Медвежатник - Евгений Сухов

Барышня неожиданно остановилась, а потом печально произнесла, наморщив слегка курносый носик.

— Знаете, сегодня никак нельзя. Дело в том, что сейчас я спешу к тете. Она больна, и мне придется провести в ее обществе целый день. Давайте мы с вами вот что придумаем. — Евдокия Мироновна даже притронулась кончиками пальцев к его руке. И Александров почувствовал, как по его телу пробежал легкий ток. — Встретимся с вами в «Яре», в это же самое время. Я буду вас ждать, — проговорила барышня. — Очень надеюсь, что вы не обманете моих ожиданий.

— Евдокия Мироновна, как бы мне не умереть от счастья, — воскликнул Александров.

— Ну уж вы постарайтесь, — кокетливо проговорила барышня, прикрыв глаза. — Сейчас мне надо идти. — Она освободила свою руку и произнесла с чувством: — Очень надеюсь, что вы на меня не сердитесь. — Она помахала пальчиками и, явно спеша, скрылась за ближайшим поворотом, оставив Александрова в полнейшем недоумении.

Предстоящего вечера Петр Николаевич ждал с нетерпением. Он стал нервничать уже часа за три до встречи. Специально для предстоящего свидания он купил отличный английский костюм светло-серого цвета. Александров всегда считал, что в туалете джентльмена немаловажную деталь составляют носки. Кто знает, а не придется ли ему раздеваться сегодняшним вечером в присутствии дамы? И поэтому носки должны быть такими же свежими, как ветчина в Елисеевском магазине, и непременно ослепительно белого цвета, как простыня в канун первой брачной ночи. Еще очень важен запах, исходящий от мужчины. Петр Николаевич предпочитал терпкий, слегка горьковатый одеколон. Он считал, что подобный запах добавляет мужественности, а женщину подталкивает на откровенные поступки. Александров достал флакон одеколона «Максим», щедро попрыскал им лицо и шею, подумав немного, решил окропить торс: а вдруг мадемуазель надумает отыскать покой на его груди? Воткнул в накладной кармашек пиджака голубенький платочек и понял, что готов к встрече с Евдокией Мироновной.

До загородного ресторана «Яр» Петр Николаевич добрался быстро, щедро заплатив молодому разухабистому кучеру дополнительную полтину. Банкир очень беспокоился, что Евдокия Мироновна не явится, — всегда очень тяжело обманываться в ожиданиях, но когда он перешагнул порог «Яра», то понял, что опасения его были напрасными — Евдокия Мироновна пришла даже раньше его. В этот раз на барышне было темное приталенное платье, которое выгодно подчеркивало ее античную фигуру. Если бы Венеру Милосскую одеть в такое же платье, то наверняка она выглядела бы попроще. Единственное, что напоминало о предыдущем вечере, так это предлинная папироска, которую она небрежно держала между тонкими холеными пальцами.

Заметив Александрова, она махнула ему ручкой со своего столика, и губы ее при этом тронула легкая, словно полет мотылька, улыбка.

— Вы заставляете себя ждать, — обидчиво произнесла Евдокия Мироновна, протянув грациозно для поцелуя руку.

— Помилуйте, я пришел на четыре минуты раньше, — слегка задержал ладонь в поцелуе Александров. Удивительное дело — пальцы барышни пахли ладаном.

— Знаете, я нахожусь здесь уже давно, и поэтому мне бы хотелось уехать.

— Когда? — не понял Петр Николаевич, присаживаясь рядом.

— Сейчас! — Сильным движением Евдокия Мироновна воткнула папиросу в пепельницу.

— Дорогая моя, но как же черная икра, шампанское?! — почти возмутился Петр Николаевич.

— Ах, какие пустяки, — поднялась со своего места Евдокия Мироновна. — Шампанское можно взять с собой.

— Сдаюсь, — поднял руки Александров. — Слово дамы для меня закон. Эй, человек! — поманил он пальцем официанта.

— Чего изволите? — подскочил молодец с прилизанными волосами и пробором по самой середине.

— Вот тебе две сотенные. Нам с собой нужно четыре бутылки шампанского, икорки, севрюжки, и балычок не позабудь. Ну и прочего разного, по твоему усмотрению.

— Будет исполнено-с, — протянул официант, черкнув по блокноту карандашиком, — через пять минут. Куда вам доставить?

Александров вспомнил, что велел кучеру возвращаться не ранее чем через пару часов.

— Хм… вот что, любезнейший…

— Знаете что, — вступила в разговор девушка, — у самого входа стоит экипаж, запряженный вороным конем. Вы корзину, пожалуйста, туда поставьте. Я в этом экипаже прибыла сюда, на нем собираюсь и уезжать.

— Да, голубчик, так и сделайте, а вот это тебе на угощение, — поспешно согласился Петр Николаевич и сунул в ладонь официанту «синенькую». — Позвольте, — предложил он руку своей спутницу, и Евдокия бережно обхватила пальчиками его локоток.

В этот вечер в «Яре» были цыгане. Под жалобную тональность скрипки молодая цыганка Тома пела о таборе и о любви. Когда она вскидывала руки, то на ее запястьях обнаруживалось по три широких браслета. Тонкие изящные пальцы были унизаны благородным металлом с огромными камушками. На левом безымянном пальце красовался перстень с сочно-зеленым изумрудом. Александров подарил его цыганке Томе две недели назад, когда она посетила его холостяцкую квартиру, скрасив своим присутствием его ночное прозябание. Покидая зал, Петр Николаевич как бы невзначай обернулся, и ему показалось, что Тома заговорщицки подмигнула.

— Возьми, любезнейший, — протянул Петр Николаевич серебряный рубль стоявшему в дверях швейцару. — Купишь себе пахитосок.

— Благодарствую, ваше превосходительство, — низко поклонился швейцар, и широкая длинная борода даже коснулась пола.

Сунув в китель пожалованный рубль, он угодливо распахнул перед посетителями дверь:

— Захаживайте, Петр Николаевич, не забывайте нас.

— Непременно, голубчик.

Петр Николаевич подсадил в пролетку барышню, после чего уверенно взобрался сам.

— Куда вас, ваше сиятельство? — поинтересовался извозчик, крепкий старик лет шестидесяти с очень располагающей внешностью.

— На Тверскую, уважаемый, — ответил Петр Николаевич и, как бы нечаянно, коснулся ладонью коленей барышни.

— Как скажете, ваше сиятельство, можно и на Тверскую, — и, махнув легонько плеточкой, заставил вороного жеребца поспешать рысью.

В корзине мелко дзинькали бутылки с шампанским, настраивая Александрова на веселый лад. Он успел отметить, что Евдокия Мироновна не отдернула ножку, когда он слегка коснулся рукой ее бедра.

Очень обнадеживающее начало!

Пролетка лихо летела по затемненной аллее — самое неприятное место на пути к шикарному «Яру». Недели две назад в «Русских ведомостях» сообщалось, что именно здесь недалеко от огромного двухсотлетнего дуба были ограблены и убиты двое сибирских промышленников. Позже Петр Николаевич подъезжал к тому месту, где было совершено смертоубийство, и признавал — не без холодного ужаса, мерзко прятавшегося под самой ложечкой, — что оно едва ли не самое страшное по всей Москве. В широкой кроне дерева свободно мог бы укрыться Соловей-разбойник, а за могучим стволом вполне достаточно места, чтобы спрятаться целой дюжине татей.

Такое неприятное место нужно проезжать, крепко сдавив рукой девичье колено. Александров уже потянулся к упругому бедру Евдокии Мироновны, как извозчик дернул поводья и закричал:

— Тпру, шалавые!

— В чем дело, любезнейший? — стараясь скрыть беспокойство, произнес Петр Николаевич.

— Колесо стучит, ваше сиятельство, — сошел на землю извозчик, — сейчас я погляжу, в чем дело, да дальше тронемся. А то ведь так и ось на дороге можно оставить, — со значением заявил старичок.

— Что же ты не сказал, любезнейший, — скрывая раздражение, произнес банкир. — Мы бы тогда другого подыскали.

— Эх, ваше сиятельство, колесо перекосило, не могли бы подсобить? — всплеснул руками извозчик, озабоченно поглядывая на колеса.

— Чего тебе нужно, голубчик?

— Да плечиком бы поднажать, а я тут колесо вправлю.

— Нет уж, милок, мы другого извозчика подыщем. — Он сунул руку в карман и выудил из него гривенник. — Вот тебе, милейший, за труды.

— Как же вы до города добираться будете, ваше сиятельство? — неожиданно поинтересовался старик. — Место здесь глухое, а извозчики не останавливаются. А у меня поломка всего лишь на пять минут.

Теперь лицо старика не казалось ему располагающим. Обыкновенная разбойная физиономия из шайки Стеньки Разина.

— Это черт знает что! — выругался Александров.

Он неосторожно задел корзину с шампанским, и бутылки зловеще дзинькнули.

— Это вот здесь, барин. Гляньте сюда, — старик показал пальцем на колеса.

Петр Николаевич наклонился, проклиная себя за то, что приходится выступать в не совсем обычной для себя роли эксперта, и недовольно буркнул:

— Ну?

— Чуток правее, — пояснил извозчик.

Петр Николаевич слегка подвинулся. С коротким замахом извозчик стукнул банкира кулаком по затылку. Колени у Александрова подломились, и он упал в наезженную колею.