Игра случая - Ирина Жук

Она старалась сосредоточиться на том, что следует отнести в первую очередь, но не могла ничего решить.

Тяжесть лежала на сердце, ей еще не приходилось расставаться с сыном. «Может, отправиться с детьми на Тихий остров?» — эта мысль была такой приятной, что Алин начала сомневаться в правильности решения остаться в хогане. «У меня еще есть время подумать, но оборудование надо спрятать», — как ни странно, такое решение ее успокоило.

Алин решила сначала отнести самые тяжелые вещи, рассудив, что после нескольких ходок, сил у нее почти не останется.

Она сложила вещи в сумки и вышла на улицу. Люди метались, кто-то толкал тележки, доверху груженные полезными вещами, кто-то укреплял дом. Все были заняты своими делами.

Вдруг Алин услышала:

— Попалась, красотка, — грубые пальцы схватили ее запястье.

Она посмотрела в глаза мужчины и на секунду ей показалось, что это монстр: его зрачки сузились и сверкнули неприятным блеском. Свирепых хищников на планете не было, и с чем сравнить этот холодный и злобный взгляд Алин не знала, но почувствовала глубокое отвращение и страх.

— Заходи ко мне на чаек, — насмешливо сказал он.

— Ты в своем уме, Хисан? — Алин попятилась. — Надвигается катастрофа, какой чаек!

— А чего нам бояться? Спрячемся в своих хоганах и переждем, а потом весь мир будет для нас, — мужчина сверкнул глазами и отвратительно рассмеялся. — Кому суждено, тот и сдохнет, — продолжил он.

Алин на минуту показалось, что он смотрит на нее, как на кусок мяса и готовится съесть:

— Ты раньше так не разговаривал, что с тобой? Мне надо проводить сына на Тихий остров и перетащить в хоган приборы.

— Ну, спрячем наши драгоценности, тогда и повеселимся, только ты и я, пусть все погибнут, — вновь захохотал он.

— Ты спятил? — Алин в ужасе попятилась.

— Нет, уж лучше мы самым простым способом избавимся от твоего сыночка: суденышко-то разобьется. Да так даже лучше. Остаемся только ты и я, — Хисан протянул руки, чтобы обхватить Алин за талию, но она вывернулась, бросила сумки и побежала в сторону леса. Хисан явно не ожидал, что жертва сбежит. Он совершил пару огромных прыжков, пытаясь поймать Алин, но передумал и повернул в поселок.

— Побегай, милая, ты же все равно вернешься к хогану, еще сто раз встретимся, — напоследок прокричал он удаляющейся фигурке.

Алин остановилась только у самой опушки и отдышалась.

«Хисан, должно быть, спятил, как наши соседи, только бы он больше не встретился мне сегодня», — подумала она и зашагала по опушке леса, чтобы войти в поселок по другой дороге.

20:45

Матиас отшвырнул лист. Мадонна с Набхи. Не то. Всё не то…

Годами он мечтал написать свою Мадонну. Ему позировали и знаменитости, и его любовницы. Со своими детьми и с чужими. Модельные ангелочки. Его собственное потомство — с доказательствами и сомнениями насчет законности. Каждый великий художник ведь оставлял после себя свою собственную Мадонну. И Дебарг жаждал воплотить этот идеал.

Очередную свою Мадонну, «Мадонну Набхи» он рисовал с этой… Арлин… Малин? Матиас вечно путал ее имя. Проще было говорить «дорогая», но женщина протестовала.

Матиас вздохнул. Вытер лицо грязным рукавом.

Эх, зачем Мадонна тому, кто мечтал всю жизнь о Лилит?

Лилит. Диана Пуатье. Мелания… Разминулись в веках.

Десятилетним пацаном Матиас наткнулся на портрет молодой прапрапра… слишком много «пра-» и обидно мало осталось от изящной артистки мюзиклов Мелании. В нее, эту ведьму и демонессу, некогда влюбился молодой французский пианист-виртуоз.

Матиас не знал, да и не хотел знать, которым по счету был тот роман в жизни страстной пра-. Но виртуоз, прежде чем в истерике удрать из России в свою Францию (а еще клялся, что русские корни имеет), успел оставить два подарка: законную фамилию и младенца со своими генами.

Разве это по-мужски? Трус, слабачок. Таких женщин, как она, сейчас нет. Тот трехмерный портрет (реконструкция сценических фото и записей) покорил Матиаса. Больше нигде и никогда не встречал он такого взгляда богини тьмы — бездна.

Именно Мелания стала родоначальницей династии Дебаргов-артистов. Ее ребенок унаследовал музыкальный гений папаши и пронзительную красоту матери. Слава и деньги — чересчур скромно, даже беспомощно, звучит эта расхожая фраза, какие могут быть слава и деньги за великие заслуги, но мир бросался к их ногам, будто истосковавшийся пес.

С тех пор и повелось: каждый Дебарг, имел какой-нибудь дар, но ни один не переходил через границу обыденности.

Матиас положил на холст пятно синей краски, лениво размазал его, превратив в силуэт птицы. Как там сейчас его прототип? Избавили ли его доктора от невообразимой мечты и тяги к саморазрушению? От тоски по женщине, умершей за сотни лет до его рождения? Если есть запредельный мир, то почему бы не встретить свою мечту там?

Разверзнись на Набхи ад, Матиас усмотрел бы в этом долгожданную награду. Психотерапевты обещали исцеление. Обещали, что он сможет жениться на обычной женщине, воспитать детей… Как скучно! Всего лишь один поцелуй ТОЙ — и все, пусть горят небеса!

А небеса на этой Набхи так и горят, зловещая гора все растет, а людишки мечутся в панике. Как же боятся умереть все эти жалкие копии!

Последние часы Матиасу казалось, что настоящим является он, живущий здесь, на Набхи. А тот, что после терапии — нормальный и здравомыслящий прототип, уже не художник: ведь вместе с болезненной страстью уйдет и дар писать. А зачем тогда жить?

20:50

«Географический кретинизм никакой хоган не лечит», — подумала Ника, путаясь на дорожках визитницы.

Вначале она не могла найти свой хоган, теперь вот, в темноте, никак не могла выйти к тропе, ведущей к поселку. И фонарик мало помогал.

Между деревьями мелькнула чья-то фигура.

— Привет! В сторону поселка мне куда идти, не подскажешь?

На дорожку вышла женщина, осветив Нику фонариком.

— Давайте провожу до беседки, — с добродушной насмешкой сказала она. — Новенькая?

— Угу. Прибыла пару часов назад…

— Слышала уже, что тут у нас делается?

— Немного. Была на площадке перед поселком, когда Странник пришел.

— И решила переждать на визитнице? Правильно. Я тоже сюда перебралась. Очень страшно. Я этих монстров издалека только видела, но лучше бы глаза мои вообще никогда на них не смотрели.

— Да, страшно… Но их, вроде бы, обезвредили уже?

Они дошли до беседки и уселись за столик. Женщина налила в кружку лимонада и пододвинула Нике.

— Может да, может нет. Зачем рисковать. Пей, это неплохой местный лимонад. Не смотри, что зеленый. Здесь вообще все зеленое. Меня зовут Айгуль.

— Ника. А лимонад вкусный, я знаю, меня Сторож угощал…

— Ты шустрая, Ника. И со Сторожем уже познакомилась, и Странника послушала. Не повезло тебе в такой дурацкий день прибыть. Вообще здесь неплохая планета, очень дружелюбная… была. Непонятно, с чего она вдруг взбесилась…

Женщины помолчали, вглядываясь в огни поселка. По широкой тропе к визитнице время от времени проходили люди, почти все в одиночку.

— Интересно, почему семьи не идут? Или друзья. Как-то странно смотреть, словно все друг друга боятся, — Ника никак не могла сформулировать, что ее озадачивает в фигурах путников.

— Сейчас не поймешь, кто свой, кто чужой. А семьям здесь делать нечего. Детей хоган не примет, а родители вряд ли их бросят, разве что детки уже совсем взрослые…

Внезапно она подскочила и кинулась по тропе к поселку, размахивая руками и с криками «Алин, сюда!» Бесполезно — расстояние было слишком велико, до адресата ее голос не долетал.

Ника видела, как нагруженная сумками тоненькая фигурка, вдруг бросила свой груз и кинулась в лес. За ней огромными