освободились от иностранного угля. Национальный импорт уменьшился на несколько миллиардов лир: количество электропечей для выплавки стали выросло до нескольких сот, в то время как до войны их было всего семь.

Теплицу удалось, как будто, создать базу в горах Италии. Но это был всего лишь суррогат. 11 млрд. киловатт-часов означали огромную капиталистическую энергетическую и даже военную мощь и влияние, которыми и Милан и Муссолини никогда еще не обладали. Но одного этого было недостаточно; они прикрыли только один фланг фронта. Они привели машину в движение, но не могли выпускать продукцию подобно Руру и Лотарингии. Они нашли замену углю, но не давали стали, действительного объекта и субъекта империализма тяжелой промышленности. Как раз, наоборот: новые массы электроэнергии в Аль—пах и Апеннинах вызвали мощное увеличение потребности и спроса на сталь в Италии. Этот спрос был вызван не только необходимостью обеспечить постоянную работу и оборудование гигантской технической системы, но также и необходимостью создать для электрического тока как товара соответственный рынок и оправдать капиталовложения. Это могли обеспечить только огромные энергетические потребности крупной тяжелой машиностроительной промышленности и связанный с ее развитием рост городов (потребность в отоплении и освещении).