Гарри Поттер и… просто Гарри - Светлана Исайкина

Пятничные Зелья проходили в обычном режиме.

Сегодня мы готовили Глоток Живой Смерти (название каково, а?). Гермиону трудно было различить из-за волос, которые спутывались в парах её котла. Малфой весь урок доканывал плоскими издёвками, пока я не пообещал напоить его тем, что у меня получиться. Он заткнулся, ведь ещё и Пат живо предложил помощь в этом деле (да и без своих друзей-амбалов он вовсе не такой крутой). Ну а Пат, внезапно без привычного омерзения к котлу, с глубоко задумчивым видом разглядывал своё багровое зелье. Так художник смотрит на почти готовую картину с видом — чего-то явно не хватает. Вдумчиво, никуда не торопясь. Будто у него не пятнадцать минут, а как минимум сутки.

Посмотрел и стал быстро увеличивать огонь. Остановился только тогда, когда языки пламени стали лизать стенки котла. Снейп с интересом следил за его манипуляциями. И через пару минут зелье Пата приобрело точно такой же бледно-розовый оттенок, о котором говорилось в учебнике.

— Как это у тебя получается? — с восхищением и завистью одновременно прошептала Гермиона.

Пат загадочно ей улыбнулся и подмигнул.

— Добавь огоньку, подруга.

— В учебнике этого не написано! — фыркнула Гермиона.

Моё зелье было пусть и не бледно, но всё же розовым, так что я решил, что этого хватит.

— С чего ты взял, что надо увеличить огонь? — допытывалась Гермиона у Пата по дороге из подземелий. Она находилась на грани между возмущением и восхищением. Наверное, ей и в голову не могло прийти, что учебники не могут подсказать кратчайший путь к искомому.

— Мы же добавляли туда порошок из панциря скарабея, — безмятежно заявил мой друг. Куда делся тот мизантроп, который почти три недели допекал меня критикой всего и вся? Таким счастливым я его видел только после особо интересных уроков химии. Ну, для Пата интересных, конечно.

— Ну и? — не поняла Гермиона.

Пат посмотрел на неё и, по-видимому, впервые усомнился в её интеллектуальных способностях.

— Это же кальций, — заявил мой друг, — с примесями, конечно… Кальций никогда не растворится полностью при низкой температуре! Это же химия.

Пат был счастлив. Правда, сто лет не видел его таким радостным.

— Ага! — вспомнил я, — твоя теория, что магия — это не магия.

— Что? — не поняла Гермиона.

— Да у Пата есть теория, что магия — это на самом деле не магия. Так?

— Так, — довольно согласился мой друг, — и только что я нашёл этому подтверждение.

— И какое же? — Гермиона смотрела на Пата так же, как на Луну Лавгуд, эксцентричную особу из Равенкло, когда та доказывала существование сладкорогих стеклопов.

— Законы одни и те же. Значит, наука вполне может доказать всё то волшебное, что нас окружает. Это лишь вопрос времени и уровня развития интеллекта. Кстати, мне пора на Чары. Увидимся.

— И часто он так? — с задумчивым видом спросила Гермиона, глядя ему вслед.

— Что? А… Это в нём проснулся химик-экспериментатор. Это надолго.

Мы пошли к теплицам на Травологию, где уже поджидала большая часть моих соплеменников. Ветер задувал холод за воротники и все ёжились. Такая вот гриффиндорская стая ворон.

— Пат так любит химию?

— Любит? — усмехнулся я, — химия — главная страсть в его жизни. Ему ещё три года назад химичка настоятельно советовала поступать в университет.

— А тебе? — заинтересованно спросила Гермиона, когда мы уже начали работать с ядовитым щупом. К нам присоединился Рон Уизли.

— Что мне? — приглядываясь к растению с жёлто-кислотными пятнами и размышляя, с какого бока ждать от него неприятностей, я уже забыл, о чём мы разговаривали.

— Тебе тоже нравится химия? Просто ты так стараешься на Зельях.

Что мне не нравилось в Гермионе, так это её любовь к вытягиванию подробностей, причём абсолютно, на мой взгляд, ей не нужных. Это иногда походило на допрос с пристрастием. В такие моменты, чтобы не потерять её дружбу, лучше тщательно ей на всё ответить. Тогда она сама отстанет.

— Я не люблю химию. Вернее — не понимаю. Наука — это не моё. Я — человек действия и всегда любил прикладные направления. Это Пат всегда мечтал стать учёным. Зелья мне тоже не слишком нравятся, хоть они в сто раз легче, чем химия. Здесь хоть не надо выстраивать эти жуткие цепочки превращений и через минуту сверяться с таблицей Менделеева или ещё с какой-нибудь ерундой.

— А тебе что-нибудь советовали? — продолжала допытываться Гермиона.

— В полицию идти советовали, — мрачно отозвался я, — Пат очень любит это вспоминать.

— Это маггловские авроры с углестрльным оружием? Круто, — восхитился Рон. Он не стесняясь, слушал наш разговор.

— Огнестрельным, — поправил его я.

— Кто это тебе советовал? — Гермиона ну никак не хотела слушать урок.

— Инспектор в Кэмп Хэмптоне, — уныло ответил я, — говорил, что у меня способности. Конечно, если я больше не буду вляпываться в дурацкие истории.

— Что-то ты не очень этому рад.

— Понимаешь, Гермиона, это только в фильмах детективы такие крутые. Я лично считаю, что в полиции одни придурки.

— А я считаю, что ты не прав. Мой дядя служит в полиции, и он не придурок, — слегка обиженно заявила Гермиона.

Я пожал плечами. Если бы мой дядя был копом, я бы иммигрировал из страны.

* * *

— И что за Кэмп Хэмптон? Столько раз о нём упоминали, — спросила Гермиона, кутаясь в мантию.

Мы шли к полю для квиддича смотреть на отбор в гриффиндорскую команду. Это Гермиона меня сюда потащила, я лично собирался пойти в библиотеку. На улице было мерзко, в квиддиче она разбиралась менее чем поверхностно — на фига это было ей надо?

Рядом с нами уныло брёл Рон. Он нёс с собой метлу и выглядел очень несчастным. Как я слышал, в прошлом году он играл за Кольцевого, и то ли плохо он играл, то ли были ещё какие-то проблемы… Короче, весь вид его говорил, что он не слишком надеется попасть в команду в этом году.

Отношения Рона и Гермионы часто напоминали мне отношения Пата и Лу. Те тоже ссорились и переругивались по состоявшейся традиции с тех пор, как мы втроём оказались в одном классе средней школы. Но тут была большая разница: Лу обладала уникальной способностью забывать о ссоре через пять минут после оной, а Пат всегда воспринимал подобное как неизбежность в отношениях с Лу и никогда не воспринимал их ругань всерьёз. Да и вообще, я давно подозреваю, что им это просто нравится. И, конечно, при затянувшейся разборке у меня всегда было исключительное право сказать, чтобы они оба заткнулись и напомнить, что мы, вообще-то, в одной лодке.

С Роном и Гермионой было сложнее. Они оба были жутко обидчивыми, упрямыми и не хотели признавать свою неправоту. Поэтому отношения их были цикличными — непримиримая вражда периодически сменялась нормальным сосуществованием. Как сейчас, например.

— Кэмп Хэмптон — это летний дисциплинарный лагерь для трудных подростков с преступными наклонностями. Это туда нас направили после «экспериментов» в химическом классе.

— Ооо…

— Не делай такое сострадальческое лицо, всё не так страшно, как звучит, — усмехнулся я, вспоминая весёлые денёчки в Хэмптоне и всех тех, с кем мы там познакомились.

— В каком смысле? — не поняла Гермиона.

— В таком. Скажем так — летний лагерь там был, трудных подростков и преступных наклонностей — выше крыши, а вот с дисциплиной подкачали. Если не считать дней, когда приезжал инспектор из полиции и проводил индивидуально-вразумительные беседы с каждым из нас… Короче, во всё остальное время там творился полный бедлам и все отрывались по полной программе. Я, наверное, перезнакомился с половиной беспризорного Лондона.

Рон даже вышел из своего уныло-расстроенного состояния.

— Толпа парней с преступными замашками в одном месте? — присвистнул он, — даже боюсь представить, что там творилось.

— Ну почему же только парней? — усмехнулся я.

— Но я думала… — изумлённо осмотрела на меня Гермиона, — О! Я представляю, какие там были девушки.

Уж точно не из института благородных девиц.

— И твой друг тоже там был? — поинтересовался Рон.

— Ну да, я же говорил…

— Ой, Рон только не начинай! — возмутилась Гермиона, — Пат нормальный парень и многие на его факультете тоже очень даже неплохие!

— Гермиона, но это же СЛИЗЕРИН! — обратился к ней Рон с таким видом, будто хотел её вразумить.

Видимо, он хотел вразумить и меня, раз начал такой разговор в моём присутствии. Гермиона что-то ответила ему, но я их даже не слушал. Я устал объяснять всем подряд, что Пат — мой друг, что я знаю его пять лет, что ему плевать на родословную волшебников, и что, в конце концов, я доверил бы ему свою жизнь. Отношение к нему было в Гриффиндоре крайне противоречивым. Некоторые и правда считали, что его появление несёт в себе что-то новое, большинство находило его поведение настораживающим и странным, а некоторые, типа Симуса, вообще считали, что уж лучше знакомое зло (я имею в виду Малфоя), чем незнакомое и малопонятное. В конце концов, я вспылил и заявил, что мне плевать, что какая-то там драная шляпа отправила Пата в Слизерин, и не слишком вежливо заметил, что если ещё хоть кто-нибудь начнёт гнать на моего друга, то я больше не буду столь дипломатичным. При мне больше таких разговоров не велось.