Студентка, комсомолка, спортсменка - Сергей Арсеньев

И вот, вернувшись домой со съёмок, я в первый же свой учебный день зашёл после уроков к нашему школьному физкультурнику и попросил его порекомендовать мне какую-либо спортивную школу. Мол, у меня тут резко тяга к спорту пробудилась, хочу стать спортсменом. Физкультурник удивился. До этого момента особых спортивных талантов за мной не замечалось. Нет, во все положенные мне по возрасту нормативы я укладывался, даже с запасом. По физкультуре у меня всегда была твёрдая пятёрка. Но одно дело — сдавать нормативы в обычной школе, и совсем другое — учиться в специализированной школе со спортивным уклоном.

Как бы то ни было, но хорошую школу физкультурник мне предложил. Ту, в которой он сам учился. Правда, это была школа-интернат, там нужно было постоянно жить. Домой — только на каникулах. Но это меня не смутило ни капли. Интернат — так интернат. Братьям уже идёт пятый год, я им теперь особо сильно не нужен. Они даже одеваться научились самостоятельно. Пальто только сами застегивать не умеют. Папа, опять же, весной стал начальником цеха. После этого у него график работы изменился, он теперь с девяти работает и вполне может сам водить ребят в детский сад. Остаётся ещё Хрюша, но тут папа сам виноват. Не нужно ему было дарить мне собаку. Теперь вот пусть сам её и выгуливает.

Целый месяц после этого я собирал справки и доказывал всем подряд нерушимость своего решения перевестись в спортивную школу-интернат. Папа недоумевал, зачем мне это нужно, я же не мальчик. Он вообще думал, что я стану актрисой. Сашка не хотела расставаться со мной. Директор нашей школы не хотел терять круглую отличницу и активную общественницу, изо всех сил уговаривал меня остаться. Но сильнее всего упирался директор школы-интерната, куда я хотел попасть. Никак не хотел брать меня к себе.

Я трижды ездил в подмосковный городок Тучково, где находилась школа, уговаривать директора. Первый раз вместе с папой, второй раз один, а в третий раз уболтал поехать со мной школьного физкультурника, которого директор интерната ещё помнил. На третий заход я взял с собой все свои почётные грамоты, полученные мной с первого класса. Их больше двадцати штук уже накопилось, целая папка.

И всё равно директор упирался, а я никак не мог понять, что ему не нравится во мне. Забегая вперёд, скажу, что впоследствии мои соседки по комнате поделились со мной секретом. Оказывается, директор интерната крайне неохотно принимал девочек. Он считал, что совместное обучение в спортивной школе неуместно, девочкам нужно было открывать отдельную школу. А при совместном обучении создаются только лишние бытовые трудности. Тем более в интернате, где дети живут постоянно.

И всё же, пропихнул я своё решение учиться в спортивной школе. Законные отговорки у директора закончились, состояние здоровья у меня было близким к идеальному, да и папка моих почётных грамот заметно пошатнула предвзятость директора к девочкам. И вот, в середине октября 1971 года, я официально перевёлся из обычной общеобразовательной школы в детско-юношескую спортивную школу-интернат…

Глава 30

А директор интерната в чём-то, похоже, был прав. Действительно, в спортивной школе совместное обучение несколько неуместно. Теперь я понимаю, почему он так противится зачислению в его школу девочек. Да и Ирка не просто так обрадовалась мне в первый день. Быть единственной девчонкой в классе тяжело. Особенно трудно было мне самую первую неделю, когда Ирка сидела дома со своей ногой.

На занятиях по физическому развитию, например, некоторые упражнения выполняются в паре с партнёром. Шёл октябрь месяц, на улице было уже довольно прохладно, да и дождь часто начинался. Поэтому занимались мы в помещении. А когда мы занимались в помещении, то форма одежды была — спортивные трусы и футболка, так меньше потеешь. Упражнение же — посадить себе на плечи партнёра и в таком виде приседать. И что-то мальчишки уж больно подозрительно охотно катали меня на своих плечах. Как правило, тот, на ком я сидел, добровольно делал несколько дополнительных приседаний сверх норматива. Типа он не устал. Ага, ну-да, ну-да. Или вот ещё такое упражнение, когда ты ложишься на пол, партнёр садится тебе на ноги, а ты, закинув руки себе за голову, принимаешься садиться и снова ложиться. Очень неприятно. Вот так я и мучился, пока Ирка свою ногу не вылечила.

С раздевалками, опять же, проблема. При каждом спортзале у нас было по две раздевалки — мужская и женская. А из девчонок только я. А мальчишкам очень тесно в одной раздевалке, они не слишком просторные. И такая же ситуация была в интернате во всех классах, что и неудивительно, учитывая то, с каким скрипом и воплями директор принимал новых учениц. Поэтому в каждой женской раздевалке отгородили переносной ширмой уголок для переодевания девчонок, а всё остальное пространство отдали мальчишкам. Переодевание в спортивную форму происходило так. Меня запускали в раздевалку, и я скрывался за ширмой, где и начинал переодеваться. С другой стороны ширмы в это время переодевались мальчишки. Когда я заканчивал своё переодевание, то выйти сразу не мог. Мне приходилось садиться на стульчик и терпеливо ждать, пока этим обалдуям надоест беситься и они, наконец-то, соизволят одеться. Так что действительно, быть единственной девчонкой в чисто мужском коллективе не очень-то и весело.

Тот факт, что школа была со спортивным уклоном, обычной школьной программы никак не отменял. То есть физкультура у нас была не вместо каких-то других предметов, а просто в дополнительные часы. Зато по всем предметам, кроме физкультуры, негласно допускались некоторые послабления по сравнению с обычной школой. Так что преподавали нам всё по самому минимуму. Ни о каких факультативах или внеклассных чтениях и речи не шло. И оценки, на мой взгляд, ставили несколько завышенные. На многие ошибки учителя просто закрывали глаза. Поэтому нет ничего неудивительного в том, что и в этой школе я тоже быстро стал отличником. Причём «отлично» у меня было даже по физкультуре, хотя тут требования заметно превышали то, к чему я привык в своей старой школе. Впрочем, квашнёй-размазнёй я не был. И раньше я всегда честно выполнял все упражнения на уроках физкультуры. Хрюша, опять же. Она бегать любила и мы с ней по утрам всегда бегали до моей школы и обратно. Даже зимой бегали. Поэтому и в интернате я довольно легко включился ритм спортивной жизни и во время обязательного ежедневного кросса от ребят не отставал.

Так я и жил. Постепенно втянулся. Нормальная школа. Ребята в классе тоже вполне адекватные. Явных ушлёпков нет. Впрочем, тут с этим строго. Будешь безобразия нарушать — очень даже запросто могут и отчислить. И прощай мечта о спорте. На выходные я домой ездил. Проведать отца, братьев и Хрюшу и сварить им чего-нибудь вкусного. А то у папы с готовкой было не очень. Блюда сложнее яичницы у него получались плохо.

Когда в декабре ударили морозы, у нас залили катки. В школе целых три катка было — две хоккейные площадки и просто каток, куда в любое время можно было просто так придти покататься. На хоккейных площадках тоже можно было кататься, но только тогда, когда там никто не играл. То есть, либо глубокой ночью, либо во время уроков. В остальное время там обязательно шла очередная игра. Хоккей в школе был очень популярен. Настолько популярен, что я сильно удивился, когда узнал, что школа, оказывается, на всесоюзные турниры «Золотая шайба» не выставляет свою команду.

На каток я обычно ходил вместе с Иркой, которая в интернате частично заменила мне мою Сашку. И хотя Ирка в будущем хотела заниматься спортивной гимнастикой, а вовсе не фигурным катанием, кататься она умела очень даже здорово, куда лучше меня. Впрочем, я тоже коровой на льду не выглядел, на коньках мог стоять достаточно уверенно. В прошлой жизни, пока здоровье позволяло, я каждую зиму ходил кататься на каток. Сначала с женой, а потом и с детьми. И здесь тоже катался, уже начиная с шести лет. У нас прямо во дворе мальчишки с помощью дворника Григорьича заливали каток, где мы с Сашкой и катались.

А однажды, в середине декабря, я пошёл кататься на каток один, так как Ирке после уроков срочно загорелось съездить к себе домой, она забыла привезти с собой какую-то очень важную кофточку. Так вот, иду я, значит, на каток, под мышкой коньки свои тащу. Ветра почти нет, но и солнца нет. Идёт слабый снег. И тут со стороны второй хоккейной площадки меня неожиданно окликают:

— Мальцева! — слышу я голос своего одноклассника Мишки Воробьёва. Оборачиваюсь. Тот в хоккейном шлеме и с клюшкой в руке стоит возле площадки и смотрит на меня. Позади него сгрудилась кучка ребят, все из моего класса.

— Чего тебе? — ору я в ответ.

— Иди сюда!

— Ну, чего? — уже тише спрашиваю я, подойдя к нему поближе.

— Ты куда идёшь?

— На каток, не видишь, что ли? — показываю я Мишке свои коньки.