Забыть невозможно - Мэри Симмонс

Норман сменил повязку, и новая небрежно пересекала его левую бровь. Да, он был красив, но при этом выглядел суровым и безжалостным. Это был не тот человек, который делил постель с Викторией, знал все ее мечты и стремления. Незнакомец.

— Не надо полиции, — резко бросил он, входя в кухню, и хлопнул дверью так, — сильно, что она закачалась из стороны в сторону, словно тоже от ярости. В темном коридоре залаял Макс…

— Я же говорил вам. — Сказанные с холодной злостью, его слова звучали как обвинение.

Пит посмотрел на сестру, и в его взгляде было больше вопросов, чем ответов. Вернулась ли к нему память? Виктория хотела это выяснить, но тщетно пыталась подобрать нужные слова.

Норманн подошел к холодильнику, рывком открыл дверцу, из-за чего чуть не посыпались баночки с приправами, глубоко вздохнул, закрыл глаза и уже спокойно продолжил:

— Мне нужно время, чтобы закончить дело.

— Что? — Спросила Виктория. — Какое дело?

Он повернулся к ней: мрачные глаза, сжатые губы.

— Это старое дело, оно за мной с тех пор, когда я служил в Управлении.

Виктория почувствовала и страх и облегчение. Он все еще оставался ее Норманом, но его рассудок отчаянно боролся с возникающими противоречиями.

Пит прав, подумала Виктория. Настало время заняться памятью Нормана. Да, ему просто необходимо все вспомнить, ведь он связался с убийцей.

Но как мучительно тяжело будет помогать ему, возвращаться к прошлому — стоит этому произойти, и он забудет ее, забудет все, что случилось между ними. Виктория посмотрела на свои стиснутые руки и тихо повторила:

— Что? Какое дело?

— Незачем об этом говорить, — ворча, он в недоумении открывал и закрывал шкафчики. — Что такое, черт побери? Где эти проклятые бокалы?

Виктория указала на подставку для бокалов в пяти футах от его головы. Он уставился на них и лишь через несколько секунд, взял один и наполнил вином.

— Я не хочу втягивать тебя в эту историю. Виктория удивленно посмотрела на Пита, и тот, будто прочитав ее мысли, сказал:

— Боже мой, да она уже втянута. Куда больше? А если ты как-нибудь посмотришь на мою машину, то поймешь, что это касается и меня.

Норман только усмехнулся, что привело Викторию в ярость.

— Пожалуй, но только потому, что мы женаты. — Норман поднял свой бокал. — Так случилось потому, что мы оказались в твоей машине. Чем меньше вы об этом будете знать, тем безопаснее для вас.

— К черту мою безопасность, — разгорячилась Виктория. — Что с тобой? О чем мы тут говорим?

Норман шагнул и протянул Виктории руку, но она отстранилась и, стараясь придать холодность своему голосу, добавила:

— У меня есть право знать, что происходит. — Он вздохнул и опустил руку.

— Если бы я мог, то сказал. Но посвящать тебя в эту историю слишком рискованно.

— Почему?

Он нахмурился.

— Виктория, пусть все остается как есть. Пожалуйста. Я обещаю: никто, и ничто не разлучит нас с тобой. Ни давнишнее задание, ни Джеймс, ни Майкл.

— Что? — спросила она. Леденящий ужас вновь сковал ей душу: неужели память возвращается?

Он покачал головой.

— Ничего, забудь.

— Ты тоже собираешься все забыть? — настороженно спросила Виктория.

— Конечно, нет. — Он попытался засмеяться, но смех прозвучал фальшиво.

— И что ты хочешь делать?

Он задумался ненадолго, потом улыбнулся.

— Сейчас ничего, только поем. — Он взял тарелку с сэндвичами в одну руку, бокал в другую, толкнул дверь плечом и, кивком попрощавшись, вышел из кухни.

— На место, Макс, — послышалось из-за двери. Пит и Виктория молчали. Первым нарушил тишину Пит.

— Дорогая, что бы мы сказали, если бы позвонили в полицию? Алло? Полиция? В доме Виктории Генри чужой человек, лишенный памяти. Да, писательница. Парня зовут Норман Генри… Нет не писатель. Кто-то стрелял в него. Мы полагаем, что это его начальник, который, как кажется Норману, может еще кого-нибудь убить. Нет, нет. Это не тот Норман Генри, который писатель. Потому что того Нормана Генри вообще не существует. Представь, что нам ответит сержант.

— Я позвоню Джеку, — сказала Виктория.

— Зачем?

— Чтобы узнать, как поступать в дальнейшем. Пит подтолкнул к ней книгу.

— Все здесь. Прочти и поплачь.

Виктория поразмыслила, а не выбросить ли книгу в корзину для мусора и не подвергнуть ли Пита истязаниям пострашнее, но, в конце концов, подперев рукой подбородок, уставилась на огни, мерцавшие над ночным заливом, и постаралась не думать о том, что потеря Нормана Генри неизбежна. Однако это ей не удалось.

— Я ухожу, дорогая. Оставь Макса сегодня в прихожей. Он, по крайней мере, предупредит об опасности.

— Именно так я и сделаю, — ответила Виктория, все еще глядя на освещенный клочок воды. Она вспомнила своего возлюбленного и жесткого, загнанного в тупик агента. Оба имели право на жизнь, но существовать мог только один. И для того, чтобы остаться целым и невредимым, Норман снова должен был стать только агентом.

Но будет ли он счастлив? И не покинет ли ее? Виктория тяжело вздохнула и взяла книгу по психологии.

Пальцы Нормана дрожали. Шесть вопросов без ответов мучили его. Они, как стервятники над павшим животным, кружились в голове.

Кто такой Джеймс? Почему это имя мне так знакомо? Почему мне кажется, что я знаю про этого человека все, хотя не могу вспомнить его лица? Кто это Майкл? Почему имя Мэри навевает такую печаль? Почему я ничего не могу вспомнить о Виктории, кроме нескольких ее интервью и того, что, я ее люблю?

Кто такой Джеймс? Это имя вызывает чувство опасности и страха, переполняет ненавистью и символизирует предательство и одиночество.

Майкл. Поток воспоминаний разом нахлынул на него, обжигая сердце и разум. Но им нет места в его жизни. Норман знал это точно. Он был тайным агентом ЦРУ и работал один, при чем же здесь Майкл, похоже, партнер и друг? Пытаясь понять это, Норман остро ощутил потерю, словно умер его самый близкий товарищ.

Мэри. Лицо феи, каштановые волосы, вспыхивавшие огнем на солнце и казавшиеся темно-бордовыми при лунном свете… Она произносила «р» так, что казалось, вот-вот засмеется. Он помнил день ее рождения и день, когда она поменяла кухонную обстановку, рассердившись на себя за то, что сломала дверцу кухонного шкафа. На животе у Мэри была родинка. Во время болезни она исчезла, химиотерапия исказила нежные черты, а прекрасные волосы выпали. Она умерла, унося с собой и свой смех, и свою вспыльчивость.

Норману снова стало страшно. Эти люди… Они так реальны, так близки — стоит лишь оглянуться, и ты коснешься их, и в то же время они так далеки, словно совсем из другого мира.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});