Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны - Владимир Рыжков

Если посмотреть на цифры — до Анатолия Сердюкова было уволено четыреста пятьдесят семь тысяч офицеров. Большинство — без квартир и без всяких положенных им льгот. Сердюков же не уволил ни одного человека, который не получил бы все, что ему причитается. К тому же он планирует уволить в общей сложности около ста тридцати тысяч человек, то есть в три раза меньше, чем было уволено его предшественниками. Другое дело, что армия при той перспективе резкого повышения в несколько раз оклада и льгот, которые сейчас обещают, не вызывает желания с ней расстаться. Остаться в армии хочется намного большему числу людей, чем в прошлые годы, когда офицеры сами все бросали и уходили, не получив ни квартир, ни даже пенсии[15].

Власть и народ

2 марта 1917 года император Николай II передал Александру Гучкову Манифест об отречении от престола. Трехвековое правление дома Романовых закончилось революцией, полным истреблением царской семьи и гражданской войной.

А ведь за три столетия до этого начиналось все максимально демократически для своего времени, когда 21 февраля (3 марта) 1613 года Земский собор избрал на царство Михаила Федоровича Романова, закончив этим Смуту и положив начало новой династии.

Конец XVI и начало XVII веков стали в русской истории периодом социального, политического, экономического и династического кризиса, получившим название Смутного времени. Начало Смутному времени было положено катастрофическим голодом 1601–1603 годов. Резкое ухудшение положения всех слоев населения привело к массовым волнениям под лозунгом свержения царя Бориса Годунова и передачи престола «законному» государю, а также к появлению в результате династического кризиса самозванцев Лжедмитрия I и Лжедмитрия II.

«Семибоярщина» — правительство, образовавшееся в Москве после свержения в июле 1610 года царя Василия Шуйского, заключило договор об избрании на российский трон польского королевича Владислава и в сентябре 1610 года тайно впустило в столицу польское войско.

Патриотическое движение под лозунгом избрания «исконного» государя привело к формированию в рязанских городах Первого ополчения (1611), начавшего процесс постепенного освобождение страны. В октябре 1612 года отряды Второго ополчения (1611–1612) во главе с князем Дмитрием Пожарским и Кузьмой Мининым освободили столицу, принудив к сдаче польский гарнизон. Земское правительство ополчения («Совет всей земли») начало подготовку к Земскому собору.

В начале 1613 года стали съезжаться в Москву выборные «всей земли». Это был первый всесословный Земский собор с участием посадских и даже сельских представителей. Число собравшихся в Москве «советных людей» превышало 800 человек, представлявших не менее чем 58 городов.

Земский собор начал свою работу 6 января 1613 года. Представители «всея земли» аннулировали решение предыдущего собора об избрании на русский престол королевича Владислава и постановили: «Иноземных принцев и татарских царевичей на русский престол не приглашать».

Происходили соборные заседания в обстановке ожесточенного соперничества различных политических группировок, оформившихся в русском обществе за годы десятилетней Смуты и стремившихся упрочить свое положение избранием своего претендента на царский престол. Участники собора выдвинули более десятка претендентов на престол. В разных источниках в числе кандидатов называются Федор Мстиславский, Иван Воротынский, Федор Шереметев, Дмитрий Трубецкой, Дмитрий Мамстрюкович и Иван Борисович Черкасские, Иван Голицын, Иван Никитич и Михаил Федорович Романовы, Петр Пронский и Дмитрий Пожарский.

Избрание в итоге на царство Михаила Романова просто обречено было покрыться толстым слоем мифов, как старый парусник ракушками. Здесь и государственный императорский заказ, и светлая вера самого народа в Царя-Батюшку, и вера еще самых первых демократов в чистоту и святость народного избрания. И, наконец, конечно, религиозные мотивы: за первым царем Михаилом Романовым не мог не маячить облик его отца, властного митрополита Филарета. Наконец, столь трагические для России времена, как Смута, и особенно выход из такого тяжкого периода, просто не могли не обрасти легендами.

Самый точный анализ избрания юного Михаила Романова дал Василий Осипович Ключевский — без всяких чудес, просто избирательный процесс, который только и был возможен по тем временам. Во многом он напоминал избирательный процесс, который нам хорошо знаком — да, спросили, конечно, и народ, были посланы по городам специальные люди, чтобы выяснить, кто из кандидатов людям больше нравится. Но это уже после того, как царя выбрали те, кто и имел в стране реальную власть — представители крупнейших боярских родов, лидеры победного ополчения и казаки, как наиболее подготовленная на тот момент военная сила.

В конце концов, решающее слово на выборах сказала группа поддержки рода бояр Романовых. Сам Филарет был тогда еще в плену у поляков, а будущий царь сидел в Костроме. Их поддержали и казаки, которые голосовали не столько за Михаила, сколько за митрополита. А народ просто спросили — не возражает ли он. Народ, естественно, не возражал. После голода и Смуты он был готов принять любого государя.

Наверное, трудно предположить, что в те годы могла быть какая-то более «продвинутая» демократия. Как могли избрать царя, так и избрали. Но интересно, что если посмотреть на те выборы повнимательнее, создается впечатление, что они положили начало многовековой традиции. Вообще, в той или иной степени в России словно намертво сохраняется монархическая форма правления, как бы она ни называлась — президентской республикой, социализмом или империей. Во главе нашего государства всегда есть такой человек, на котором словно бы все замкнуто. И трудно понять — это традиция, которую невозможно побороть, или просто еще один из российских мифов, поддающихся хладнокровному анализу и разрушению.

Конкретное название этому придумать непросто — моноцентризм? авторитаризм? или, может быть, даже тоталитаризм? — система, когда вся власть в руках одного человека. При этом совершенно неважно, как он зовется — царем, императором, президентом или генеральным секретарем. Главное, что вся полнота власти сосредоточена у одного человека, и он является «наместником Бога на земле» или «жрецом верховного культа», кем фактически и являлся Сталин. В терминах Александра Дугина это называется «идеократическое государство»: когда есть господствующая идеология и представитель этой идеологии является одновременно и государственным лидером. Можно говорить про «чучхеизм» в Северной Корее, про «аятолл» в Иране — это все связано с тем, что есть одна несокрушимая идеология, и тогда те, кто этой идеологии не следуют, являются, с одной стороны, еретиками, которых надлежит наказать, а с другой стороны, антигосударственными личностями.

С другой стороны, Россия эту фазу уже миновала, идеократией ее уже трудно назвать. Даже в современной нашей версии демократии — так сказать, «протодемократии элит», есть несколько групп влияния, некоторые, так или иначе, представлены в Думе и в региональных элитах, и между ними идет конкуренция. Конечно, многим людям, которые находятся во власти, хотелось бы законсервировать эту ситуацию, не допустить полноценной политической конкуренции, с вовлечением в нее широких народных масс. Для этого предпринимаются определенные усилия, в том числе создается политизированный миф, что страна окружена врагами и поэтому необходимо вновь сплотиться, чтобы дать им отпор.

Стремление создать новый мобилизационный миф определяется простыми, достаточно очевидными интересами людей, которые заняли властную вертикаль и не хотят проститься или даже просто поделиться преимуществами, которые она им дает.

Можно ли это назвать монархией? Конечно, уже нет. Другое дело, что в общественном мнении есть тяга к «сильной руке». Но общество вряд ли может четко сформулировать то, чего хочет. Например, когда говорят «Сталина не хватает» — это на самом деле не о Сталине мечта, а ощущение пустоты, слабости и неэффективности власти. Многим людям кажется, что новый Сталин был бы эффективнее, что он навел бы порядок. Это в значительной степени миф, самообман, но это реальная часть общественного мнения.

Что касается идеи монархии для современной России, то монархия, на самом деле, — это не хорошо и не плохо. Теория о том, что формы правления развиваются от патриархального родового строя, через монархию к коммунизму — это сильно устаревшая марксистская позиция. На самом деле это вовсе не так. Если вспомнить даже классиков политической теории, например Аристотеля, то он называл шесть форм правления, из которых три хороших и три плохих. Причем к хорошим он относил монархию, аристократию и демократию. А плохими формами он называл, соответственно, тиранию — то есть извращенный вариант монархии, олигархию — как бы аристократию в ее худшем проявлении, и охлократию — вырожденную форму демократии, власть толпы.